занимать важное место в этом труде.
II. 27 мая 1593 года в Гранаде состоялось очень значительное аутодафе:
на нем пять человек было сожжено живьем и пять в изображении; число
епитимийных было восемьдесят семь. Все осужденные первых двух разрядов и
семьдесят два - третьего были иудействующие; среди других были:
магометанин-рецидивист, еретик, отрицавший воскресение мертвых, два
лютеранина, два защитника блуда, три богохульника, пять многоженцев и
лжекомиссар инквизиции. Это большое количество казней не представляет
никаких особенностей, достойных упоминания. Я назову только донью Инессу
Альварес, жену Томаса Мартинеса, альгвасила королевского апелляционного
суда, которая была приведена на аутодафе для того, чтобы быть сожженной как
убежденная отрицательница; исповедавшись на эшафоте, она была примирена с
Церковью. В числе пяти сожженных в статуях трое умерли в тюрьме, не захотев
исповедаться, а двое убежали. Среди примиренных видели двух детей
четырнадцати лет, которые соблюдали Моисеев культ с семи лет, увлеченные
примером своих отцов, также примиренных на том же аутодафе. На него привели
много женщин, и подлинная реляция об этой церемонии гласит, что Грасия
д'Аларсон, жена Педро Монтеро, появившаяся в качестве иудействующей, была
красивейшей женщиной королевства Гранада. Ее присудили к тюремному
заключению на два года. Хуан Тренсино, уроженец Альмагро и житель Гранады,
выдал себя за секретаря суда инквизиции Барселоны и поверенного в особых
делах. Злоупотребляя своим мнимым поручением, он заставил дома Бернардино
Манрике отсчитать шестьсот дукатов. Он появился на аутодафе со свечой в руке
и тростниковой веревкой на шее и был приговорен к получению четырехсот
ударов кнута и к шести годам службы на королевских галерах. Он уже выдержал
подобное наказание галерами в течение десяти лет. Эти события и другие им
подобные дали автору Жиль Блаза сюжет для нескольких эпизодов его романа
[845].
Статья четвертая
I. В инквизиции Валенсии дела шли точно таким же образом. Число
морисков, впавших в магометанство и не доносивших на себя, было так
значительно, что не было ни одного аутодафе, где их не появлялось бы в
значительном количестве, подвергавшихся разным наказаниям, вплоть до
сожжения в отношении тех, кого причисляли к нераскаянным. Так как трибунал
Валенсии принадлежал королевству Арагонскому, то он выдавал время от времени
в руки светской власти осужденных по делу о педерастии и других виновных
разных разрядов, хотя и в меньшем числе. 18 февраля 1574 года он приговорил
к сожжению, вместо повешения, Матео Юэта, который убил Луиса Лопеса из
Аньона, чиновника инквизиции. В канонической системе нарушений по отсутствию
терпения инквизиторы могли быть виновными только тогда, когда они
приговаривали к передаче в руки светской власти не еретика; с самого начала
процесса они должны были передать Луиса Лопеса королевскому светскому
правосудию, а не судить его. Но для оправдания своего поведения инквизиторы
имели римские буллы и только что получили от Пия V еще одну, разрешавшую
брать на себя расследование по делам этого рода, хотя они нисколько не были
связаны с верою. Этот первосвященник, возведенный в сан блаженных, не был
скуп на человеческую кровь; горячее усердие к чистоте веры заставляло его
нередко приказывать релаксацию очень большого количества лиц.
II. Еще одно дело - знаменитое и вместе с тем неприличное - занимало
инквизицию Валенсии: оно было неприлично, потому что речь шла о преступлении
содомии, и знаменито, потому что обвиняемый был дон Педро Луис де Борха,
последний гроссмейстер военного ордена Монтесы. Его прадедом с отцовской
стороны был папа Александр VI, а бабушкой с отцовской стороны донья Мария
д'Энрикес, жена дона Хуана де Борхи, второго герцога Гандиа, и сестра
Хуанны, королевы Арагона, матери короля Фердинанда V, прабабушки Филиппа II,
с которым дон Педро имел другие родственные связи по своей матери, донье
Франсиске де Кастро-и-Арагон, второй жене дона Хуана де Борхи, третьего
герцога Гандиа. Дон Педро Луис был с отцовской стороны братом:
1) св. Франсиско де Борха-и-Арагона, четвертого герцога Гандиа, потом
генерала ордена иезуитов; 2) дома Энрике де Борхи, кардинала римской Церкви;
3) дома Альфонсо, аббата Вапьдиньи; 4) доньи Луисы, жены четвертого графа де
Рибагорса, пятого герцога де Вильяэрмосы, родственника короля. Дон Педро был
также братом с отцовской и материнской стороны: 1) дома Родриго де Борхи,
кардинала, как и Энрике;
2) дома Томаса де Борхи, архиепископа Сарагосы; 3) дона Фелипе де
Борхи, губернатора Орана; 4) доньи Маргариты, жены дона Фадрике
Португальского, владетеля Орани, происходящего из королевского дома
Португалии; 5) доньи Элеоноры, жены дона Мигеля де Гурреа-и-Арагона, герцога
де Вильяэрмосы, губернатора Сарагосы; 6) доньи Магдалены де Борха, жены
графа д'Альменары. Дон Педро Луис был в родственной связи со всеми грандами
Испании, княжескими домами Италии и Неаполя и даже с царствующими фамилиями
Неаполя и Феррары. Ни одно из этих преимуществ, ни высокое, почти державное,
достоинство в ордере Монтесы не оказали на инквизиторов никакого влияния, и
они имели смелость арестовать его, так как были уверены в покровительстве
Филиппа II, родственником которого дон Педро Луис был также по королеве
Хуанне Безумной [846], бабушке этого государя. Дон Педро старался отклонить
правосудие инквизиторов и потребовал суда у папы как гроссмейстер ордена
Монтесы; неразумный шаг, так как он тем самым подходил под случай,
предвиденный буллами Климента VII 1524 и 1530 годов, и его гибель была
неизбежна. У него не оставалось другого средства, кроме интриги, унижений и
покровительства, чтобы убедить, что процесс против него может
рассматриваться лишь как заговор, составленный доносчиком и свидетелями с
целью его гибели. Не нужно сообщать, что родственники обвиняемого (среди
которых мы видели столько выдающихся личностей) все пустили в ход, чтобы
избежать стыда видеть гибель гроссмейстера Монтесы на костре инквизиции. Так
как преступление содомии не касается веры, инквизиторам было разрешено
немного извратить смысл законов и канонов, и они были подкреплены в этом
направлении надеждой получить почести епископата или места в верховном
совете. Дон Педро избег смертной казни и отметки бесчестия; он продолжал
быть гроссмейстером своего ордена до самой смерти в 1592 году, согласившись,
что его достоинство после смерти будет соединено с короной, как это уже
