костер, раздул огонь, разрезал мясо на ломтики, нанизал их на шомпол и поместил над угольями.
— Дорогой, — сказала Бренда Моррисон (в девичестве Спенсер), зайдя в гостиную и на ходу расстегивая платье, — ты так и намерен просидеть весь вечер у камина? Разве ты забыл, что мы сегодня приглашены к Голдстайнам?
— У меня нет настроения, — ответил сэр Моррисон, уставившись в огонь отсутствующим взглядом.
Располневшая и подурневшая после родов жена уже давно не вызывала в нем никаких чувств, кроме глухого раздражения.
— Генри, не говори глупостей. Мы обязаны присутствовать. Там будет все общество. А свет безжалостен к затворникам. К тому же Стивен Сайкс обидится.
— Плевать я хотел на Сайкса!
— Милый, береги нервы. Я понимаю, тебя очень расстроили. Ну, да Бог с ним, с этим поваром. Кстати, я его уже уволила.
— Хорошо, — нехотя согласился он. — Я пойду. Жена ушла, Моррисон направился в ванную.
Когда он поднес бритву к горлу, за спиной послышался шорох, и рука его дернулась. Он порезал себе кадык. Потекла кровь. «Это место я прикрою галстуком, — подумал он, прижигая порез кельнской водой. — Надену рубашку со стоячим воротничком и повяжу самый большой галстук. Кстати, где он? Кажется, в спальне».
Моррисон отправился в свою спальню за галстуком и вскоре отыскал нужный среди сотни других. Надев чистую сорочку, он поднял воротничок и стал завязывать галстук.
Внезапно на плечи Моррисона легли тяжелые ладони. Страшный холод от них острой болью сковал плечи, ледяная волна пошла вниз по телу. Моррисон замер, у него перехватило дыхание. Он понял сразу, кому они принадлежат. Моррисон посмотрел в зеркало, но никого за своей спиной не увидел.
«Так и должно быть, — подумал хозяин замка. — Они не отражаются в зеркале».
Хриплый, какой-то очень знакомый голос произнес: «У тебя сильное кровотечение. Надо наложить жгут».
Моррисон увидел, что порез открылся и из него течет кровь. Стало темнеть в глазах, но он успел подумать с досадным недоумением: «Какой еще жгут? На шею не накладывают жгут!»
— Позволь, я тебе помогу, — вновь раздался голос и чьи-то невидимые руки резким, сильным движением затянули узел.
— Вот черт побери! — вскричал Том Олер, бросил газету на стойку и залпом осушил очередную кружку пива. — Я говорил, что в этом проклятом городе люди мрут как мухи.
— Что случилось? — спросил меланхолическим голосом бармен. — Эпидемия чумы началась?
— Хуже. Умер мой новый хозяин, сэр Генри Моррисон, я у него поваром служил...
— Да ну! — удивился бармен, — а мы тут за стойкой совсем от жизни отстали. Знатный был господин. Правда, ко мне он никогда не заглядывал. Что там пишут в газете?
— Подробности скудные, — откликнулся мистер Олер, вновь разворачивая «Местный курьер». — Значит, так: «Вчера вечером в своей спальне скоропостижно скончался видный гражданин...»
— Брехня, — резко сказал другой клиент, сидевший за ближайшим столиком.
Это был корреспондент другой газеты. Он прищурил один глаз и понизил голос:
— Строго между нами: в полиции полагают, что судя по всему, сэр Моррисон покончил с собой. Сначала он хотел перерезать себе горло, а потом передумал и повесился. На собственном галстуке.
Но тут есть маленький нюансик, — загадочно улыбаясь, сообщил репортер, — а возможно, и не маленький. Во-первых, галстук его ни к чему не был привязан. Согласитесь, довольно трудно удавиться, собственноручно затягивая узел галстука. Для этого нужен посторонний человек. При удушении вы быстро теряете сознание, руки, естественно, слабеют, стало быть сдавливание прекращается, и через некоторое время вы приходите в себя.
Миссис Моррисон очень быстро обнаружила тело мужа. Жуткий холод стоял в комнате. И вот что ей бросилось в глаза: немного нерастаявшего снега на полу... и там же — мокрые следы от мужских сапог. Снег, господа! Это в июльскую-то жару!
— Чертовщина какая-то, — почесал лысину бармен. — Чертовщина, да и только.
Владимир Колышкин
Загадки, гипотезы, открытия: Странное происшествие в Малом Трианоне
Многие хотели бы шагнуть назад в историю и своими глазами увидеть, как жили люди прошлых столетий. Конечно, нам давно разъяснили, что подобное невозможно, и современная наука не допускает и мысли, что человечество когда-либо сумеет создать машину времени. Однако некоторые избранные иногда испытывают нечто назойливо противоречащее всему, что ученые знают о времени и физическом строении мира...
Все было в точности, как тогда — в пасхальные каникулы далекого уже от нас 1901 года — ветрено, солнечно и пустынно. В этот уголок огромного Версальского парка мало кто забредал: лабиринт дорожек, узких проходов между беседками, мостиков и аллей да и недостаток времени — все это оберегало Малый Трианон от толп туристов, крутившихся на главной аллее парка и у Большого дворца.
Ноги сами несли меня в это место, безошибочно выбирая нужные повороты дорожек. Я ждал очередной встречи с неведомым, на этот раз она должна была произойти где-то здесь, возле летнего домика Марии-Антуанетты, в Малом Трианоне.
Еще несколько поворотов, и я на берегу пруда. Рядом — каменная и деревянная беседки, ограда и стриженый кустарник. Все, как видно из путеводителя, не менялось с начала века. Сажусь на лавочку и жду. А что, собственно, должно произойти?
...На пасхальные каникулы 1901 года две англичанки — школьные учительницы средних лет Анни Моберли и Элеонор Джоурден, отправились в тур по Парижу и его окрестностям.
Обе женщины никогда прежде не бывали во Франции и пришли в совершенный восторг от великолепия архитектуры самой прославленной из европейских столиц. И как раз во время экскурсии по Версальскому дворцу с женщинами и случилось то странное происшествие, что осталось в их памяти на всю жизнь. Осмотрев главное здание и изучив все его укромные уголки, мисс Моберли и мисс Джоурден направились через знаменитые сады к Малому Трианону, любимому домику Марии-Антуанетты, который располагался где-то неподалеку на обширной дворцовой территории...
Из картотеки необъяснимого: В Великобритании летом 1912 года средь бела дня в экспрессе, следовавшем из Лондона в Глазго, в присутствии двух пассажиров — инспектора Скотленд-Ярда и молодой медсестры — совершенно неожиданно на сиденье у окна появился со страшным криком пожилой мужчина. Его длинные волосы были заплетены в косу, на ногах — ботинки с большими пряжками, на голове — старинная треуголка. В одной руке он держал длинный бич, а в другой — надкушенный кусок черного хлеба.
Сразу было ясно, что он просто умирает от страха. Инспектор и медсестра хотели его успокоить: «Как вас зовут? Откуда вы? Неужели вы никогда не ездили в поезде?» — наперебой спрашивали они, желая успокоить странного человека.
«Я — Пимп Дрейк! Я — возница из Четнема! Где я? Куда я попал?» — выкрикнул человек и зарыдал от страха. Инспектор побежал за кондуктором. Когда они появились вместе — возница исчез. Выглянули в окно — насыпь просматривалась, и никого на ней не было видно. Кондуктор, возможно, и не поверил бы в то, что рассказал инспектор, если бы не оставшиеся на сиденье бич и треуголка, да и медсестра находилась в глубоком обмороке...
События так заинтересовали попутчиков таинственного незнакомца, что они решили заняться добровольным расследованием. Этнографы, увидев шляпу и бич, уверенно определили время, к которому они относились, — вторая половина XVIII века.
Через какое-то время инспектор и медсестра отправились в район, где проезжали во время странного происшествия. В магистрате они узнали, что железная дорога проходит через местность, где еще в начале XIX века находилась деревушка Четнем.
Пастор прихода, к которому когда-то принадлежал Четнем, нашел в церковных книгах XVIII века запись о человеке по имени Пимп Дрейк. В книге записи умерших 150 лет тому назад священник нашел не только имя несчастного возницы, но и заметку тогдашнего пастора, сделанную на полях. Из нее следовало, что, будучи уже немолодым человеком, Дрейк однажды ночью, возвращаясь на повозке домой, увидел прямо перед конями «дьявольский экипаж» — железный, огромный, длинный как змей, пышущий огнем и дымом. Неизвестно, как Дрейк оказался внутри. Были там какие-то люди в странных одеждах, вероятно, слуги дьявола. Испугавшись, Дрейк воззвал к Господу о спасении и вдруг увидел, что лежит в придорожном
