У него было два хобби, которые он непрерывно совершенствовал, – анекдоты, смешные и поучительные случаи из жизни известных людей на иностранных акцентах. Он знал все шутки и анекдоты на свете и мог говорить с неподражаемым акцентом идиш, или немецким, или итальянским. У него была ужасная привычка – заканчивать большинство своих сеансов какой-нибудь шутливой притчей. Вначале Эймос из вежливости считал своей обязанностью хохотать над прибаутками Маркса, хотелось ему этого или нет. Однажды мартовским утром, на третьем месяце лечения, Эймос восстал и перебил доктора на середине очередной байки.
– Я уже слышал эту историю, она мне опротивела.
– Прогресс налицо, – ответил доктор, – слава богу. Очутившись дома, Эймос рассказал Лайле об этом, но она почему-то никак не реагировала.
Ее отношение к доктору он обнаружил в апреле. В этот день утром в конце сеанса он внезапно закрыл глаза и произнес:
– Я теряю здесь время.
– Нет, пока ты мне платишь деньги.
– Почему бы тебе не назвать просто причину моего пребывания здесь? Скажи, что со мной, это сбережет наше время.
– Ты действительно этого хочешь?
Эймос кивнул.
– Что ж, сам напросился. Фрейд сказал бы так: «Zie haben der freulingerlungen», – изрек он с немецким акцентом.
– Что это означает?
– Тебя затрахали.
– Почему это? Объясни!
– Послушай, войди в мое положение. Предположим, я тебе скажу. Предположим, ты вылечишься. Предположим, я вылечу всех своих шизиков. А что будут есть мои дети, Эймос? На что моя жена купит себе второй парик? Я желал бы тебе сказать, но ты подумай хорошенько, стоит ли. Только не психуй, мой мальчик. Голову даю на отсечение, что на свете не найдется ни одного нормального артиста.
– Он назвал меня артистом, как тебе это? – позже похвастался Эймос жене.
Она промолчала.
Эймос продолжал, пребывая в радостном возбуждении:
– Он не назвал меня наемным писакой или дохлым песенником. Артист. Я – артист. Он так меня назвал.
– Кажется, он назвал тебя ненормальным, – охладила его пыл Лайла.
– Да нет же, детка, ты неправильно сделала акцент. Он сказал, что я…
– Он сказал, что ты – не нормален. В словаре это слово означает, что ты неестествен. Он назвал тебя противоестественным, Эймос. И какого дьявола ты так радостно улыбаешься по этому поводу?
– Но, детка…
– Он мог так же непринужденно назвать тебя маньяком или заменить это слово на гомосексуалиста.
– Лайла, прошу тебя…
– От всего этого меня просто тошнит! Боже мой, как подумаю, сколько денег ты отдал этому аферисту….
– Аферисту?
– Ну, шарлатану. Называй его как хочешь, он просто тебя дурачит. Я давно это вижу. Каждый раз, когда ты от него приходишь, я это ясно вижу и мне хочется заплакать.
– Лайла, что с тобой, сейчас ты еще спросишь: «Скажи, что ты ему рассказываешь обо мне?»
– Да, именно: что ты ему рассказываешь обо мне? Ничего хорошего, верно? Насколько мне ясно, он, вероятно, считает меня потаскухой, которая просто разрушает твою душу артиста.
– Откуда ты это все взяла?
– Если бы ты меня любил, тебе бы не нужен был какой-то шарлатан, настраивающий тебя против своей жены.
– И давно ты так считаешь?
– Очень давно.
– И ты молчала? Ты репрессируешь чувства…
– Оставь в покое мудреные слова, говори по-английски.
– Да я просто не знаю, что и сказать…
– Вот с этим, по-моему, у тебя никогда не было проблем.
– Я породил монстра, боже мой!
– Каждый раз, когда я слышу имя твоего эскулапа, мне хочется заорать!
– Да забудь, никогда больше его имя не сорвется с моих губ, поверь мне…
