воду мы ещё можем. Поднять её на корабль не в наших силах.
Пока я медлил, взревела машина, «БТ» стал разворачиваться, и в рубку заглянул тот же человек в фуражке с «крабом». Он сказал, сто связаться с Александровым не удалось, но по каналу идет «Бийск». В три часа он должен быть у двенадцатого шлюза. На этот «Бийск» нас и погрузят. Он подмигнул рулевому: «Не спишь?» – и опять исчез.
4
Я очнулся от запаха рыбы и керосиновой вони, от дымного электрического света, от гулкого радиоголоса и холода, который бывает вблизи бетонных стен. Кто-то рядом косился на меня опухшим глазом. Я встряхнулся. Сон одолел меня. В рубке был тот же рулевой. Я разодрал глаза, но все равно видел сквозь сон. Ворота уходили под воду, оставляя после себя маленькие бурунчики. Потом ещё черные ворота в натеках масла, слезящиеся водой.
По каналу двигались, как по улице. Берега оснащены фонарями. И рёв машины был уже совсем другим – отражался цементными плитами. Причалили у какой-то арки или навеса с колоннами. Кто-то похожий на Бобенко перелез на причал, крикнул:
– Я через сорок минут!
И исчез в мутном электрическом свете.
Меня била дрожь. Электрический свет мешал проснуться. Казалось, именно он делает темноту непрозрачной. Это был не свет – асфальтовый туман.
– До трех часов можете вздремнуть, – сказал человек в фуражке с «крабом».
Я взглянул на часы. Стрелок не было видно.
– Капитан, – сказал я.
– Я не капитан, – ответил человек в фуражке с «крабом», – я помощник. Шеф, по нашему. Чиф, – он усмехнулся. – Капитан ушел домой. Он в этом поселке живет.
– Включите, пожалуйста, свет, – попросил я, – на часы взглянуть.
Вспыхнула слабая лампочка. Из темноты на мгновение проступили наши болезненно окрашенные электричеством лица, и свет погас.
– Не разглядел, – сказал я, ошеломленный краткостью вспышки.
– Два часа, – сказал помощник. – У меня светящиеся. Электричество капитан не разрешает включать.
– Почему?
– Аккумуляторы разрядятся.
«На таком мощном корабле!» – хотел сказать я, но вспомнил ключ, которым матрос открывал нам дверь в кают-кампанию, вторую машину, которую так и не запустили в погоне за «Ангарском», и подумал: строг капитан! И удивился истовости, с которой выполняются даже такие его распоряжения.
Чтобы скоротать время, вышли на берег, бродили под колоннами и так и не смогли определить, арка это, навес, который может быть использован как речной вокзал, или просто неясный ответ на несформировавшиеся эстетические запросы.
На корабль вернулись, увидев возвращающегося капитана. В руках у него была хозяйственная сумка. Это был Бобенко. Вслед за ним вошли в рубку и увидели, как он при свете причальных фонарей листает вахтенный журнал.
– Ничего не записывают, – сказал он сердито. Он пристроился писать, так и не зажигая света. Но потом сдался, включил лампочку, при свете её писал минуты три и тотчас выключил, как только поставил точку.
Нам он сказал:
– «Бийск» должен быть через пятнадцать минут. Будьте наготове.
Сон теперь и не мучил меня. Я отчетливо видел противоположный берег канала, темную глубину дальнего шлюза, в который должен будет войти «Бийск». В ожидании корабля шлюзовые ворота были открыты.
Ровно в три «Бийска» еще не было. Я прислушивался: в узком канале огромный корабль даст о себе знать шумом машин.
Очнулся я от панического крика:
– Уходит!
Это было невозможно, но все мы: и Бобенко, оставшийся в рубке, и рулевой с обаполом провалились в сон.
Сквозь сон я видел высокую круглую корму, бесшумно входящую в шлюз, и начавшееся движение шлюзовых ворот, которые должны были отсечь нас от «Бийска».
– Давай! – закричал Бобенко. – Заходи в шлюз! Прошлюзуемся вместе с ним.
Корма «Бийска» уже вошла в шлюзовую камеру, а замковые огромные ворота продолжали свое запирающее движение. Но то ли шлюзовой оператор нас заметил, то ли сами успели – «БТ» проскочил в шлюз.
– Пришвартовывайся к корме! – кричал Бобенко.
Я видел, как кто-то из команды перебрался с чалкой на «Бийск». С «Бийска» следили за нами с недоумением – мы брали корабль на абордаж.
На кормы вышел капитан «Бийска». Его позвали вахтенные. Он попытался возражать, но скоро сдался под нашим напором.
