иногда до абсурда, особенно в межличностных отношениях. И все же это — данность. Тем более что в масштабах страны долг каждого японца перед своей фирмой приводит к тому, что едва ли не весь мир все чаще отдает предпочтение товарам с пометкой «Made in Japan».
В голодной, разрушенной войной Японии каждый старался выжить как мог. Но долг каждого выражался в заботе обо всех, а не только о себе одном.
Несмотря на то что Япония считается благоприятной во всех отношениях страной, в ней накопилось немало проблем, которые требуют скорейшего решения. Чрезмерная утомляемость зачастую приводит к большому числу самоубийств, а также к убийствам на бытовой почве. Повышение уровня жизни влечет за собой повышение ее средней продолжительности, а это вкупе с понижением рождаемости сдвигает демографический баланс в сторону пожилых людей. Эти и многие другие трудности Токио предстоит преодолеть.
…Японец, когда-то давным-давно любовавшийся природой и соединявший себя с ней, как бы уносился прочь от всех потрясений и пороков окружающей жизни. Спустя века он так же любуется луной, восхищается едой и думает о том, как привести свою страну к процветанию.
Сады камней не заброшены. А потому Токио будет жить, что бы ни случилось.
Расчеты японских ученых 70-х годов показали, что город в старой форме уже изжил себя и необходимо искать что-то новое, что более соответствовало бы развитию общества. Кажется, что Токио превосходно справился с поставленной задачей. Центральная часть города — это деловые центры, магазины, офисы. Жилой сектор в основном вынесен за пределы собственно Токио, в близлежащие города, которые в административном отношении входят в большой Токио. Многие служащие каждый день тратят на дорогу несколько часов. Именно для них построены отели с «сотовыми» номерами, по площади не превышающими 2 кубических метров и оборудованными кондиционером, радио, телевизором, в них предусмотрен также стеллаж со свежими газетами и журналами. Здесь можно отдохнуть и переночевать, чтобы не тратить много времени на дорогу из дому на работу и обратно.
Сейчас кажется почти невероятным тот факт, что на протяжении нескольких веков Эдо был самым густонаселенным городом планеты. Судите сами: в 1700 году население Лондона и Парижа было примерно одинаковым — около 500 тыс. человек. За последующие 100 лет оно возросло до 864 000 и 548 000 человек соответственно, в Москве и Вене в те же годы проживало по 250 000, в Берлине — 170 000. А в Эдо уже на 1693 году насчитывалось 353 588 одних только самураев, помимо этого, по подсчетам историков, людей других сословных категорий — купцов, священников и просто горожан — было примерно столько же. К середине XVIII века в Эдо проживало уже более 1 миллиона человек.
Проблема «соотношение территории — численность населения» и сейчас стоит особняком от всех других трудностей процветающего государства. Японцы, наверное, единственный народ на свете, перед которым поставлена сверхзадача: разрешить проблему перенаселенности в условиях крайне ограниченного пространства. Численность населения почти в 126 миллионов человек кажется смехотворной по сравнению с населением Китая, которое уже перевалило за 1 млрд. 200 млн., или Индии с ее миллиардом. Однако площадь японских островов составляет всего 372 тыс. км2. Это значит, что на каждый км2 приходится 331 человек, в то время как в Китае это число равняется 125. В некоторых особенно экономически важных районах (в том числе и в Токио) плотность населения превышает 600 человек на квадратный километр.
Кирилл Самурский | Фото автора
Люди и судьбы: Три дня Бородина
До конца XIII века земли города Можайска вместе с окрестными селами, среди которых значилось и Бородино, принадлежали Смоленскому княжеству. К Москве они «пристали» в 1303 году трудами князя Юрия Даниловича, став форпостом западных рубежей Московии. А смоленский тракт, ведущий к «первопрестольной», из века в век оставался самой неспокойной дорогой государства. Кого только не манило к стенам Москвы, причем с одной и той же целью! В 1812 году, как известно, по этой дороге пошли французы…
«Скажите, чтобы добраться до Москвы, какою лучше идти дорогой?» — разыгрывая простачка, спрашивал Наполеон русского посланника Балашова. В ответ прозвучало: «Карл XII шел через Полтаву». Это, конечно, не вразумило, хотя и посол в России Коленкур, хорошо знавший русских, также не советовал императору предпринимать прогулки по смоленскому тракту без приглашения хозяев, да еще с полной боевой выкладкой. Но, невзирая на это, Наполеон был убежден, что поход на Москву займет не более месяца. И ему верили. Слишком уж блестяще, во всяком случае, в сознании простых солдат, обстояли дела у богоподобного императора, чтобы сомневаться в очередной воинской удаче. А потому 12 июня 1812 года, когда солдаты «Великой армии», форсировав Неман, ступили на русский берег, никому из них не приходило в голову, какой жребий им уготован.
...Передовые полки русской армии подошли к Бородину около 10 часов утра 22 августа. Позади было почти два с половиной месяца отступления от западных границ России — с боями, кровью и потерями. Генеральная стратегия командования — сберечь армию — понимания в этой самой армии не находила.
«Что наша Россия — мать наша — скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам?» — гремел Багратион, грозясь скинуть мундир. От позора. От бессилия. И не он один. Медики разводили руками, не находя объяснений повальным болезням солдат, «отличным по своему характеру от обыкновенных». Словно мор поселился в угрюмых колоннах, идущих в сторону Москвы. Но вот когда стали возле Бородина, все успокоились, ибо поняли — быть делу.
Первыми на Бородинском поле появились инженерные войска. Бородино стремительно теряло мирный вид. Население, укладывая пожитки на телеги, отправлялось кто куда. Копали рвы, делали насыпи и укрепления, рассчитанные на круговую оборону.
И хотя поле готовили к бою все три дня с вечера до рассвета, далеко не все, что было задумано, удалось сделать в полном объеме. Иные рвы оказались настолько неглубоки, что не могли защитить солдат. Шанцевого инструмента не хватало. А ополченцы, присланные на подмогу, и вовсе оказались бесполезными: их не снабдили даже лопатами.
Обеспокоенный таким положением дел, Кутузов издал приказ «об оплате за производимые работы по укреплению позиции». Из экстраординарных сумм велено было выдавать по 10 копеек медью всем, используемым на строительстве укреплений солдатам. Эту мелкую денежку находили потом в карманах убитых...
Французы появились у Бородина 24 августа. С колокольни местного храма Рождества Богородицы, где у русских находился наблюдательный пункт, было хорошо видно, как «три стальные реки текли почти в ровном между собой расстоянии. Наполеон — посередине, прямо на Бородино...»
«Впереди конницы неприятельской, еще многочисленной, грозной, блестящей, на статном крутом коне рисовался лучший наездник французской армии. По наряду его, живописно-фантастическому, узнавали в нем короля Неаполитанского», — вспоминал очевидец. Но не только маршал Мюрат, любитель эффектного антуража, — вся многоликая армия Наполеона, которую он направил по смоленскому тракту: бельгийцы, поляки, немцы, итальянцы, голландцы, португальцы, испанцы и прочая — всяк в своем мундире, являла собой впечатляюще парадное зрелище. «Две армии стали на этих полях, одна перед другой, — писал В.А. Жуковский. — В одной — Наполеон и все народы Европы, в другой — одна Россия».
25-го на рассвете Наполеон через подзорную трубу внимательно изучал расположение русских войск. Донесения разведчиков убедили его в том, что главный удар надо нанести по левому плохо укрепленному флангу. Прорвать боевой порядок, разрезать его и, оттеснив войска, уничтожить их по частям.
Довольно скоро последовало напутствие императора: «Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас».
Кутузов ранним утром того же дня объезжал армию на своих дрожках. Традиционного приказа по
