Лайла стояла рядом.
– Мы немного сбились с пути, – сказал Эймос, – надо вернуться. Будем на месте через пять минут.
– Не переводя дыхания, – сказала Лайла.
– Послушай, если хочешь, возьми такси. А мы с малышкой поедем на подземке. Хочешь, поймаю тебе машину? Только скажи.
– И пропустить такое мероприятие? Никогда!
– Прекрасно иметь рядом такого жизнерадостного человека, при виде твоего оптимизма цветы распускаются, птицы начинают петь. Пойдем, Джезебель. – Он опять взял за руку Джессику и направился в обратном направлении по Уотлинг-стрит. – Мамочка и папочка любят иногда пошутить друг над другом, ты понимаешь? Джессика кивнула.
Они молча прошагали весь обратный путь, повернули к Старой бирже, потом к Чипсайд, налево, как было сказано, и там, как сбывшаяся мечта или мираж, стояла станция метро Святого Павла. Купив билеты до Найтсбридж, Эймос снова взял за руку Джессику, они съехали вниз по эскалатору и, следуя указателям, добрались до платформы.
Жара была удушающей. Они долго стояли, храня полное глубокое молчание.
– Ну и метро же у этих британцев, – наконец заговорил Эймос, – фантастика да и только! Совсем не похоже на нью-йоркское, будьте уверены!
– А чем оно отличается? – живо поинтересовалась Лайла.
– Лайла, ты не можешь хотя бы один раз в жизни попытаться…
– Жара действует.
– При чем тут жара? – Отвернувшись, он рукавом смахнул пот со лба.
– А где поезд? – спросила Джессика.
– Сейчас появится, не успеешь ты произнести: «Джек Робинсон»…
– Джек Робинсон, Джек Робинсон, – завела Лайла, – Джек…
Эймос отошел в сторону. Спина опять заныла, он про себя начал подсчитывать шансы благополучного бегства с места преступления после того, как он спихнет Лайлу под поезд.
Если этот поезд вообще появится когда-нибудь.
Он огляделся. Платформа была пустынна, они стояли совершенно одни, и у Эймоса вдруг мелькнула сумасшедшая мысль, что он завел их на платформу, где вообще не ходят поезда, по-видимому, последний отошел от нее много лет назад.
«Прекрати, – скомандовал он себе, – не будь параноиком. Должны же быть, в таком случае, предупреждающие знаки». Он вернулся к семейству.
– Я скажу вам одну вещь о Лондоне, – начал он. – Это самый лучший город на свете, если исходить из количества указателей. В Нью-Йорке, например, вы просто свихнетесь, отыскивая Таймс-сквер. Поезд не появлялся.
– И еще, – заторопился он, – когда лондонцы называют подножием то, что мы видели, они совершенно правы, хотя это совершенно не то, что имеют в виду американцы.
Поезда не было.
– Сочини песенку про это, – попросила Джессика. И Эймос послушно запел:
– Когда они говорят, идите вниз к подножию, вы думаете, что все поняли. Но не вздумайте побиться об заклад, потому что это далеко не так.
– Очень хорошо, папочка. Эймос поклонился.
И тут появился поезд. Он с грохотом катился к ним, приближался, как угрожающая катапульта. Джессика, пораженная его появлением, вдруг сказала матери:
– Дай мне Каддли.
– Дай ей ее Каддли, – перекричала Лайла шум поезда.
– У меня ее нет, – крикнул Эймос.
– Но мне просто необходима Каддли!
– Перестань, не надо шутить, – громко сказала Лайла, когда поезд сбросил скорость.
– Я не шучу.
– Где Каддли? – встревожилась Джессика.
Эймос и Лайла молча переглянулись.
– Где она? – повторила Джессика, а двери поезда уже открывались.
– Она тебе ее давала? – спросил Эймос. – Я уверен, что мне – нет.
– Она была у нее в такси. Помнишь, она там разговаривала с куклой.
– Где ты ее оставила, детка? – спросил Эймос.
Джессика пожала плечами:
– Что теперь делать?
