вливания, и извлекла из ближайшего контейнера со льдом шприц.
– Этот шприц, – сказала она, – содержит примерно двадцать миллионов камер, помещенных в изотоническую соляную взвесь. В данный момент их поведение ничем не примечательно. Однако в потоке крови они нагреются и собьются в стаю, имеющую форму сферы. По сути дела, эти частицы воссоздадут глаз. Передаваемое изображение будет составлено миллионами фотонных детекторов. Точно так же глаз человека создает изображение с помощью колбочек и палочек.
Джулия подала сигнал, плоская антенна начала опускаться, потом замерла в нескольких сантиметрах над испытателем.
– Эта антенна поставляет камерам энергию и принимает изображение, – сказала Джулия.
Она надела на шприц иглу и воткнула ее в резиновую пробку системы внутривенного вливания.
– Начали.
Быстро вдавив шток шприца, Джулия выдернула иглу.
– Обычно надо подождать секунд десять, прежде чем образуется сфера и начнет поступать изображение… А, вот и оно.
Теперь мы увидели, как камера с большой скоростью летит вперед сквозь нечто, похожее на поток астероидов. Вот только астероиды эти были красными кровяными тельцами, шустрыми лиловыми мешочками, движущимися в прозрачной, слегка желтоватой жидкости. Время от времени на передний план вылетали более крупные белые кровяные тельца, они на миг заполняли собою экран, а потом исчезали.
– Джулия, это поразительно! Она еще ближе прижалась ко мне.
– Я надеялась, что на тебя это произведет впечатление. Тем временем экранная Джулия говорила:
– Мы вошли в вену, поэтому красные кровяные тельца не насыщены кислородом. Сейчас наша камера приближается к сердцу. Вы увидите, как по мере ее продвижения сосуды начнут расширяться… увидите пульсации, порождаемые сжатиями желудочков сердца…
Я увидел, как камера притормозила, потом продвинулась вперед и снова притормозила.
– Мы приближаемся к правому предсердию, сейчас появится митральный клапан. Вот он. Теперь мы в сердце.
Камера пронеслась сквозь клапан в предсердие и снова оказалась снаружи.
– Сейчас мы войдем в легкие, и вы увидите то, чего никто прежде не видел: процесс насыщения клеток кислородом.
Я смотрел на быстро сужающиеся кровеносные сосуды, на то, как вспухают одна за другой, становясь ярко-красными, клетки. Все произошло очень быстро – меньше чем за секунду все они покраснели.
– Красные кровяные тельца насытились кислородом, – сказала Джулия, – мы возвращаемся в сердце.
Я повернулся к Джулии.
– Это и вправду фантастика, – сказал я.
Однако ее глаза уже закрылись, а дыхание стало ровным. Джулия спала.
Она всегда засыпала, глядя в экран телевизора. А заснуть, просматривая собственную презентацию, было уж совсем естественно – в конце концов, Джулия сама ведь ее сегодня проводила. Да и время было позднее. Я решил досмотреть запись потом. Повернулся, чтобы выключить телевизор, и тут на глаза мне попался временной код внизу экрана.
Там же была указана дата: 21.09.02.
21 сентября. Вчера.
Презентация проходила вчера, а не сегодня. Я выключил телевизор, потом свет у кровати. Опустил голову на подушку и постарался заснуть.
День второй: 11.02
Я сидел в приемной педиатра, который должен был сделать Аманде очередные прививки. Кроме меня здесь были четыре мамаши, покачивавшие на коленях своих малышей. Они разговаривали друг с дружкой, старательно не замечая меня.
Я уже начал привыкать к этому. Мужик, который сидит дома, мужик, оказавшийся в приемной педиатра, – явление ненормальное. И означает оно, что с ним что-то неладно – то ли он работу найти не может, то ли его уволили за пьянство или наркотики. Вот мамаши и делают вид, будто его здесь нет.
В конце концов нас пригласили к врачу. Человек он был благожелательный, о том, почему сюда прихожу я, а не жена, никогда не спрашивал. Он сделал дочке два укола. Аманда расплакалась.
– На местах уколов могут появиться небольшие припухлости и покраснение. Если не пройдет через пару дней, позвоните мне.
Я вышел в приемную, доставая кредитную карточку, чтобы оплатить счет, малышка все плакала. Тут и позвонила Джулия.
– Привет. Что у тебя там творится? – Она, должно быть, услышала плач.
– Оплачиваю педиатра.
– Туго приходится?
– Да вроде того…
– Ладно, послушай, я просто хотела сказать, что уйду сегодня пораньше – наконец-то! Хочешь, я по дороге домой прихвачу что-нибудь на ужин?
– Это было бы отлично, – сказал я.
К половине шестого дети были дома, обчищали холодильник. Николь поедала здоровый кусок сыра. Я велел ей остановиться – так она не сможет ничего съесть за ужином. Потом пошел накрывать на стол.
– А где ужин-то?
– Скоро будет. Мама привезет.
– Ага, – Николь на несколько минут отлучилась. – Мама очень извиняется, что не позвонила, но она сегодня задержится допоздна, – сказала она, возвратясь.
– Что? – Я разливал воду по стоявшим на столе стаканам.
– Ей очень жаль, но она задерживается. Я с ней только что разговаривала.
– Черт!
Это было совсем уж неприятно. При детях я старался, как мог, не выказывать раздражение, но иногда оно прорывалось наружу. Я вздохнул:
– Ладно. Излови брата и забирайтесь в машину. Мы едем в кафе.
В этот вечер я так и оставил стол накрытым – в виде безмолвного упрека. Джулия, вернувшись около десяти, это, конечно, заметила.
– Извини, милый.
– Я понимаю, ты была занята.
– Очень. Прости меня, ладно?
– Уже простил, – ответил я.
– Ты у меня самый лучший на свете, – Джулия послала мне через комнату воздушный поцелуй. – Пойду приму душ, – сказала она и вышла.
Я смотрел, как Джулия спускается по лестнице, заглядывает в детскую. Миг спустя я услышал, как она воркует с малышкой и как та что-то лепечет. Я спустился следом за Джулией.
В темной детской жена держала малышку на руках, тычась в нее носом. Я сказал:
– Джулия… ты ее разбудила.
– Нет, она не спала. Правда, сладенькая моя?
Аманда потерла крохотными кулачками глаза и зевнула. Она явно только что проснулась. Джулия повернулась ко мне:
– Нет. Честно. Я ее не будила. Почему ты так смотришь на меня? Будто в чем-то обвиняешь?
– Я ни в чем тебя не обвиняю.
Дочка захныкала, потом расплакалась всерьез. Джулия тронула подгузник.
– По-моему, мокрая, – сказала она и, вручив мне ребенка, вышла из комнаты.
Я поменял подгузник, уложил Аманду в кроватку и тут услышал, что Джулия вышла из душа, хлопнув дверью. Когда Джулия начинала хлопать дверьми, это был знак мне: надо пойти и успокоить ее. Однако сегодня успокаивать Джулию мне совсем не хотелось. Меня злило, что она разбудила ребенка, злила
