Но это была не сказка. Она действительно была здесь, стояла прямо перед ним и говорила, что любит его. Полные слез глаза и дрожащие губы ясно говорили Нику, что Сэмми признается ему в любви от чистого сердца.
– Сэмми. – Ник крепко прижал ее к груди. Слишком крепко – ей наверняка было больно, но он просто не мог остановиться, не мог ее отпустить. Сэмми тоже буквально вжалась в его тело. Да, ей хотелось, чтобы он сжимал ее крепче и крепче.
– Я думал, что потерял тебя, – повторял Ник между поцелуями. – Я думал, что никогда не услышу, как ты произносишь эти слова.
Объятия Сэмми зажгли в его крови огонь.
– О, Ник, прости, что я была такой глупой.
– Потом, – прошептал он, не отрывая рта от ее губ. – Все это ты скажешь мне потом.
Нику надо было задать ей сотню вопросов, сказать ей сотни вещей, но не сейчас. Сейчас не время для слов. Пришло время доказать Сэмми, как много она для него значит. Она была его миром, его жизнью. Еще ни одна женщина не значила для Ника больше, чем полеты, но упоительная жажда высоты меркла перед его чувством к Сэмми, становилась почти неважной.
Ник поднял Сэмми на руки и стал целовать ее лицо, шею, везде, куда только мог дотянуться, пока нес ее к кровати. Отбросив покрывала, он осторожно опустил ее на простыни. Крепко сжав шею Ника, Сэмми потянула его за собой.
– Да, – прошептала она.
– Да, – ответил Ник. – Да.
Одежда была сброшена, тела горели огнем. Ник старался не спешить, чтобы показать Сэмми, какую нежность, любовь и заботу он готов дарить ей всю оставшуюся жизнь. Но Сэмми сама не дала ему сбавить темп. Ее движения, ее губы и язык, страстные горловые звуки, которые она издавала, – все это доводило Ника до исступления. Он вошел в нее, словно хотел похоронить внутри, в сладких и горячих глубинах ее тела собственные тело и душу.
– Да, – шептала Сэмми, – я люблю тебя!
Ник хотел ответить, но не мог. Сердце его было слишком полно ею, чтобы найти подходящие слова. Сэмми была слишком нужна ему.
Учащенно бились сердца, жадно искали друг друга губы, сплетались тела, сливались воедино души. Потом Сэмми выкрикнула его имя и увлекла Ника за собой за грань реальности. И слова, переполнявшие Ника, вырвались наконец из его сведенного судорогой горла:
– Я люблю тебя!
Ник проснулся оттого, что по спине его побежали мурашки. Появились они от того, что Сэмми нежно гладила его по волосам, погружая пальцы в густую темную шевелюру. Сэмми поднимала волосы, давала им упасть и повторяла ласку. Прикосновения пальцев Сэмми заставили все тело Ника сладко задрожать. Он улыбнулся, касаясь щекой ее груди.
– Ты не спишь? – Каким мягким, мелодичным был ее голос! Подняв голову, Ник увидел улыбку на лице Сэмми.
– Знаешь, чего я сейчас хочу?
Чуть прижавшись к нему, Сэмми получила возможность это узнать.
– Думаю, что догадываюсь, – сказала она, улыбаясь еще шире.
Рассмеявшись, Ник поцеловал родинку у губы. Затем поцеловал Сэмми в губы. Затем снова откинулся на подушку.
– Это-то понятно. Но это не единственное, чего я хочу.
– Чего же еще?
От шепота Сэмми у Ника перехватило дыхание.
– Я хочу всю оставшуюся жизнь просыпаться вот так, держа тебя в своих объятиях.
Глаза Сэмми расширились, губы приоткрылись.
– Я люблю тебя, Сэмми. – Сердце Ника буквально билось о ребра. – Ты выйдешь за меня замуж?
Глаза Сэмми раскрылись еще шире. Ник слышал, как забилось ее сердце.
– Ник…
Он ждал. Неужели он все же ошибся и Сэмми не чувствует того, что чувствует он? Неужели она не понимает, как хорошо им друг с другом, какой сильной и счастливой может стать их любовь? Господи, неужели Сэмми ответит ему «нет»?
Сэмми порывисто дышала, но ничего не говорила в ответ.
– Сэмми?
– Я… – Она нервно сглотнула. – Я… наверное, сама того не зная, могу наделать глупости, способные просто взбесить тебя. И еще я очень люблю свою работу. Сама я не уйду – тебе придется меня уволить. И я хочу, чтобы ты пообещал мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы повторить «Маверик» – не для меня, а для себя самого, ведь он так много для тебя значил. Но…
– Сэмми…
– Но я люблю тебя так сильно, что не могу представить своей жизни без тебя. Да, если ты возьмешь меня, я выйду за тебя замуж.
– Давно пора. А то я уже собирался поставить крест на вас обоих, – сказал Генри.
