одной из них был приклеен кусок клейкой ленты с моим именем.
Комната походила на монастырскую келью – узкая кровать, стол, на котором только и хватало места что для монитора и клавиатуры компьютера. Над кроватью висела полка для книг и одежды. Всю мебель покрывал гладкий белый пластик – ни сгибов, ни щелей, в которые могли бы забиться частички грязи. Окно в комнате отсутствовало.
Рикки произнес:
– Распихивай свое барахло, и я поведу тебя на экскурсию. Тем же резвым шагом он провел меня в подобие гостиной с диваном, стоящими вокруг кофейного столика креслами и доской объявлений. На мебели – все тот же гладкий белый пластик.
– Направо кухня и комната отдыха с телевизором, видеоиграми и прочим.
Мы вошли в маленькую кухню и обнаружили в ней мужчину и женщину, жующих бутерброды.
– Думаю, с этими ребятами ты знаком, – с улыбкой сказал Рикки.
Я действительно был с ними знаком – оба работали под моим началом в «МедиаТроникс».
Рози Кастро – смуглая, худощавая, язвительная экзотическая красотка. На ней были широкие шорты и футболка с надписью «ХОЧЕШЬ?» поперек пышной груди. Независимая и несговорчивая, Рози была протеже Роберта Кима в Массачусетском технологическом институте, где она работала над естественными языками программирования. В этой области ей почти не было равных.
– Ты так и носишь эти майки, – сказал я Рози.
– Привет. Они не дают мальчикам засыпать на ходу, – ответила, пожимая плечами, Рози.
– Мы не обращаем на них внимания.
Я повернулся к Дэвиду Бруксу, скованному, маниакально аккуратному и почти лысому в свои двадцать восемь лет. Он помаргивал за очками.
– Да и не так уж они, вообще говоря, хороши, – сказал Дэвид.
Рози показала ему язык.
Дэвид был инженером и, подобно многим коллегам, отличался необщительностью. Он энергично потряс мне руку:
– Рад видеть тебя здесь, Джек.
– Может, кто-нибудь скажет мне, почему все так рады меня видеть? – поинтересовался я.
– Потому что ты знаешь о мультиагентских алгоритмах больше, чем… – начала было Рози.
– Сначала я все ему тут покажу, – вмешался Рикки. – А после поговорим.
Дэвид посмотрел на часы:
– Ладно, а много это займет времени?
– Господи, я же сказал: сначала все ему тут покажу! – рявкнул Рикки.
Я удивился: мне еще не приходилось видеть, чтобы он терял самообладание.
– Хорошо, Рикки. Ты тут главный.
– Вот именно, я тут главный, – сказал Рикки, все еще сердито. – Так что принимайтесь за работу. – Он заглянул в комнату для игр: – А где остальные?
– Отлаживают датчики периметра.
– Ты хочешь сказать, они снаружи?
– Нет-нет. В мастерской. Бобби считает, что у датчиков что-то неладно с калибровкой.
Тут-то и запищал мой сотовый. Удивленный, я вытащил его из кармана и взглянул на остальных:
– Здесь работают сотовые?
– Ну да, – ответил Рикки и снова заспорил о чем-то с Дэвидом и Рози.
Я вышел в коридор. Звонил доктор Рана из больницы.
– Мистер Форман, насколько я понимаю, вы прошлой ночью приезжали вместе с женой в больницу. Что ж, тогда вы осведомлены относительно серьезности полученных ею травм. Мы считаем, что ей необходимо расширенное обследование на предмет возможных переломов в тазобедренной и шейной областях, а также гематомы мозга.
– Прошлой ночью мне так и сказали. А что, возникли какие-то осложнения?
– В общем-то, да. Ваша жена отказывается проходить магнитно-резонансное сканирование.
– Вот как?
– Вчера она позволила нам сделать рентгеновские снимки, а про магнитно-резонансное сканирование сказала, что она в нем не нуждается.
– Разумеется, нуждается.
– Я не хочу вас пугать, мистер Форман, но перелом тазобедренной кости может вызвать обширное кровоизлияние в брюшную полость и…
– Что вы хотите, чтобы я сделал?
– Мы хотели бы, чтобы вы поговорили с ней.
– Передайте ей трубку.
– К сожалению, она сейчас на дополнительном рентгеновском обследовании. Мы сможем связаться с вами попозже? Прекрасно. И еще, мистер Форман, мы никак не можем добиться от вашей жены сведений о состоянии ее психики.
– Это почему же?
– Она не желает разговаривать на эту тему. Я имею в виду наркотики, поведенческие отклонения…
– В последнее время она очень напряженно работала.
– Да, уверен, это могло на ней сказаться, – ровным тоном произнес доктор Рана. – Кроме того, у нее сильный ушиб головы. Но если говорить прямо, мнение нашего психиатра сводится к тому, что ваша жена страдает либо маниакально-депрессивным психозом, либо пристрастием к наркотикам, либо и тем и другим сразу. – Понимаю…
– И разумеется, вопросы такого рода всегда возникают в контексте автомобильных аварий с участием только одного человека…
То есть он имел в виду, что авария могла быть попыткой самоубийства. Я не думал, что это так.
– О приеме женой наркотиков мне ничего не известно, – сказал я. – Однако ее поведение в последнее время внушало мне тревогу.
Рикки с нетерпеливым видом вышел в коридор. Он даже посмотрел на часы. Мне это показалось довольно странным – он поторапливает меня, прекрасно зная, что я разговариваю с врачом о Джулии.
Наконец врач сказал, что Джулия позвонит мне, когда вернется в палату, и я выключил телефон.
– Ладно, отлично, – сказал Рикки. – Извини, что я так гоню, Джек, но… ты знаешь, я еще многое должен тебе показать.
– Что, время поджимает? – поинтересовался я.
– Не знаю. Может быть.
Я хотел было спросить, что он имеет в виду, но Рикки уже потащил меня по другому коридору прочь из жилой зоны. Этот коридор, как я заметил, был плотно загерметизирован. Потом мы прошли по стеклянным мосткам, приподнятым над полом. В стекле были проделаны отверстия, под ними располагались каналы для отвода воздуха. К этому времени я уже начал привыкать к постоянному шипению воздухообменников.
В середине прохода располагалась очередная пара стеклянных дверей. И я скова отчетливо ощутил себя человеком, попавшим в тюрьму – напичканную сложной техникой, с поблескивающими стеклянными стенами, и все же тюрьму.
День шестой: 8.12
Мы вошли в большую комнату с табличкой «ТЕХНИЧЕСКАЯ МАСТЕРСКАЯ». На полу стояли один на одном большие контейнеры. Справа от себя я увидел ряд утопленных в пол баков из нержавеющей стали со множеством оплетающих их труб и клапанов. Все это очень смахивало на маленький пивоваренный заводик, и я едва не спросил у Рикки, что это, но тут он воскликнул: «Вот вы где!»
Под экраном монитора сидели, копаясь в распределительной коробке, три члена моей прежней группы. Когда мы вошли, вид у них был несколько виноватый, как у детей, которых застукали за кражей печенья из буфета.
Один из них, Бобби Лембек, в свои тридцать пять отвечал за работу куда большего числа программ, чем он сам написал. Бобби, как всегда, красовался в выцветших джинсах и футболке.
Была здесь и Мэй Чанг, красивая и хрупкая. Прежде чем заняться программированием, Мэй работала
