I. Когда трибунал разбирает предварительное следствие и находит в нем
доводы, достаточные для продолжения дела, то посылает циркуляр в другие
провинциальные трибуналы, чтобы оттуда были отправлены к нему в качестве
материала для процесса обвинения против оговоренного, если они находятся в
их реестрах. Эта операция известна под именем ревизии реестров. Извлекают из
реестров подозрительные тезисы, приписанные свидетелями обвиняемому; если
каждый свидетель передавал их в различных выражениях, как это случается
почти постоянно, они посылаются как несколько тезисов, высказанных при
разных обстоятельствах. Этот документ передается инквизиторами
богословам-квалификаторам святого трибунала, которые должны написать под
строкой, заслуживают ли тезисы богословской оценки как еретические, как
отзывающиеся ересью или как способные к ней привести; позволяют ли они
думать, что произнесший их одобряет ересь, или его можно только подозревать
в этом преступлении, и будет ли в этом случае подозрение легким, тяжелым или
сильным.
II. Заявление квалификаторов определяет способ, каким следует
производить дело против обвиняемого до момента, когда процесс будет готов
для окончательного приговора и когда сообщат тем же квалификаторам об
обнаруженных новых сведениях, способных усилить или ослабить суждение,
составленное по предварительному следствию. Квалификаторы обязываются
присягою хранить тайну; следовательно, не произошло бы большого затруднения
доверить им подлинные документы, чтение которых им лучше помогло бы узнать
состояние тезисов, смысл, который, по мнению свидетелей, был придан им
автором, а также форму показаний. Несомненно, что они зачастую признали бы,
что тезисы, зарегистрированные в качестве различных, не принадлежали в
действительности оговоренному, но являются результатом манеры каждого
свидетеля выражаться по-своему. Это соображение чудесно выставляет на вид
другую сторону убеждения, то есть суждение о внутренних и тайных помышлениях
обвиняемого. Но инквизиторы, привыкшие делать тайну из своего поведения,
воображают, что они сделают свою власть более внушительной, скрывая от всех
основание процесса и имя подсудимого; они думают оправдать себя в этом
случае, говоря, что квалификаторы имеют больше свободы для вынесения
беспристрастного решения, когда они не знают ни имени, ни звания обвиняемого
и его свидетелей.
III. Это зло, как бы велико оно ни было, является еще не самым
страшным. Есть другое, гораздо более способное повергнуть человечество в
скорбь. Оно состоит в том, что квалификаторами главным образом бывают
монахи, схоластические богословы, почти совершенно незнакомые с
догматическим богословием; люди, пропитанные ложными идеями, простирающие в
большинстве случаев свое суеверие и фанатизм до того, что усматривают ересь
или видимость ереси во всем, чего они не изучали. Это часто приводит их к
тому, что они поражают богословскими отметками тезисы, находящиеся у первых
Отцов Церкви.
IV. В результате такого гибельного порядка эти люди, недоступные
угрызениям совести, без колебания квалифицируют как еретика или сильно
заподозренного в ереси - просвещенного католика, который, обладая эрудицией
в тысячу раз обширнее и цельнее, чем у них, может выставить положения,
правда, несогласные с учением новых веков, но утверждаемые отцами и древними
соборами. Эта мрачная политика явилась обильным и слишком действенным
источником несправедливостей, в которых стала повинна инквизиция в массе
частных дел.
Статья четвертая
I. Когда квалификация произведена, прокурор требует перевести
оговоренного в секретную тюрьму святого трибунала. У трибунала имеется три
рода тюрем: публичные, переходные и секретные. В первые инквизиция заключает
лиц, которые, не будучи виновны ни в каком преступлении против веры,
обвиняются в каком-либо проступке, суд над которым принадлежит, по
привилегии, инквизиции; это обстоятельство часто давало повод к неприятным
происшествиям. Второй род тюрьмы предназначен для служащих святого
трибунала, которые совершили какое-либо преступление или ошибку при
исполнении своих обязанностей, без примеси ереси или подозрения в ней.
Содержащиеся в тюрьмах этих двух родов имеют право сообщаться с посторонними
людьми, кроме случаев, когда по праву, общему для всех судов, инквизиторы
приказывают изолировать осужденного. Секретные тюрьмы устроены для
заключения еретиков и заподозренных в ереси; здесь можно иметь сообщение
только с судьями трибунала в предусмотренных случаях и с принятием мер,
рекомендованных уставом.
II. Трудно представить себе что-либо более ужасное, чем эти застенки.
Не то чтобы они были теперь таковы, как их описывали, то есть глубокие,
сырые, грязные и нездоровые; по этим чертам легче распознать неточные и
преувеличенные описания жертв инквизиции, чем изложение подлинной правды. Я
не буду говорить, каковы они были некогда. Известно, что теперь эти места
представляют хорошие сводчатые камеры, хорошо освещенные, с отсутствием
сырости; в них позволяется и немного заниматься. Но пребывание в тюрьме
становится действительно страшным потому, что вступление в нее немедленно
влечет за собою позор в общественном мнении. Такому бесчестию узника не
подвергает никакая другая тюрьма, светская или церковная.
Поэтому сидящий в ней впадает в невыразимую скорбь, неизбежную спутницу
глубокого и постоянного одиночества. Здесь подсудимый никогда не знает
состояния своего процесса; нет здесь утешения в свидании и беседе с
защитником. Зимою все погружается здесь ежедневно в пятнадцатичасовой мрак,
потому что узнику не дозволяется пользоваться огнем после четырех часов
вечера и раньше семи часов утра. В этот довольно длинный промежуток
смертельная ипохондрия овладевает заключенным среди охватившего его холода,
