незнакомыми языками использовал буквальный перевод этого имени – головозадый.
Разумеется, с тех пор Олег значительно улучшил свои навыки в этом искусстве, (а паноптикум Висса пополнился еще немалым количеством уродцев), но до сих пор создания Олега сильно уступали по всем своим параметрам стремительным и смертоносным бестиям которые легко, без всякого напряжения создавались Рыцарем Отчаяния и некоторыми из его учеников – личей.
Тем не менее, после трех с лишним часов стараний, перед самым рассветом, Олег удовлетворенно вздохнул и отошел от зеркала. Теперь его облик, более-менее восстановивший привычные очертания демонического тела вновь внушал ужас, а не омерзение.
Выйдя из палатки, он огляделся по сторонам. Река, поле, с виднеющимися на нем выжженными проплешинами, небольшая роща к западу от реки… Олег вздохнул. Это место было ему знакомо! Не так давно, на этом самом поле он сражался с Виктором Крэгхистом, и призванным им на подмогу Орхисом. Судя по тому, что некоторые проплешины уже успели затянуться молодой травой, и высоте виднеющегося рядом с лагерем кургана, в котором его похоронили (такую кучу земли за один день не нагребешь) времени с момента его гибели прошло немало. Скорее всего, сейчас осень.
Олег снова вздохнул. Если бы не предательский удар Аталетты, он сейчас давно был бы в Трире, обустраивая доставшийся ему Форпост для принятия первой партии студентов новой Темной Цитадели.
Увы. Вздыхай не вздыхай, а прошлого не изменить. Счастье еще, что есть чудесный шанс исправить допущенные ошибки. И так ли уж важно какой ценой? Народ в ответе за своих правителей! – Здесь Олег немного лукавил душой перед самим собой. Цена исправления допущенной из-за излишней доверчивости ошибки ему категорично не нравилась. Он и так, за все время пребывания в палатке командира старался не поворачиваться лицом к кровати, на которой лежало два скрюченных женских тела, – первые невинные жертвы объявленной им Фенриану войны.
Олег прикинул свои последующие действия. Сейчас ему следовало, не тратя драгоценного времени следовать в Онер, призывать всю доступную нежить, и заручившись помощью Висса с учениками атаковать Фенриан. Судя по тому, что ему так легко удалось перебить снабженных амулетами Орхиса гвардейцев, причем, даже наполовину не исчерпав свой резерв, умерев, он, взамен утерянного покровительства стихии огня, обрел покровительство другой, не менее могучей силы, – тьмы.
Впрочем, возможно, сила истиной тьмы была и не причем. Вполне могло быть и так, что Орхис, скованный властью Хроноса, просто не мог более снабжать энергией амулеты, которые в результате превратились в простые, безделушки. Это был бы оптимальный вариант, поскольку в этом случае появлялось возможность в полной мере использовать силу наиболее могущественного из будущих союзников, – Висса. Перед ужасающей мощью мертвителя не блокированной антимагическими амулетами любое государство, любое, сколь угодно большое количество войск были совершенно бессильны.
Впрочем, надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее. Пора было спешить в Онер. Олег расправил восстановленные крылья, и попробовал взлететь. Затем встал, залечил сломанную при падении с четырехметровой высоты руку, и попробовал еще раз.
Увы. Небо не для мертвецов. С пятой попытки, Олег все же примирился с этим фактом. Крылья, надежно держащие в поднебесье демона, пока он был жив, улавливая малейшие потоки ветра и подстраиваясь под них, сейчас, после смерти, как все остальное тело, потеряли всякую чувствительность, а простого, механического махания оказалось совершенно недостаточно для полета. Вставая, и восстанавливая тело после очередного падения, Олег понял это совершенно четко. Потерянная радость полета попала в и без того немалый счет, который он в ближайшее время собирался выставить властительнице Фенриана.
Однако, надо было все же как-то двигаться. Мысль, о передвижении на своих двоих, Олега категорично не устраивала. Конечно, можно было бы убить какую-нибудь лошадь (живые кони сходили с ума, только почуяв близость нежити, и уж конечно, не в коем случае не позволили бы личу сесть на себя), и подняв в качестве зомби ехать на нем, но увы. Лошадей не было.
Еще при приближении Олега к лагерю, умные животные, которых не тронули насланные Олегом тени (неразумные создания были непригодны в пишу этим странным порождениям темной магии, и потому полностью ими игнорировались) оборвав привязи, и разбив стойла умчались как можно дальше, от приближающегося немертвого. Ловить же их по окрестным перелескам у Олега не было ни сил, ни времени, ни желания.
Впрочем, думал Олег недолго. Да, мертвых лошадей нет. Но зато есть целая куча других мертвецов. И нет ничего, что запрещало бы Олегу воспользоваться их услугами.
Он подошел к делу творчески. Вернувшись к кургану, где произошло побоище, он для начала отыскал командира и поднял его в качестве умертвия. Подумав, поднял еще десяток, как телохранителей. Одиннадцать умертвий, – вполне серьезная сила. Достаточная, чтобы невзирая на возможные случайности добраться до Вельминта и передать Аталетте 'радостное' известие о возвращении Олега.
– Пусть готовится, – зло усмехнулся себе под нос Олег, глядя как умертвия быстрым бегом движутся в сторону столицы Фенриана.
Затем, он, прошелся по кургану, и набрав с десяток тел, безжалостно свалил их в кучу. Спустя час упражнений в черчении (а вы попробуйте нарисовать правильную гексограмму на неровном склоне холма, имея в своем распоряжении в качестве инструментов лишь когти, несколько мечей и обломки копий), бормотании заклинаний и грязных ругательств, ему наконец-то удалось создать некое подобие лошадеобразной костяной химеры.
Выглядело это его творение довольно убого, больше всего походя на подобие какого-то, давно умершего паука, воссозданного из как попало срощеных человеческих костей, однако имело достаточно удобную для несения седалища Олега спину и восемь длинных ног, обеспечивающих скорость движения, значительно превосходящую скорость пешехода, и даже лошади. Ну а большего от созданной Олегом химеры в общем-то и не требовалось.
Вскарабкавшись на услужливо подставленную спину немертвой твари, Олег огляделся. Давно рассвело, туман, поднявшийся было перед рассветом осел на сочную луговую траву, и вдалеке, над полем, заливисто пели птицы.
Впрочем, ни один из пернатых певцов не рисковал приближаться к бывшему кургану, ныне до краев напитанному смертной, темной силой. Взглянув на валяющиеся тут и там тела гвардейцев, так и неиспользованных им, Олег заметил, что то у одного, то у другого, вдруг, без всякой видимой причины начинали шевелиться конечности. Иногда мертвецы даже приподнимали головы, глядя на Олега пустыми, бессмысленными глазами.
По всей видимости, количество некроэнергии, сконцентрировавшейся на этом кургане после множества примененных Олегом заклинаний оказалось достаточным для самопроизвольных поднятий. Еще немного, и следующей ночью эти мертвецы восстанут тупыми, никому неподконтрольными зомби, и пойдут во все стороны, убивая любое живое существо на своем пути.
По въевшейся в плоть и кровь привычке некроманта всегда убирать за собой, Олег поднял было руку, готовясь произнести заклинание рассеивания, которое развеяло бы скопившуюся здесь некроэнергию, и упокоила начавшую пробуждаться нежить. Впрочем, он немедленно одернул себя.
– Пусть это будет моим первым подарочком тебе, Аталетта, – с этими словами, он произнес простейшее из заклинаний поднятия, и скомандовал своему скакуну – вперед, направляя его в сторону Онера. За его спиной медленно поднималась сотня зомби. Покрутив головами, они безошибочно определили местонахождение ближайшей деревни, и нестройной толпой, медленно, но верно начали ковылять в ту сторону, подгоняемые единственным чувством, которое еще могли испытывать их мертвые тела, – чувством голода!
***
Шел обычный приемный день. Как всегда по средам, её величество наследная владычица Фенриана Аталетта Первая, Крэгхист принимала прошения своих подданных и вела суды. Слушалось дело барона Извора поданное им против графа Кольбах.
Отец означенного графа имел привычку наведываться в одну из принадлежащих барону деревень, расположенных на границе с графством, активно осуществляя там 'право первой ночи', впрочем и не только первой. Барон, в принципе, не имел ничего против, – старый граф был мужчиной видным, и его дети могли значительно улучшить крестьянскую породу, что спустя двадцать лет и произошло. Ныне, почти половина крестьян в деревне 'Большие Сись…' – тут барон, излагавший суть дела, смущенно примолк, кинул
