господином!
— Но я только выполнял приказы! — возразил Креонид. — Мой непосредственный начальник Саллис, который сейчас присутствует здесь, приказал мне сделать это.
— А я, — сказал Саллис, — выполнял приказы своего командира, благородного Аэгиста.
— Но это были аморальные приказы! — заявил Пилиад. — Аэгист предал своего царя, неужели непонятно!
— Даже если приказы и были аморальными — что с того? — взвился Саллис. — Ты предлагаешь обсуждать каждый приказ, полученный от вышестоящего, и взвешивать его на весах «морально — аморально»? Такая армия долго не протянет. Кстати, я слышал, ваша братия тоже неплохо порезвилась во время Троянской войны. Кажется, вы сожгли некий город и вырезали все его население?
— Мы несли возмездие за похищение Елены! — с жаром воскликнул Пилиад.
— А кем тебе приходилась Елена? — ядовито спросил Саллис. Женой, сестрой, дочерью? Ни черта! Она — жена царя, причем даже не твоей страны, если только ты аргивянин, а не спартанец. И ведь леди, судя по всему, покинула Менелая и сбежала с Парисом по собственной воле. Так за что вы мстили?
— За наших павших товарищей! — выкрикнул Пилиад. — За Ахилла, нашего славного командира!
— Это просто смехотворно, — произнес Саллис. — Ваши товарищи отправились туда за трофеями, а Ахилл — за славой. Кроме того, он сделал свой выбор. Ему было предсказано, что он героически погибнет под Троей или проживет долгую бесславную жизнь, если останется дома. Ни к чему было умирать за бедного Ахилла! Он сам выбрал себе смерть.
Воцарилось молчание. Затем доктор Стрепсиад сказал:
— Морально и аморально — эти философские категории изменяются со временем. Кроме того, порой у людей не остается времени на размышления. Выбирать приходится немедленно, в суете и столпотворении, когда может быть сделан единственный выбор — из двух зол.
— Это и о вас тоже, доктор? — спросил Агамемнон. — Или вы единственный невинный страдалец среди нас?
Доктор Стрепсиад долго молчал. Наконец он сказал:
— Мои мотивы были не вполне моральными. Я признаюсь вам в этом, потому что все равно придется рассказать это загробному судии. Королева Клитемнестра прислала гонца в нашу школу медиков на Косе, умоляя нас помочь справиться с эпидемией чумы и пообещав за это солидную награду. Мне удалось купить в Микенах на вырученные деньги славный маленький домик для жены и детей, прежде чем я взошел на этот челн,
— Клитемнестра? — встрепенулся Агамемнон. — Проклятая сучка!
— Знаете, — сказал Стрепсиад, — в этой злосчастной истории она, в общем-то, права. Мы знаем из информированных источников, что вы принесли в жертву вашу дочь Ифигению.
— Есть еще одна версия, — сказал Агамемнон, — по которой богиня Артемида взяла Ифигению в Авлиду и сделала ее верховной жрицей Тавриды.
— Это версия, которая призвана сохранить вам лицо, — сказал Стрепсиад. — Она, несомненно, была инспирирована по политическим соображениям. В глубине души вы знаете, что принесли в жертву собственного ребенка.
Агамемнон вздохнул и ничего не ответил.
— И вы сделали не только это, — продолжал врач. — Когда Клитемнестра убьет вас, вы тем самым косвенно вовлечете своего сына, Ореста, в убийство матери, которое он совершит из мести за вас и с которого начнется его безумие.
— Но ведь этого еще не было! — запротестовал Агамемнон. — Мало ли что написано в мифах? Я не могу нести наказание еще и за то, чего даже не произошло! Харон, как ты думаешь?
Харон сказал:
— Мы, Хароны, занимаемся перевозом уже давно, получаем море информации отовсюду и уже отвыкли удивляться происходящему. Хотя и у нас порой возникают странные вопросы. — Харон сделал глоток вина из кожаной фляжки, лежавшей на дне лодки. — Зачем мы здесь? Какого черта я выполняю функции Харона, если это не доставляет мне никакого удовольствия? Наши истории не имеют ни начала, ни конца, а твоя — еще и середины. У тебя когда-либо за последние годы было время жить, не исполняя роль Агамемнона? Был ли ты хоть пять минут самим собой? Или ты всегда действовал, как того требовал твой персонаж?
Холодок пробежал по спине Агамемнона.
— А ты, Харон? Кто ты такой? Простой человек? Или один из устроителей Лотереи?
— Джентльмены, — сказал Харон, — я надеюсь, эта беседа развлекла вас, потому что мы прибыли к месту назначения.
Оглядевшись, Агамемнон разглядел приближающуюся темную линию побережья. Берег был низким, точно таким же, который они покинули некоторое время назад. Лодка с мягким стуком врезалась в песок.
— Вот мы и на месте, — сказал Харон и повернулся к Агамемнону: Не забывай, ты должен мне денег за перевоз.
— Прощайте, командир, — сказал Пилиад. — Я надеюсь на справедливое судейство и жажду увидеть вас во дворце Ахилла, где, по слухам, он живет ныне с Еленой, прекраснейшей женщиной, которая когда- либо рождалась на свет. Говорят, они пируют с героями Троянской войны и читают стихи Гомера на чистом греческом. Я не был героем, я даже не говорю по-гречески; но Ахилл и Елена должны радушно отнестись к такому честному простому солдату, как я, и я рассчитываю на одобрение великих героев нашей Троянской операции.
— Надеюсь, так и будет, — сказал Агамемнон. — С радостью присоединился бы к вам, но я, к сожалению, все еще жив.
Солдаты также попрощались с Агамемноном, уверили его, что будут скучать по нему, и выразили сожаление, что им приходится расстаться. Затем четверо покойников направились к месту загробного судилища, которое виднелось на холме. А Агамемнон двинулся по стрелке на большом фанерном указателе: «К Елисейским полям и острову Поэзии — сюда». Это были районы, где он надеялся найти Тиресия.
Некоторое время Агамемнон шел пышными лугами. Навстречу ему то и дело попадались небольшие стада крупного рогатого скота. Спустившись с холма, он вышел в долину. В центре долины располагалось маленькое озеро, посреди озера по горло в воде стоял человек. По берегам росли фруктовые деревья, их ветви склонялись над водой, и спелые плоды свисали прямо над головой несчастного. Но когда он пытался сорвать банан или яблоко — оба плода росли на одном и том же дереве — фрукты ускользали из его рук. Несмотря на то, что лица человека почти не было видно, Агамемнон не колебался ни минуты:
— Привет, Тантал!
— Будь я проклят, если это не царственный Агамемнон! — воскликнул человек в озере, поднимая голову. — Неужели и ты наконец отдал концы?
— Нет, что ты, — сказал Агамемнон. — Я просто пришел побеседовать с Тиресием. Может быть, ты знаешь, где я могу найти его?
— Тиресий снимает номер люкс во дворце Гадеса. Тебе надо сейчас принять немного влево, а потом на развилке свернуть направо.
— Спасибо, Тантал, Скажи мне, это очень тягостно — наказание, которое боги наложили на тебя? Я что-нибудь могу для тебя сделать?
— Спасибо, что спросил, — сказал Тантал. — Нет, ты ничего не можешь сделать для меня. Кроме того, эта кара не столь ужасна, как может показаться на первый взгляд. Боги безжалостны, но безалаберны и не слишком следят за строгостью исполнения наказаний. Поэтому мы с Сизифом и Прометеем время от времени меняемся муками. Упражнения с камнем Сизифа хорошо отражаются на моей фигуре — честно говоря, без них я давно бы уже зарос жиром, поскольку мое основное наказание вызывает у меня чрезмерный аппетит, который я утоляю при первой возможности.
— Но когда ты меняешься с Прометеем, твою печень терзает стервятник — вряд ли это так же весело.
— Знаешь, орел часто промахивается мимо печени и клюет почки, что гораздо менее болезненно. Да и вообще, здесь, в аду, чувства притупляются. Даже царь Ахилл и царица Елена, благословенные
