времени.
— А завтра ты выйдешь? — полюбопытствовала сотрудница. — Что шефу сказать?
— Пока ничего. Я позвоню сама, ладно? Счастливо тебе. Счастливо, счастливо… Какое оно, счастье? Может быть, это пустынный пляж, и чернильная волна, и медленный голос — где ты, carissima?…
Даша с силой стиснула ладони, словно отгоняя наваждение. Завтра будет новый день. Завтра она подумает о том, что делать с бабушкиным письмом. Завтра она пойдет на работу, и все будет как всегда, и, может быть, даже лучше прежнего…
Завтра она постарается вспомнить.
ЧАСТЬ II
Глава 6
— Смольникова, зайди к Никите Юрьевичу!
Голос секретарши шефа, в котором дежурная бархатная ласка вдруг сменилась металлическими нотками, неожиданно жесткий и вдобавок многократно усиленный микрофоном внутренней связи, неприятно резанул слух. Ну вот, вздохнула девушка. Началось…
Торопливо пробегая по одному из бесчисленных банковских коридоров (белая шелковая блузка, сидящая без единой ненужной складочки юбка, безупречный макияж — воплощение корпоративной элегантности, да и только!), Даша в который раз подивилась про себя гибкости человеческой психики вообще и собственной в частности. Еще вчера в ее душе, как в адском котле, кипели противоречивые страсти, ее раздирали на части страх перед будущим и благоговение перед тайной бабушкиного зеркала, потрясение из-за обнаружившейся двойной, скрытой жизни Веры Николаевны и испуг, вызванный ее решением, боль разочарования и любопытство, одиночество и восторг, а сегодня — на вот тебе! — одни банальные и плоские чувства: нежелание заниматься работой, мелкая неприязнь к начальнику и детское стремление избежать выговора… Ничего не попишешь: если дело, которым ты занимаешься, вызывает у тебя только внутренний дискомфорт, — будь готов к производственным неприятностям.
Секретарша Алла, полировавшая розовые ноготки у входа в святилище, умеренно сочувственно вскинула на Дашу внимательные глаза:
— Готовься к буре. Похоже, последний проект оказался полностью провальным.
Девушка глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и решительно отворила массивную дверь в кабинет.
— Можно?
— Да, да. Заходите… Дарья Александровна. Оглянувшись мельком на изумленную Аллу (шеф — по имени-отчеству?! Смольникову?…), Даша шагнула вперед и очутилась лицом к лицу с Великим и Всемогущим. Это прозвище не случайно закрепилось среди работников Дашиного отдела за Никитой Юрьевичем Клоновым — молодым (вряд ли намного старше самой Даши), хватким и предприимчивым знатоком множества полезных разностей, которые небольшой, но не бедный банк вверил в его полное управление. Он умело занимался персоналом и мог раскрутить между рядовыми сотрудниками самые неожиданные, но всегда полезные начальству слухи. Он обладал неисчислимыми связями и имел мощный талант подхода к чиновникам любого ранга, так что большинство неприятных российских неожиданностей аккуратно обходили банк стороной. Он мог провести любые, даже самые невыгодные в начальной позиции, переговоры с максимально выигрышным результатом… Словом, Никита Клонов был для банка палочкой-выручалочкой во всем, что касалось работы с людьми, независимо от того, были ли эти люди собственными мелкими клерками или представителями самой широкой общественности. При этом его власть не была властью интеллекта или обаяния; он вряд ли мог нравиться, его вряд ли могли искренне любить, и влияние его держалось на совсем иных механизмах — механизмах денег, знакомств, клановой солидарности. И, между прочим, это именно Никита Клонов привел когда-то на корпоративную вечеринку другого гения рекламы и пиара — того самого, имени которого Даша сейчас не хотела произносить даже мысленно…
— Ну-с, так что же вы имеете мне сказать? — И шеф красивым жестом выложил на стол перед девушкой глянцевый, яркий журнал — один из авторитетных в стране деловых еженедельников.
Она терпеть не могла беспредметной игры в кошки-мышки, которую Клонов умел вести виртуозно, и потому спокойно спросила, глядя начальнику прямо в глаза:
— Вы о чем, Никита Юрьевич?
И вздохнула про себя. В общем-то Даша примерно представляла себе предмет «вызова на ковер» — последняя пятничная пресс-конференция, подготовка сценария которой была полностью поручена ей, не оправдала надежд: слишком много неожиданных и острых вопросов задали журналисты ее коллегам по поводу послекризисной работы банка с частными вкладами. А поскольку ответы на эти вопросы менеджер Смольникова не предусмотрела, да к тому же в понедельник не появилась на работе, то… одним словом, причины возможного недовольства шефа были более чем ясны. Но неужели вся эта история уже успела попасть в глянцевую прессу?!
— А вы еще не знаете? — удивился Клонов: Впрочем, может быть, только сделал вид, что удивился. — Полюбуйтесь-ка. Лично я любуюсь целое утро.
И, развернув журнал, он подтолкнул его поближе к Даше. С разворота ей улыбалось ее собственное лицо — молодое, ясное, счастливое. Крупный подзаголовок под статьей гласил: «Дарья Смольникова, самый обаятельный в России специалист по связям с общественностью, подкупает журналистов искренностью и открытостью, так мало свойственными людям ее профессии».
Открыв рот, девушка смотрела на журнальные страницы. Неожиданность была тем сильнее, что Даша не только готовилась в данный момент исключительно к неприятным служебным новостям, но и никогда не рассчитывала на профессиональное признание и успех в том деле, которым занималась по необходимости, а не по призванию. Конечно, она сразу узнала снимок: он был сделан давно, еще летом, на какой-то банковской тусовке, которые Даша не любила, но на которых вынуждена была появляться время от времени. И короткий разговор за коктейлем со знакомыми ребятами из агентства, активно сотрудничавшего с Игорем, носил скорее частный, чем деловой характер. Тогда Игорь еще много значил в ее жизни, и была жива бабушка, и не было осени с ее оглушающим мелким дождем… И Даша тогда еще улыбалась — вот так открыто, ясно и радостно. А теперь…
Слезы неожиданно вскипели в ее глазах, и, подавив их чудовищным усилием воли, она обернулась к начальнику с вежливой полуулыбой:
— Этой фотографии уже несколько месяцев, и никакого официального интервью я не давала. Тем не менее на имидж банка, я думаю, это повлияет хорошо.
— Хорошо?! — взревел Клонов, всплеснув руками. — Да это просто великолепно, драгоценная моя Дарья Александровна! Вот, смотрите, в тексте… где это… а, вот: «Банк, умеющий рассказать о себе людям так просто, откровенно и порой даже самокритично, как делается это устами Дарьи Смольниковой, безусловно, заслуживает уважения и имеет большое будущее». Каково, а? И это перед встречей нашего президента с премьер-министром!.. Признайтесь, Даша, — голос шефа вдруг стал интимно-деловым, — во сколько вам обошлась эта публикация? Я не сумел найти в смете расходов за последний месяц суммы, выделенной этому журналу…
— Вы не нашли ее просто потому, что этой суммы не существует в природе. Мы ничего не платили еженедельнику. Это была их личная инициатива.
— Вы хотите сказать, что они написали о нас… то есть о вас… бесплатно? — В интонациях Клонова прозвучало неподдельное изумление.
— Никита Юрьевич, если хотите, я могу выяснить, кто стал инициатором этого материала. Но не думаю, что…
— Нет-нет. Не хочу, — быстро возразил шеф. — Это хорошо, что непроплаченные журналистские тексты еще существуют в природе. Вы молодец, Даша. Продолжайте в том же духе… А кстати, почему вы вчера не вышли на работу?
«Ну вот, так-то лучше, — усмехнулась про себя девушка. — По крайней мере, привычнее». Она уже
