милость только на этом условии.
Двадцать пятой статьей запрещалось инквизиторам и другим лицам,
причастным к трибуналу, получать подарки под страхом верховного отлучения и
лишения должности, присуждения к возврату и к штрафу в размере двойной
стоимости полученных вещей.
Двадцать шестая статья предлагает должностным лицам инквизиции жить
друг с другом в мире, без стремления к превосходству, даже со стороны того,
кто облечен властью епархиального епископа; в случае какого-либо раздора
главному инквизитору поручалось прекращать его без огласки. - Это
распоряжение доказывает, что были епископы, которые предоставляли свои
полномочия одному из инквизиторов, что было явной несправедливостью, потому
что тогда сокращалось число судей, и эта мера удаляла из трибунала, к
несчастию обвиняемых, единственного человека, который обыкновенно был
беспристрастным, другом справедливости, гуманным, просвещенным среди этих
апостолических судей, которым, по-видимому, нравилось во время процесса
подтверждать дурное мнение, которое установило против подсудимого тайное
следствие.
Двадцать седьмою статьей было горячо рекомендовано инквизиторам
старательно следить за своими подчиненными, чтобы они были точными в
исполнении своих обязанностей.
Наконец, двадцать восьмая статья предоставляет мудрости инквизиторов
рассмотрение и обсуждение всех пунктов, не предусмотренных в основных
законах, с которыми читатель только что познакомился.
XII. Будем ли мы рассматривать в отдельности двадцать восемь статей
кодекса инквизиции или возьмем их в целом, мы видим, что судебные решения и
приговоры зависят от способа, каким велось следствие, и от личного взгляда
судей, высказывающихся за ересь или правоверие обвиняемого, на основании
индукций, аналогий и результатов, извлеченных из отдельных фактов или
разговоров, переданных часто с большим или меньшим преувеличением и
неверностью. Что можно было ожидать от таких людей, ставших распорядителями
жизни и смерти себе подобных, видя их полное ослепление предубеждением
против беззащитных обвиняемых? Бесхитростный человек должен был погибнуть,
торжествовал только лицемер.
XIII. Изложенный выше устав несколько раз пополнялся, даже в первые
времена. К нему прибавили особо инструкции, которые были установлены в
Севилье 2 января 1484 года, в Вальядолиде 7 октября 1488 года, в Толедо и в
Авиле в 1498 году и, наконец, в Вальядолиде в 1561 году. Несмотря на все эти
изменения, не видно, чтобы формы судопроизводства когда-либо переменились
или чтобы отказались от произвола, составляющего основу этого ненавистного и
жестокого правосудия. Для подсудимого было невозможно установить надлежащим
образом свою защиту. Поставленные между альтернативой признания его
невинности или подозрения в виновности, судьи постоянно давали увлекать себя
в это последнее решение и не нуждались более в. уликах. Это варварское
учреждение под предлогом ревности по вере укрепляло с тех пор свою власть,
чтобы преследовать невинного и слабого и освобождать только лицемеров.
Статья вторая
I. Кодекс и несправедливый, и жестокий, доверенный людям, которые
думали угодить Богу, сжигая тысячи себе подобных (подражатели тех, о которых
говорит св. Павел), мог только сделать инквизицию ненавистной во всем
королевстве. Поэтому она возбудила самое сильное недовольство, как
утверждают это в своей истории Хуан де Мариана на основании очень старинных
мемуаров, особенно Лоренсо Галиндес де Карбахал, советник, историограф и
современник Фердинанда и Изабеллы, и даже такие слепые и фанатические
приверженцы этого трибунала, как Андрее Бернальдес, капеллан главного
инквизитора Десы [337]. Но это доказывает лучше всего то, что произошло в
Арагонском королевстве. Для того чтобы судить, насколько учреждение
инквизиции должно было не нравиться подданным Фердинанда, достаточно видеть
оказанное ей сопротивление и даже преступления, совершенные с целью отразить
ее в этом королевстве и в провинциях Каталония, Валенсия, Майорка и
Руссильон, Сардиния [338] и Сицилия.
II. Инквизиция была учреждена во всех этих странах с XIII века; хотя
она была тогда менее сурова, она не оставалась праздной. Я видел в 1813 году
в Сарагосе несколько процессов того времени, особенно один, относящийся к
1482 году, против Франсиско де Клементе, протонотария королевства [339].
Мисер Маненте, асессор инквизиторов Уэски, Барбастро и Лериды, приводит
несколько других в своей книге Генеалогия новых христиан Арагона, написанной
в 1507 году. Можно было предполагать, что арагонцы, привыкшие к этому
трибуналу с давних пор, без труда подчинятся его реформе и новым уставам.
Однако события показали обратное.
III. Конфискация имуществ не производилась благодаря привилегиям,
которыми пользовалось население Арагона. Тайна, облекавшая имена и показания
свидетелей, не была всеобщей, кроме случаев, когда на основании буллы папы
Урбана IV от 28 июля 1262 года им угрожала смертная казнь. Эти условия
давали возможность в достаточной степени предчувствовать тот ужас, который
должно было внушить учреждение новых уставов.
IV. Тем не менее Фердинанд, созвав в апреле 1484 года в Тарасоне
кортесы Арагонского королевства, на тайном совете, состоявшем из призванных
им лиц, решил вопрос о реформе. Вследствие этого решения Томас Торквемада
назначил инквизиторами Сарагосской епархии брата Гаспара Хуглара,
доминиканского монаха, и доктора Педро Арбуеса д'Эпилу, каноника
митрополичьей церкви.
V. Королевский указ предписывал провинциальным властям оказывать им
помощь, и 19 сентября того же года магистрат, известный под названием
великого законника Арагона [340] (justitia major), и несколько других
должностных лиц обещали это под присягой. Эта мера не прекратила
сопротивления, которое хотели оказать трибуналу. Наоборот, она только его
увеличивала и даже расширила настолько, что его можно назвать национальным.
VI. Тому, что оно приняло такой характер, много содействовало то
обстоятельство, что главные чиновники арагонского двора были сыновьями
новохристиан. В числе их были: Луис Гонсалес, королевский секретарь по делам
королевства; Фелипе де Клементе, протонотарий; Альфонсо де ла Кавалье-риа,
