приказанию начальника штаба 6-й армии генерал-майора Ф.Д. Кулишева в расположение противника отправился начальник штаба 22-го стрелкового корпуса полковник Чичин с майором Яхьяевым и капитаном Лебедевым. К 20:00 они доставили командарму генерал-лейтенанту В.А. Глуздовскому генерала Нигофа...
Вот что писал сам Ф.Д. Кулишев в своем письме Дятленко: «На второе предложение о прекращении военных действий и сдаче окруженной группировки Нигоф ответил положительно. Немцы получили указание, где сложить оружие и по каким маршрутам выходить на наш сборный пункт военнопленных. Мы расставили свои силы и пристально следили за точным выполнением плана сдачи. Все прошло относительно спокойно, без особых эксцессов. Однако сам Нигоф все же проявил попытку нарушить принятый план. Так, при проверке, выехал ли он на наш НП, оказалось, что в этом отношении генерал не спешит, хотя срок его явки уже истек. Тогда я по телефону поставил задачу одному из начальников штабов стрелковых корпусов полковнику Чичину доставить Нигофа в условленный пункт. Прибыв к особняку, где находился Нигоф, он был встречен адъютантом, который заявил, что генерал отдыхает и его не следует беспокоить. На это Чичин ответил, что имеет приказание советского командования доставить Нигофа на НП. Вызванный адъютантом генерал явился в пижаме и заявил, что ему отсюда удобнее управлять сдачей. На что Чичин ответил, что об управлении сдачей побеспокоится советское командование, и подтвердил требование о доставке Нигофа на НП — «в любом виде». Нигофу ничего не оставалось, как облачиться в мундир».
7.05.45, Критерн, пригород Бреслау. Вчера я, майор Яхьяев и переводчик Лебедев ездили в крепость (штаб) с полномочиями по вопросу безоговорочной капитуляции. Ездили два раза. Я был главным. Первый раз привез с собой коменданта крепости генерала от инфантерии фон Нигофа, второй раз — привел в наше расположение весь штаб крепости (ок. 40 чел. с адъютантами и ординарцами). Впервые в жизни я выполнял роль парламентера. Было чего опасаться — похоже, немцы готовы были нас растерзать. Но я вел себя достойно победителя (хотя косил глазами во все четыре стороны). И — чудная история! Мы, трое русских офицеров, ведем полтора десятка машин с офицерами штаба крепости через боевые порядки противника, через линию фронта, как пленников, — на свою сторону. А в это время колонны немецких войск строятся, чтобы сложить оружие. Передовая линия замолкла, и только солдаты обеих сторон с изумлением переглядываются через нейтральную зону. И это там, где несколько часов назад нельзя было и головы показать! К полудню сложили оружие 47 тыс. солдат и офицеров пр-ка. 6.05.45 в 17:00 гарнизон Бреслау капитулировал. Город навеки погиб от наших снарядов и авиабомб. Одни руины. А мой корпус уже получает новую задачу. Кажется, на юг, в Чехословакию...
Из последнего письма полковника Чичина домой: «Родная моя, дорогие дочурки! Война с фашистской Германией закончилась нашей полной победой. И первых, кого я хочу приветствовать в эти дни, это вы, мои родные. Горячо поздравляю вас с днем победы, теперь как никогда мы счастливы! Судьба меня сохранила, мне суждено продолжать жить — для моей семьи и моей Родины, кому и принадлежит моя скромная жизнь. Будьте здоровы, родные, и до скорого свидания! Ваш папа, сын и муж. Бреслау, 9.05.45».
От автора
Своего деда, Алексея Павловича Чичина, я запомнил суховатым неулыбчивым стариком — с острым взглядом и нахмуренными бровями.
Вечерами он уходил в свою комнату, где до полуночи пил чай, курил и делал выписки из «Правды» и «Красной Звезды», готовясь к лекциям о международном положении, которые регулярно читал в жэке по линии общества «Знание». Или пролистывал дневник, делая пометки на полях: «Это было 20 лет назад», «Нет, уже 30!».
Умер он в 1985 году в возрасте 80 лет, у его гроба салютовал взвод автоматчиков.
Теперь мне совершенно ясно, что это был очень одинокий старик. В сущности, он умер, толком никем не выслушанный, не понятый — даже самыми близкими людьми, тихо осуждавшими его за тяжелый, неуживчивый норов.
Говорят, я похож на него. Меня и назвали его именем — с его же подачи. Вообще-то меня хотели назвать Дмитрием. Но полковник потребовал «делать, как он приказал». Никто не посмел ему прекословить.
Алексей Шлыков
