Технология и стремительный рост населения приводят нас в мир, где время и расстояние не много могут сделать, чтобы разлучить нас. В то же время, мы сталкиваемся с серьезными угрозами по отношению к самим себе и к нашей планете. Мы живем среди войн и терроризма, под угрозой полного уничтожения при помощи «сверх — оружия», среди растущего раскола между бедными и богатыми и разрушения окружающей среды. Горожане, живущие в центральных городах, беспорядочно уничтожают собственность и жизнь в результате накопленного с годами стресса, травм, враждебности и вспышек экономического спада. Богатые поглощают компании друг друга в примитивном, ритуальном безумии поедания друг друга. Перспектива становится еще более мрачной, если подумать о пугающем потенциале насилия среди взрослеющего поколения детей, рожденных с наркотической зависимостью.
По мере то, как увеличивается численности мирового населения, и наши сообщества становятся все более взаимосвязанными, нам становится необходимо учиться тому, как жить и работать друг с другом в гармонии. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, уничтожат нас, если мы не сумеем эффективно работать вместе, чтобы разрешить их. Однако, вместо того, чтобы преодолевать экономические этнические и географические проблемы, люди и сообщества, казалось бы, стремятся уничтожить друг друга. Именно эти проблемы часто рассматриваются в качестве причин для войн. Но являются ли они коренными причинами? Наше выживание как вида и выживание этой планеты может зависеть от того, сможем ли мы ответить на этот вопрос.
Войны имеют глубокие корни. Любой по-настоящему честный человек признает то, что все мы способны и на жестокость, и на любовь. И то, и другое в равной степени является базовым аспектом человеческого существования. И еще более важно понимать, корни войны могут лежать в человеческой подверженности травматизации. Мы не должны забывать о том, что именно в тех пугающих симптомах, которые проявлялись у некоторых солдат, вернувшихся из сражения, были впервые опознаны воздействия травмы. Как мы уже говорили в предыдущей главе, травма создает непреодолимое побуждение к повторному проигрыванию, когда мы не осознаем ее воздействие на нас.
А что, если целые сообщества людей вовлекутся в массовые повторные проигрывания в результате того, что пережили, например, войну? Перед лицом такой безумной массовой навязчивости «Новый Мировой Порядок» превратился бы в бессмысленную полемику. Продолжительный мир среди воюющих народов не может быть достигнут, если прежде не будут исцелены травмы от предыдущего терроризма, насилия и ужаса в массовом масштабе. Не стимулирует ли побуждение к повторному проигрыванию те общества, которые в прошлом вели войны друг с другом, к все новым и новым столкновениям? Рассмотрите все факты, и сами ответьте на этот вопрос.
Большинство животных в период кормления или спаривания проявляют агрессивное поведение. Благодаря Национальному Географическому Обществу и другим программам о дикой природе, это поведение нам хорошо знакомо. Животные регулярно убивают и едят представителей
В пределах одного вида развились ритуализированные формы поведения, которые обычно предотвращают смертельные ранения. Животные одного вида проявляют такое поведение, как для выражения самого агрессивного действия, так и в качестве сигнала о том, что конфронтация завершена. Например, когда олени-самцы сталкиваются друг с другом, они используют свои рога, чтобы «сцепиться головами». Целью столкновения не является убийство другого оленя, а скорее, установление превосходства. Вызванная этим борьба больше похожа на соревнования по реслингу, чем на смертельный поединок. Когда один из оленей устанавливает свое превосходство, другие покидают территорию, и инцидент завершается. Если же, с другой стороны, на оленя напал представитель другого вида, например, пума, то он воспользуется своими рогами, чтобы пронзить нападающего.
Подобным же образом большинство собак и волков, когда они дерутся с представителями собственного вида, кусают для того, чтобы ранить, но не убить. У других видов демонстрация цвета, оперения, танца или угрожающего поведения определяет, кто из агрессоров станет победителем.
Даже те животные, у которых развились чрезвычайно смертельные средства самозащиты, как правило, не используют это преимущество против представителей своего собственного вида. Пираньи дерутся друг с другом, ударяя противника хвостом; гремучие змеи бодаются головами, пока одна из них не свалится на землю.
Ритуальные формы поведение также часто сигнализирует о приближении агрессивного столкновения между представителями одного вида. Конфронтация двух животных обычно завершается какой-либо покорной позой (например, когда более слабое животное перекатывается на спину и делает себя полностью уязвимым, открыв свой живот победителю). В пределах одного вида эти позы, так же, как и разнообразные формы ритуальных сражений, признаются и уважаются повсюду. Это имеет значимость в свете того факта, что представители одного и того же вида разделяют общие требования к пище, жилищу и спариванию. Тем не менее, существует ясная эволюционная выгода. Помогая определить упорядоченные социальные и репродуктивные иерархии, эти формы поведения способствует общему благосостоянию всей группы, а также увеличению окончательного, выживания вида.
Во времена охоты и собирательства, борьба была, очевидно, ограничена теми же видами запретного поведения, которые эффективно действуют для животных видов. Очевидно то, что это неверно в отношении современных «цивилизованных» людей. Будучи людьми, мы признаем эволюционный запрет на убийство представителей того же вида, так же, как делают это животные. В целом, существуют правила или законы, которые обязывают к определенному наказанию за убийство члена собственного сообщества, но эти законы не применимы к тем убийствам, которые происходят на войне.
Если мы внимательно взглянем на антропологию человеческих войн, то мы не обнаружим, что убийство врага и телесные повреждения является их универсальной целью. Как минимум, среди некоторых групп мы находим свидетельство о сдержанности в проявлении жестокости и зверства в крупном масштабе. Некоторые народы используют ритуальное поведение, сильно напоминающее то, как животные действуют в момент агрессии. Среди эскимосских культур, агрессия между племенами или соседними сообществами — неслыханная вещь. В пределах этих сообществ конфликт между двумя оппонентами может быть разрешен через борьбу, шлепок по ушам или бодание головами. Эскимосы также известны тем, что разрешают свои конфликты через поединки певцов, в которых песни сочиняются в соответствии со случаем и победитель определяется аудиторией. Некоторые из «примитивных» культур устраняют своих стрелков, идущих в цепи во время военного выступления, если один из членов племени оказывается раненым или убитым.
Это лишь несколько примеров ритуального поведения человека, целью которого является установление табу на убийство в пределах вида. На биологическом уровне мы обнаруживаем, что человеческие создания легче отличить от других животных скорее по уровню их интеллекта, а не по наличию зубов, яда, когтей или силы. Является ли интеллект тем атрибутом, который предназначен для того, чтобы служить для пыток, изнасилования, смерти и жестокости? Если вы послушаете новости, то у вас может создаться такое впечатление.
Даже состязаясь в борьбе за самые основные свои ресурсы — пищу и территорию — животные, как правило, не убивают представителей собственного вида. Почему же мы делаем это? Что произошло, что так распространились массовые убийства и насилие, когда людское население возросло по своей численности и сложности? Хотя существует много теорий о войне, есть одна коренная причина, которая, по-видимому, не получила достаточно широкого признания.
Травма стоит в ряду самых важных коренных причин той формы, которую приняли современные войны. Нескончаемость, увеличение масштабов и жестокость войны может быть отчасти отнесена за счет посттравматического стресса. Наши прошлые столкновения друг с другом породили наследие страха,