Кроме всего прочего, Виктор Викторович был заядлым собирателем всевозможных исторических реликвий. Все, что казалось ему мало-мальски значимым в историческом отношении, он сохранял в семейном архиве. Поэтому в нем и сохранилось так много «мелочей» эпохи. Среди них – театральные билеты и программки, газеты и листовки, личная переписка.
Есть тут и всевозможные предметы достаточно курьезного характера, но тем не менее сегодня они также служат уникальными свидетельствами эпохи[75].
Среди них – кусок камня с места дуэли Чернова и Новосильцева в парке Лесотехнической академии. В записке, приложенной к камню, Виктор Викторович возмущенно указывал, что «эти камни простояли около 100 лет и теперь какие-то халтурщики разбили их на щебень». Проставленная точная дата – 18 апреля 1933 года – превратила теперь эту записку в документальное свидетельство…
Среди исторических деталей – записанные Виктором Половниковым в блокнот подробности происшествия, случившегося 10 мая 1940 года на проспекте Энгельса:
«Около шести часов вечера я шел по четной стороне проспекта от Колхозного рынка к Английскому проспекту. Шел дождик и я, вместо зонтика, нес на голове пустой фанерный ящик, который как раз только что купил в табачном ларьке около Лесновской пожарной части.
Не доходя около 50 шагов до угла Перфильева переулка, я увидел, что слева от меня, у края панели, упала бежавшая сзади молодая женщина, поскользнувшись на мокрой асфальтовой мостовой. Я помог ей встать и посоветовал хоть немного почистить сильно запачканное платье, но она быстро пошла, даже побежала вперед, очевидно, торопясь на подходивший сзади трамвай.
Через 12 минут, когда я подходил к углу Перфильева переулка, к моим ногам, у края панели, упал мужчина лет 50-ти, в темном костюме, без головного убора.
Я сразу подумал, что он тоже поскользнулся, и стал его поднимать. Но он стал корчиться от боли и закричал: „Меня сшиб грузовик, задержите его!“
Я, действительно, увидел уже проехавший мимо нас военный грузовик. Он шел со скоростью около 10 км/час и уже находился шагах в 50-ти от меня, когда я посмотрел, чтобы разглядеть номер машины. Но жестянки с номером на нем не было, и лишь на задней бортовой стенке грузовика я заметил очень неясные цифры…
Пострадавший стал просить кого-нибудь из подошедших любопытных пойти в столовую около Колхозного рынка и сказать там, что „директора столовой сбила машина“ и чтобы вызвали скорую помощь. Какая-то девочка-пионерка побежала и скоро привела из столовой нескольких человек.
Скорая помощь была вызвана по телефону, очень скоро приехала и подобрала пострадавшего. Ко мне подошел милиционер с штатским и записал мою фамилию, имя, отчество и адрес. После этого я подобрал свой ящик и пошел домой»…
Отдельная страница истории жизни семейства Половниковых на Английском проспекте – блокадное время. Уникальными свидетельствами этого времени также являются документы семейного архива.
Из письма Виктора Павловича Половникова от 9 ноября 1941 года, отправленного из блокадного Ленинграда дочери Елизавете, находившейся в эвакуации:
«…Мы тут занимаемся заготовками картофеля (уже кончили – ходили на поля „перекапывать“ после колхозников). Один раз копали новую за 1/10 долю. А теперь земля мерзлая и собираем капустные листья („хряп“) и кочерыжки, из которых получается неплохая тушенка – главная основа наша теперь. Все это приходится носить на своем горбу из Ручьев, Мурино, Бугров – значит, км 3–6. И я оказался молодцом – принес как-то 2 пуда…
Пока мы все-таки живем благополучно, и если бы прибавили хлебца, так совсем хорошо. Конечно, фугаски и зажигательные гостинцы неприятны, но пока как-то в нашем районе их мало, а в городе уже на многих улицах разворочены дома… Боб[76] со своими стариками прячется в щель, а мы до сих пор не ходим туда, уж очень там холодно, и ребятишки, конечно, простудятся там. Уж будем фаталистами и надеяться на счастье. (Не знаешь, где найдешь, где потеряешь!)
Ну с деньгами у них как будто благополучно, все равно покупать нечего, кроме того, что дают по карточкам, а это укладывается в небольшую сумму. Молока совсем не стало, а мясо бывает – изредка, на октябрьские праздники давали даже свинину и шпик, да мы прозевали. Я по обыкновению налегаю на квас, который еще продают, а уж пиво трудно доставать…»
Увы, несмотря ни на что, Виктор Павлович умер от голода в первую блокадную зиму.
Из письма его сына, Виктора Викторовича Половникова, от 5 марта 1943 года:
