глазами.
— Шшшто сслучччилосссь? — прошипел он. — Кажжетссся, вам должжно быть интерессснее в главном зззале.
— Моя жена ушибла ногу. Я настаиваю на твоей заботе, — сказал Том. — Мне нужна помощь.
— Помощщщь?
— Я должен немедленно найти врача! — объяснил Том. — Понимаешь? Дай ей стул. И пригляди за ней, пока я ищу доктора.
— Докккторра? — недоверчиво переспросил спандул, оглянулся назад и снова подозрительно уставился на Тома и Люси.
— Стул… — простонала Люси и прижалась к Тому.
— Чего ты ждешь? — рявкнул Том. — Так у вас в посольстве принимают гостей? Я пожалуюсь послу!
— Хорошшшо, хорошшшо, я помогаю, — смилостивился спандул, шагнул к Люси и взял ее под руку. — Ссстул, леди. Ссссюда.
— Оглично. Не отходи от нее, — распорядился Том. — А я пойду за доктором.
Он развернулся и зашагал в сторону парадного зала. Там Том на время смешался с толпой гостей, затем, воровато оглянувшись, рванул обратно — в ту комнату, где препоручил Люси заботам спаи-дула. Там было пусто. Не останавливаясь, Том прошагал в комнату, где лежал на блюде бульбур, на ходу вытаскивая из кармана предмет, внешне напоминавший авторучку-маркер.
Сжав предмет в руке, он заглянул в комнату. Наффинг, свернувшийся в углу, угрожающе приподнялся.
Том наставил на него «авторучку» и нажал кнопку. Раздался еле слышный щелчок. Наффинг с минуту покачался, после чего рухнул на пол и замер без движения.
— В чем дело? — пропело лежавшее на блюде желе, побледневшее так, что стало почти прозрачным. — Вы пришли, чтобы сократить мои дни раньше срока?
— Нет, — качнул головой Том. — И я, и все остальные люди — ваши друзья.
Том оглянулся и удостоверился, что в соседней комнате по-прежнему пусто. Том не видел толпы гостей, но зато звуки боя доносились из зала вполне отчетливо. Том шагнул поближе к бульбуру.
— Я хочу с вами поговорить.
— Что ж, забирайте мою никчемную жизнь, — печально проговорил бульбур. — Я настолько ничтожен, что со мной не о чем говорить.
— Что вы, конечно, есть о чем, — возразил Том. — Вы можете рассказать мне о себе.
— О себе? — Бульбур начал медленно розоветь. — А-а-а, понимаю. Не о себе. Вас интересует та почетная, высокая роль, которую мне предстоит сыграть здесь.
— О? О да, конечно, — поспешил согласиться Том. — Опишите ее своими словами. Бульбур покраснел.
— Я недостоин, — пробормотал он.
— Все равно расскажите, — настаивал Том. Бульбур побагровел.
— Я самое главное у… — начал он еле слышно и тут же умолк.
— Продолжайте, — попросил Том и наклонился поближе к Котинку.
Бульбур стал бордовым, а затем — почти черным.
— Я не в состоянии. Охватившие меня чувства слишком сильны. — Голос у него стал сдавленным и каким-то неестественным. Том с испугом оглянулся.
— Ладно, — вздохнул он. — Давайте поговорим о чем-нибудь таком, о чем вы сейчас говорить в состоянии. Расскажите мне о себе, не упоминая о своей роли здесь.
— Но я — ничто, — возразил бульбур и, к радости Тома, опять побледнел. — Я — просто сгусток желе. Постыдный сгусток желе.
— Постыдный?
— О да, — честно признался бульбур. — Постыдный излучатель эмоций. Бесполезное создание, одаренное только голосом да еще способностью выбрасывать слабенькие псевдоподобии для передвижения. Малодушный почитатель мира во Вселенной, охваченной войной.
— Мира? — осторожно переспросил Том. — Вы сказали — почитатель мира?
— О да, да, — пропел бульбур. — И в этом — главная причина моего позора. Ах, если бы только планеты Вселенной жили согласно моим мечтам! — Голос его зазвучал тише, печальнее и немного насмешливо. — Но будь это так, — сказал он, — тогда бы все существа были созданы в виде бульбуров, но это не так. Я позволил себе высказать пробульбурскую точку зрения.
— Послушайте, — сказал Том и снова оглянулся назад. Убедившись, что опасности нет, он продолжил:
— Боюсь, я вас не совсем понял. Что вы имеете в виду, называя себя почитателем мира?
— Если вы мне позволите, — застенчиво проговорил Котинк, — я пропою вам одну мелодию.
— Спойте, если вы думаете, что это поможет мне лучше понять вас.
Котинк принял радостный бледно-розовый оттенок. От бульбура к Тому потянулась ниточка мелодии. До сих пор Том гадал, каким образом эта груда заливного издает звуки.
Но теперь, приглядевшись повнимательнее, он увидел внутри желеобразного тельца бульбура еле заметные, полупрозрачные сердце, легкие и другие органы, включая вертикальную трубку — вероятно, что- то вроде трахеи. Трубка заканчивалась небольшим отверстием на верхней плоскости бульбура. Полной неожиданностью для Тома явилось то, что он рассмотрел несколько вытянутых в ряд и расположенных по кругу бледных, почти прозрачных глаз, окольцевавших бульбура, словно украшения на свадебном пироге.
Рассмотрел — и тут же перестал думать о них. Песня без слов лилась и превращалась в нечто большее, чем просто звуки или просто музыка. Песня проникала Тому в душу — невозможно было представить, чтобы кто-то смел поспорить с этим трогательнейшим голосом, говорившим о мире. Тома совершенно захватило то, что он слышал, — захватило и обезоружило. Он предпринял отчаянную, судорожную попытку освободиться от эмоциональных объятий звучавшего голоса.
— Подождите! Хватит! — выдохнул Том. — Я все понял!
Бульбур прервал пение звуком, очень похожим на всхлипывание.
— Извините меня, — прошептал он. — Я понимаю, это очень стыдно, но я увлекся.
— Я, признаться, тоже, — кивнул Том и неловко смахнул выступившие на глаза слезы. — У вас потрясающе могущественные вокальные данные. По я не понимаю, чего вы так стыдитесь? Наоборот, вы достойны уважения. Почему вам надо стыдиться таких чувств — не пойму.
— Потому, — отвечал бульбур, печально погрустнев, — что это — мое клеймо, то, что отличает меня ото всех остальных. Я не могу удержаться от того, чтобы не навязать кому-нибудь свое мнение. У меня нет добродетелей. Все правильно. Я должен принять муки.
— Муки?
— О да, муки. О! — Когинк снова порозовел. — Я знаю, знаю, это великая честь. Я должен радоваться. По мне никак не удается.
Теперь бульбур уж точно всхлипнул.
— Погодите-ка! — взмолился Том. — У вас все окончательно перепуталось. С чего вы взяли, что только вы предпочитаете мир войне?
Бульбур стал совершенно прозрачным.
— Вы хотите сказать… нет, не может быть, что и другие, а может быть, и вы лично, почитаете мир сладостным и желанным?
— Безусловно, — решительно ответил Том.
— О, несчастные создания! — прошептал бульбур. — Как же вы должны страдать!
— Страдать? Вот уж нет, — возразил Том — Нам нравится жить в мире. И мы сохраняем мир путем переговоров.
— Вы сохраняете мир?
— Ну… большую часть времени, — ответил Том, ощутив угрызения совести.
— Но как же вы сосуществуете с такими существами, как джакталы, спандулы, глоки и наффинги?
