республики. Таким образом, судьба столкнула нас с человеком, о котором, возможно, последующие поколения индейцев буду слагать легенды. Правда, при более близком знакомстве «живая легенда» оказалась довольно капризной, самолюбивой, меркантильной и жестокой. Вместе с тем не могу не согласиться, что дело, которое задумал Давид, может сыграть полезную роль в сохранении не только самих индейцев яномами и их культуры, но и природы этой, пока не тронутой цивилизацией части Амазонии.
Итак, мы возвращались. Осталась позади с таким трудом найденная деревня. Пройденные участки реки, мозолями и потом отвоеванные у течения, таяли один за другим. Настроение у всех по давленное. Спустившись километров на пятнадцать-двадцать, пристаем к обширному пляжу напротив заводи с живописным островом посередине. Здесь и решаем ставить базовый лагерь. Нужно искать выход из сложившейся ситуации. О возвращении не могло быть и речи. Но нам необходимо время, чтобы прийти в себя и собраться с мыслями. Первый раз за время путешествия устанавливаем обе палатки: ведь нам предстоит пробыть здесь несколько дней.
Хижняк предлагает – видимо, вспомнив свое первое странствие по амазонским джунглям, – идти пешком, в обход злополучной деревни, сокращая путь вдоль сильно петляющей реки, и километров через сто выйти в район так называемого «белого пятна». Сто километров по сельве на своих двоих – не шутка. Решаем делать пробную вылазку. Дело в том, что скорость продвижения в сельве сильно зависит от характера растительности. Прибрежная полоса – сплошное переплетение зарослей, но Анатолий уверен, что она не может быть очень широкой, скоро должен начаться первичный лес, по которому за день можно проходить не менее пятнадцати километров. Это-то нам и предстоит выяснить.
Уходим вчетвером. Николай Макаров остается обустраивать лагерь и приводить в порядок лодки.
Хижняк идет первым и прорубает тропу, стараясь придерживаться северо-западного направления. Я – следом за ним, с рюкзаком за плечами, – одним на всех. За мной – Белоусов с видеокамерой; замыкает шествие Новиков, с увесистым кофром для фотоаппаратуры. Идти тяжело, заросли настолько плотные, что без мачете не сделать ни шага. Движемся по азимуту.
Как ни странно, заблудиться не боимся: тоннель, оставшийся за нами, в случае чего выведет обратно…
А вот и первая встреча: на уровне лица Хижняка замерла небольшая древесная змея. Она довольно ядовитая, так что главное – вовремя ее заметить. Пот пропитывает одежду насквозь, но снять защитную форму нельзя – кругом кишмя кишат насекомые, да и от многочисленных колючек не поздоровится. Лес так и не стал реже, а нам уже пора назад. Возвращаться по прорубленному коридору очень легко, и скоро мы выходим к лагерю. С наслаждением залезаем в кажущуюся прохладной двадцативосьмиградусную воду. Вылазка заняла около шести часов, и мы порядком вымотались. Однако от попыток продраться как можно глубже в сельву решаем не отказываться. Постепенно начинаем вживаться в окружающую природу.
Запас продуктов пока велик, но нужно экономить: впереди, даже при благоприятном стечении обстоятельств, еще почти полтора месяца автономного существования. Самый простой и оптимальный способ сохранить съестные припасы в наших условиях – рыбная ловля. Отправляюсь за кольями, чтобы потом установить сети. Единственные подходящие для этого растения в непосредственной близости от лагеря – молодые цекропии. По рассказам Хижняка, догадываюсь, что меня ожидает. Дело в том, что ствол цекропии полый и в нем обычно находят себе пристанище мелкие, но необычайно агрессивные муравьи, которые с яростью набрасываются на любого, кто осмелится их потревожить. Но деваться некуда – надеваю перчатки, беру в руки мачете и делаю первый взмах. Рубится очень легко, словно имеешь дело с гигантским травяным стеблем, – и буквально после третьего удара дерево падает. Почти одновременно ощущаю жгучую боль в области шеи. Вскоре уже кажется, что боль, точно яд, растеклась по всему телу. Хватаю упавший ствол, и волоку его к реке – только в воде и можно найти спасение от кровожадных муравьев. Досталось мне прилично: руки, лицо и шея горят, спасу нет. А нужно еще пять кольев… Хорошо еще, что этот вид муравьев не так опасен, как «буно», десять укусов которых могут оказаться смертельными.
Ставим сети и рыбачим на донку, толстую леску с металлическим поводком на конце да куском рыбы, насаженной на огромный крючок. В качестве поводков используем металлокорд, служащий для изготовления автомобильных покрышек. Так вот: несколько раз они перекусывали и его.
Пиранья… Об этой южноамериканской рыбке слышали многие. Попробую рассказать о ней, основываясь на том, что сам успел увидеть за два месяца пребывания рядом с «бичом» амазонских рек. Кого-то, наверное, разочарует созданный мною образ, довольно сильно расходящийся с широко распространенным представлением об этой маленькой рыбке-убийце. И тем не менее, когда смотришь на бьющуюся на песке тридцатисантиметровую пиранью, понимаешь, насколько может быть опасной эта рыба. Тупая голова с мощными бульдожьими челюстями, усаженными острыми, как бритва, треугольными зубами. Пиранья готова вмиг впиться ими во все, что движется. Так, один раз пиранья, которую мы бросили в «Таймень», со скрежетом вцепилась зубами в алюминиевую трубку лодочного каркаса, оставив на ней вполне различимые следы. Так что брать эту рыбку в руки рекомендуется лишь после того, как вы оглушите ее чем-нибудь тяжелым, – например, мачете. А в том, что пиранья может запросто отхватить вам палец, я ничуть не сомневаюсь.
Пираньи оставляли от рыбы, попавшей в наши сети, лишь головы да ошметки кожи. А запутавшись сами, резали прочный капрон, как ножницами, правда, это мало помогало им выпутаться. Все это так, но я позволю себе сказать, что пираньи не столь кровожадны, как их описывают в приключенческой литературе. Купание в кишащей ими реке отнюдь не самоубийство. И если сначала мы с опаской поглядывали на поверхность воды, а войдя в нее, старались держаться у самого берега, чтобы успеть вовремя выскочить, то, пообвыкнув, просто перестали обращать на них внимание. Рассказы о моментально обглоданной до кости руке, неосторожно опущенной в воду, не более чем легенда. Хотя допускаю, что в принципе стечение таких обстоятельств, как массовое скопление пираний в ограниченном пространстве, наличие крови в воде (небольшие, пусть даже кровоточащие раны не в счет) может спровоцировать нападение этих хищниц.
А вообще пиранья очень вкусная рыба, правда, костлявая. Нам встречалось около десятка ее разновидностей, добрая половина из которых исключительно растительноядные. Нередко в сети попадали различные виды сомов. Жирные, без мелких костей, они были для нас самой желанной добычей. Нельзя не упомянуть и хищную рыбу, отдаленно напоминающую щуку, с одной интересной особенностью: на конце нижней челюсти у нее находятся два иглообразных, пятисантиметровых клыка, тогда как общая длина рыбы составляет не больше сорока сантиметров. Естественно, зубья-клыки не помещаются в ротовой полости, но, когда рыба смыкает челюсти, они не выступают по бокам, как это можно предположить, а проходят сквозь отверстия в передней части головы, выходя наружу наподобие шипов. Однажды в наши сети угодила довольно необычная добыча. Да и попалась она, когда снасти сохли на берегу. Полуметровая зеленая игуана, наверное, долго барахталась в цепких капроновых нитях, тщетно пытаясь освободиться. И к тому времени, когда мы ее заметили, она уже была мертва. Сельва не прощает беспомощности – солнце и насекомые сделали свое дело. При взгляде на безвольно повисшую голову, облепленную прожорливыми трехсантиметровыми мухами, всем нам почему-то стало немного не по себе.
Наш лагерь, в принципе, можно было бы назвать экзотическим курортным местечком. Роскошное экваториальное солнце, белоснежный песчаный пляж, сочная зелень вокруг, теплые воды реки да фантастическая рыбалка! Но постепенно райское наслаждение испортили насекомые. За несколько дней наши лица, да и остальные части тела покрылись сплошным «узором» из кровавых точек, остающихся после укусов местной мошки. Больше всех страдал Володя Новиков, и, хотя он не жаловался, отшучиваясь, что, мол, мошки тоже хотят есть, смотреть на него было страшно. На теле, кроме солнечных ожогов, появились кровоточащие язвы, руки и ноги опухли – организм нашего товарища с трудом боролся с ядом, поступавшим в кровь с тысячами укусов насекомых…
Между тем мы вот уже несколько дней живем на берегу дикой реки, затерявшейся посреди неоглядного тропического леса.
Если отплыть в заводь – тут же, неподалеку от лагеря, – образовавшуюся на крутом повороте русла, можно часами наблюдать, правда, с приличного расстояния, многочисленных обезьян, с веселыми криками прыгающих по ветвям склонившихся над водой деревьев. Во время одной из вылазок в сельву мы более близко познакомились с крупной паукообразной обезьяной. Вышли на нее неожиданно – она оказалась в каком-нибудь десятке метров от нас. Сначала обезьяна, видимо, опешила и несколько секунд удивленно смотрела на непонятные создания, вторгшиеся в ее обиталище. Новиков полез за фотоаппаратом. Дальше
