следовании пунктам вероучения. В качестве свидетелей против обвиняемого не
будут допускаться лица, публично уличенные в бесчестных делах или ранее
судимые светским судом. В качестве свидетелей в пользу обвиняемого будут
приняты любые лица, которые захотят выступить в его защиту, даже если они не
являются чадами римской католической Церкви. Родственники и домашние
подозреваемого не могут свидетельствовать ни за, ни против него. Любое
голословное обвинение будет отвергнуто.
Слушание всех дел будет публичным, как и в других судах'. Одной из
центральных фигур, благодаря которым стало возможным установление этих
принципов, был кардинал Фонтана, оказавший этим огромную услугу как делу
веры, так и человечеству вообще. Ходили слухи, что как только новый кодекс
будет составлен, его разошлют по всем дворам и повсюду введут в обращение.
Собранию, занимающемуся этим делом, папа направил бреве, где писал
следующее: 'Помните же, что единственный способ усилить положение
христианской религии во всех странах - это показать, что она от Бога и, лишь
будучи таковой, дает утешение и одаривает милостями. Божественный учитель
наш Иисус Христос заповедал нам любить друг друга, и эта заповедь должна
стать законом во всем мире' {Gazette de France и Journal du soir от 1 мая
1816г.}.
XLI. Другое письмо, от 9 мая, гласит, что инквизиционный трибунал Рима
отменил приговор трибунала Равенны [216]. Этот приговор был вынесен Соломону
Моисею Вивиани, который, перейдя из иудейской религии в христианство,
впоследствии вернулся к исповеданию закона Моисеева. Святейший папа Пий VII,
одобряя отмену приговора, сказал так: 'Закон Божий не одной природы с
законами человеческими, ибо он есть закон кротости и увещевания.
Преследования, гонения и тюрьмы суть методы лжепророков и лжеучителей.
Посочувствуем же человеку, не видящему света истины, и тому, кто и не
силиться увидеть его; но ведь и сама причина слепоты может послужить
великому замыслу божественного Провидения'. Впоследствии, возглавляя одно из
заседаний святого трибунала, он приказал, чтобы дело по обвинению в ереси
начиналось не иначе как с обязательной явки в суд самого доносчика, который
должен выступить перед судьями в присутствии обвиняемого. Он также выразил
желание, чтобы подобные процессы велись и завершались без кровопролития. По
этим распоряжениям легко догадаться, какое негодование вызывала инквизиция,
несмотря на то, что в Риме она проявляла наибольшую терпимость {Gazette de
France, от 22 мая 1816 г., N 41.}.
XLII. Последнее суждение общеизвестно. В моем труде вы найдете тому
наглядные подтверждения на примере многих испанцев, которые, пытаясь уйти от
преследования на родине, находили убежище в Риме, или же в свидетельствах
узников инквизиционных тюрем, побывавших там в течение последних трех веков.
Все это заставило меня отметить ту редкостную непоследовательность, с
которой все папы, столь милостивые у себя в государстве, одобряли жесткие
меры испанской инквизиции, особенно в XVI веке, по отношению к лютеранам и
кальвинистам (а они были не закоренелыми грешниками), и неудивительно, что
эта дикая жестокость породила в них вечную ненависть к Риму и инквизиции.
Возможно, чиновники римской курии установили принципы умеренности и
терпимости, дабы весть об этом распространилась и умножила их богатства,
которые они тратили в соответствии с их количеством и попечение о которых
нераздельно владело их мыслями и определяло их поведение.
XLIII. Еще одно письмо из Рима, от 11 января 1817 года, гласит:
'Появились слухи, что в инквизиции в этом году будет проведена реформа.
Кажется, свои обязанности она теперь будет исполнять подобно светским судам.
Правительство сочло опасным поддерживать эту бесполезную корпорацию, всегда
находящуюся в оппозиции к прогрессу и человеческому разуму. Можно считать,
что инквизиция более не существует' {Gazette de France, от 3 января 1817 г.,
э 31.}. А немногим ранее в другом письме из Рима, от 19 марта 1816 года,
сообщалось, что посол Португалии передал государственному
секретарю-кардиналу Его Святейшества дипломатическую ноту с просьбой осудить
книгу инквизитора Луиса де Парамо и формально упразднить инквизицию как орган юстиции, с восстановлением полновластия епископов в вопросах веры, как это и было в прежние времена {Gazette de France, от 3 апреля 1816 г., э 94.}.
XLIV. В конце концов, справедливые и полезные методы, предложенные
папой, должны были служить законом и путеводной звездой для судей
восстановленной инквизиции; и если бы они согласились на публичное ведение
процессов, если бы отказались от тайных тюрем и отпускали бы на свободу под
поручительство или залог после объявления статьи обвинения в короткой
формулировке испанского закона, я сам не побоялся бы предстать перед таким
судом; вот все, кажется, что я могу сказать по данному вопросу.
Глава XLV
ПИСАНИЯ СВЯТЫХ ОТЦОВ ПОДТВЕРЖДАЮТ, ЧТО ДУХ И МЕТОДЫ ДЕЙСТВИЙ ИНКВИЗИЦИИ ПРОТИВОРЕЧАТ ДУХУ ЕВАНГЕЛИЯ И ХРИСТИАНСКОЙ РЕЛИГИИ
I. Я доказал путем простого изложением исторических фактов и неизбежно
проистекающих из них размышлений, что учреждение трибунала святой
инквизиции, методы воздействия и наказания, которые он обычно применял к
еретикам и к лицам, подозреваемым в ереси, противоречат духу кротости,
терпимости и доброты, которые божественный основатель христианства хотел
сообщить своей Церкви. Одной этой причины должно было хватить для отмены
трибунала, даже если бы он не посягал на суверенитет королей и на управление
правосудием, вверенное другим судам.
II. Но все-таки есть лица, которые не согласны со мной, то ли потому,
что способ ведения дел инквизицией им мало известен, то ли потому, что их
радение о католической вере не совпадает с истинным учением апостола Павла,
а порождается ненавистью, которую они испытывают к еретикам, а также к
католикам, которые, подобно мне, являются поборниками терпимости.
III. Когда я опубликовал Проспект этого труда, о нем заговорили, но
некоторые суждения были ошибочны (и несправедливы по отношению к автору),
чего, по-видимому, было не избежать, так как, не зная Критической истории,
публика не могла судить о моем труде беспристрастно и дать ему ясную и
справедливую оценку. Некоторые сочли необходимым по этому поводу посылать
мне анонимные письма, тон которых явно изобличал отсутствие у их авторов
того духа христианской любви, о котором нам непрестанно толкует Евангелие.
Автор одного из этих писем, от 19 августа 1817 года, после яростного
