А как многое могут рассказать о быте буруанцев привезенные Эстриными ткацкий станок и образцы тканей, ножи-паранги и духовое ружье для охоты на птиц со стрелой из тонко расщепленного бамбука, деревянные дощечки с надрезами и выцарапанными кружочками — пометками о вещах, которые в качестве выкупа жених принес родителям невесты...
...Что-то мягко, словно крылья бабочки, прошелестело по щеке, Эстрин не успел понять, что это было. Но в стволе дерева, напротив, раскачивались петушиные перья. Эстрин мгновенно упал на землю и перекатился в сторону. Доли секунды спасли жизнь. Падая и перекатываясь среди густой остролистной травы, он уже понял, что в него выстрелили из духового ружья стрелой с ядовитым наконечником на конце поршня из перьев.
Теперь нужно было выжидать. К счастью, он не выронил из правой руки паранг, которым прорубал тропу. Значит, убийца шел за ним, выжидая момент... Но кто? За что? Секунды раздумывал Эстрин, что делать: оставаться лежать неподвижно, «убитым», или использовать ложбинку, которую чувствовал под собой. Нет, оставаться неподвижным нельзя. Убийца определенно не пожалеет второй стрелы, чтобы быть уверенным, что не промахнулся.
Осторожно, миллиметр за миллиметром, тянул он руку к веточке, лежащей вблизи. И вот уже пальцы ухватили ее, но как будто иголки воткнулись в один, второй, третий палец, во всю руку. Эстрин понял, что рука попала в муравейник.
Раз стреляли в него из духового ружья, значит, это был малаец. Перехитрить его трудно, почти невозможно. Значит, нужно придумать что-то... Эстрин продолжал осторожно поднимать ветку... И вот ее конец у него в руке. Сейчас решится, кому жить.
Пора! Иначе муравьи выпьют все силы, не останется для решающего броска.
Эстрин немного приподнял палочку и бросил ее в сторону. Едва рука легла чуть в стороне, неподвижно, опять раздался мягкий выдох, как ветром обдуло лицо, и рядом с ухом он услышал удар. Но было уже поздно — для убийцы. Эстрин напряг все мышцы и опять, как учил Японец, внушил себе, что он уже победил. Собрав все силы, ударил парангом в желтые ноги стоящего над ним убийцы. Но тот оказался хитрее. Ноги были не ноги... а корни дерева, за которым стоял противник. Раздался мелкий смешок, и Александр понял, что проиграл. И опять вспомнил Японца — пока жив — действуй! Извернувшись, увидел ногу врага, схватил ее, изо всех сил дернул на себя и резко крутанул.
Тот взвыл, хотел было двумя пальцами ударить Эстрина в глаза, но противник его знал этот прием. Перехватив один палец, сломал его, а потом ударил костяшками пальцев под нос, схватил за щеки и, удерживая свое тело на пятках, перекрутил тело убийцы. Только тогда Эстрин понял, что победил. На шее малайца увидел шнурок, неожиданно очень крепкий. Оборвал его. Посредине висел искусно сделанный амулет — черный паук. Эстрин сунул его в карман, невольно вспомнив «черную вдову». Малаец лежал, закрыв глаза, но Эстрин видел, с какой ненавистью блеснули они из-под век. Взяв свой паранг, Эстрин размахнулся, но убить лежащего, поверженного врага не смог. Он наступил на духовое ружье и сломал его.
— Полезешь еще — убью! — тихо и зловеще сказал он малайцу, пнул ногой и плюнул ему в лицо. Александр знал, что для того это — самое страшное оскорбление.
На стоянке к Эстрину подошел носильщик-китаец и, волнуясь, сказал:
— Мы все знаем. Ты великий человек, туан. А тот — ты помнишь, ты не дал ему убить Японца. Он поклялся тебе отомстить. Он «потерял свое лицо», как у нас говорят, и больше сюда не придет — мы сами убьем его. Он был большой человек, а стал совсем никакой, раз ты его победил. Этого он не простит. Будь всегда осторожен и береги жену...
И китаец исчез в зарослях. Узнав об этом случае, жена сказала Эстрину:
— Саша! Ну за что нас преследуют? За то, что мы евреи?
— Дурочка! Да малайцам чихать на это сто раз, да и не знают они, кто мы: евреи, индусы, пигмеи, с Луны свалились... Им все равно. Я вот думаю, что дело даже не в том, что я Японца убить не дал. Что-то тут другое. Не пойму...
Но после разговора с одним из носильщиков все стало на свои места.
Несколько дней назад Эстрин на последние деньги купил у местного жителя небольшую фигурку вождя из сплава золота с серебром. Обычно фигурки из ценных металлов он не покупал, а эта была не из дорогих и уж очень хороша. И Эстрин купил ее.
Видимо, это дало повод думать, что у него много денег, это и спровоцировало убийцу.
Предметы из коллекции «Молуккские острова» (восточная часть Малайского архипелага).
1. Вставка с грифелем, о. Буру
2. Ручка с пером, о. Буру.
3. Пенал, о. Буру.
4. Гребень, о. Серам. Буру.
5. Гребень, о. Буру.
6. Гребень, о. Серам.
7. Гребень, о. Буру.
Работа в зоологической экспедиции окончилась. Токсопеус был доволен своими помощниками. В отчете, в частности, он писал, что только благодаря мевроу (сударыня, мадам (гол.)) Эстрин, которая взяла на себя заботу о личинках интересовавших ученого насекомых, ему удалось собрать все их виды, существующие на Буру.
Распрощавшись с Токсопеусом, который возвращался на Яву самым коротким путем, Эстрины решили свой путь удлинить: в Батавию они отправились через Восточную Индонезию. Побывали на островах Амбон, Бали, на Филиппинах и всюду собирали, собирали... И по дороге домой Александр Самуилович не упускал случая, чтобы не приобрести интересный экспонат. Так, на Цейлоне он купил модель лодки и бра слет- запястье, в Порт-Саиде — три каменные египетские фигурки.
В Голландии откуда-то узнали о коллекции Эстрина. Голландцы стали просить Александра Самуиловича продать им коллекцию и давали за нее большие деньги.
— Я собирал ее для своей родины, — твердо ответил он.
Разрешение на въезд почему-то задерживалось, и Эстрины из Голландии отправились в Берлин, в советское консульство. Там им посоветовали обратиться к Максиму Горькому — в 1923 году Алексей Максимович жил в Берлине.
Супруги Эстрины были приняты Горьким. Он внимательно выслушал историю собирателей и их коллекций.
В архиве хранится письмо М.Горького секретарю Академии наук С.Ф.Ольденбургу.
«Дорогой Сергей Федорович!
Знакомые мои Эстрин и Смотрицкая за время четырехлетнего пребывания на Востоке в голландских колониях собрали 25 ящиков различных предметов, имеющих, как мне кажется, серьезное этнографическое значение.
Они хотят передать все эти вещи в один из музеев, например, в музей Академии наук. Будьте любезны, Сергей Федорович, облегчить — с присущей вам добротой и вниманием к людям — задачу Смотрицкой и Эстрина.
Желаю вам всего доброго. А.Пешков».
После визита к Алексею Максимовичу все недоразумения были быстро устранены, через два дня Эстрин и Смотрицкая получили бесплатный проезд на родину и погрузили свои коллекции уже на советский пароход.
Все коллекции были подарены Эстриными Музею антропологии и этнографии имени Петра Великого в Петрограде. Здесь же стал работать и их собиратель, занимаясь разбором и описанием привезенного.
Коллекции содержали более 1300 предметов: с Явы — 424 и фотографии, иллюстрирующие производство резины, риса, сахара, кофе, чая, какао и т.п. С Молуккских островов — 760 предметов, из них 648 были собраны на острове Буру.
Работа поглощала Эстрина целиком. Однако, когда ему предложили собрать коллекцию по промыслам и ремеслам нанайцев, он, не раздумывая, не дожидаясь получения командировочных, ринулся на Дальний Восток...
Приобретенная новая специальность — этнографа и музейного работника — была по душе Александру Самуиловичу. Но жизнь не приносила успокоения... Не раз его забирал и в НКВД, предлагали «добровольно сознаться в шпионаже» — ведь он бывал во многих странах, в частности, в Германии и Японии. Всю войну Эстрин проработал газосварщиком в Караганде, потом переехал в Москву и трудился на шинном заводе.
Больной и полуслепой, Эстрин окончил жизнь в интернате для престарелых. Точную дату его смерти узнать не удалось.
Воспоминания, оставленные Эстриным, документы Музея дали мне, автору этого очерка, возможность рассказать о далеком острове Буру, где начиналось увлечение Александра Эстрина этнографией и коллекционированием и где он был первым человеком из России.
Олег Назаров
