заняться собирательством и… постепенно превратился в крупнейшего археографа России. Среди его находок – древнейший список «Лаврентьевской летописи», «Поучение Владимира Мономаха», а главное – «Слово о полку Игореве». Алексей Иванович сочетал в себе качества крупного ученого и умного царедворца. К концу царствования Екатерины II он был тайным советником, обер-прокурором Синода и одновременно членом Российской академии наук. Императрица ценила Мусина-Пушкина, пользовалась рукописями из его коллекции и сама пополняла ее подарками. Вряд ли можно считать случайностью тот факт, что, когда потребовался новый президент для Академии художеств, выбор государыни пал на тайного советника Мусина-Пушкина. Из усадеб Иловна и Борисоглеб происходит самая значительная по численности портретная галерея (около 50 полотен). Изображения членов императорской фамилии и известных государственных деятелей XVIII века соседствуют с портретами хозяев имения, их родственников и знакомых. Один из портретов запечатлел облик пожилой графини Екатерины Алексеевны в домашнем чепце и с вязанием в руках. Архивные документы донесли до нас поучительную историю об Илье Шляхтенкове – авторе портрета, крепостном художнике Мусиных-Пушкиных. Шляхтенковы были потомственными управляющими имением Мусиных-Пушкиных. К Илье дела «по наследству» перешли после смерти отца и старшего брата. Илья Петрович, или, как называла его в письмах графиня Екатерина Алексеевна, Эли Петров, оказался человеком честным, совестливым, но к ведению дел совершенно неспособным. За несколько лет его управления образцовое в недавнем прошлом имение пришло в плачевное состояние. Впрочем, сам Эли на коленях просил графиню (А.И. Мусина-Пушкина в это время уже не было в живых) заменить его настоящим управляющим.
А.И Мусин-Пушкин собрал библиотеку, являющуюся едва ли не самым значительным книжным собранием в русской провинции. В Иловне была большая коллекция живописи и гравюры, хранились великолепные образцы китайского и европейского фарфора XVIII века и итальянской майолики XVI столетия. Все эти произведения можно увидеть в музейной экспозиции, а вот усадьбы Иловна, Борисоглеб, как и родовое кладбище Мусиных-Пушкиных, ушли под воду Рыбинского моря.
В первой половине XIX века были созданы еще две водные системы, соединившие Волгу с Санкт-Петербургом: Мариинская – в 1808-м и Тихвинская – в 1811 году. Таким образом, роль Рыбинска еще более возросла: он стал «столицей бурлаков» – важнейшим внутренним портом страны. Суда того времени были неуклюжи и тяжелы на ходу. Их длина колебалась от 7 до 80 саженей (сажень ~ 2,13 м), а грузоподъемность составляла от 2 до 70 тысяч пудов (32—1 140 т). Основной тягловой силой были бурлаки. Во время навигации в Рыбинске собиралось до 130 тысяч бурлаков, тогда как все население города насчитывало в середине XIX века не более 7 000 жителей. В 1846 году произошло невиданное событие. К рыбинской пристани пришвартовался пароход с двумя баржами, груженными 150 тысячами пудов хлеба. Расстояние от Самары до Рыбинска пароход покрыл за 16 дней, бурлакам на преодоление того же пути требовалось два месяца. Бурлачество было обречено, и к 1870 году бурлаки на Волге практически исчезли. Бурлаки не оставили по себе памятников материальной культуры. До нас дошли только их песни и редкие фотографии – иногда лирические, иногда полные внутреннего трагизма.
С первых шагов Волжского пароходства Рыбинск стал одним из его центров. В начале XX века здесь имели собственные пристани все крупнейшие российские пароходные общества – «По Волге», «Кавказ и Меркурий», «Самолет». А пароходные компании «Общество крестьян» и «Товарищество рыбинского пароходства» держали свои главные конторы непосредственно в Рыбинске.
У первых грузовых пароходов не было гребных колес. Они использовали кабестан – лебедку, подтягивающую судно к заведенному вперед якорю. Затем их сменили специальные буксиры-туеры, которые передвигались, подтягиваясь за цепь, проложенную по дну реки, и тащили за собой барки с грузами. В экспозиции представлена серебряная модель туера «Великий князь Владимир», подаренная «управляющему Компании цепного пароходства по реке Шексне Илье Осиповичу Авербаху от сослуживцев» к 25-летию компании. Сослуживцы Ильи Осиповича явно были людьми небедными: на изготовление этой игрушки пошло более 2 килограммов серебра. Но век туеров тоже оказался недолгим. К концу XIX столетия их вытеснили пароходы с гребными колесами. В экспозиции можно увидеть часы с моделью колесного пассажирского парохода «Император». На лицевой стороне корпуса часов укреплены два гравированных изображения, наглядно демонстрирующие победу пара над мускульной силой. На первом представлены репинские «Бурлаки», еще более унылые, чем в живописном оригинале, на втором – бодро дымящий «Император», швартующийся к пристани с развевающимся флагом.
До середины 1930-х годов в дни навигации в Рыбинск приходило на заработки множество грузчиков. Волжские грузчики получили прозвище крючников, так как использовали железный крюк для поддержки мешка. А так называемая седелка, используемая с той же целью, еще и предохраняла спину от натирания (все эти предметы представлены в экспозиции). За день крючнику приходилось переносить в среднем 400 кулей, каждый весом 9 пудов (147 кг). Поэтому крючниками работали только молодые, физически крепкие люди. Среди них встречались удивительные силачи. В музейной экспозиции висит портрет почтенного старца. В нижней части изображения имеется надпись: «1870 года октября 1-го. В присутствии их императорских высочеств великого князя Владимира Александровича и великого князя Николая Николаевича Старшего сей старец 82-х лет разорвал полную колоду карт, согнул двугривенный. Свежее яблоко положил между двух пальцев – среднего и указательного, сжав пальцы; яблоко развалилось пополам. Чему зрителями были 19-ть лиц разных чинов, находящихся в свите их императорских высочеств, и воронежский гражданский губернатор князь Трубецкой».
Главным товаром, который грузили крючники, был хлеб. В экспозиции есть занятный экспонат, приоткрывающий завесу над технологией волжской хлебной торговли. Это прибор для определения качества зерна, изготовленный в Гамбурге. Такими приборами пользовались в XIX веке хлебные маклеры. Качество зерна они определяли по плотности: зерно чем плотнее, тем лучше. Впрочем, есть еще один объект, связанный с историей хлеботорговли, – само здание Новой Хлебной биржи, в котором находится музей. Биржа в Рыбинске долго не приживалась: купцы нововведению не доверяли и предпочитали по старинке «бить по рукам» а окрестных чайных, вместо того чтобы по-европейски заключать сделки на бирже. Когда же привыкли, то старое здание оказалось тесным, и в 1912 году была построена Новая Хлебная биржа, которая и по сей день является одним из красивейших сооружений города. К сожалению, здание использовалось по назначению всего два года: в 1914-м началась Первая мировая война и была введена государственная монополия на хлебную торговлю.
Молога – маленький уездный город, находился при слиянии рек Волги и Мологи в 32 километрах от Рыбинска. Этот тихий городок, население которого в начале XX века насчитывало около 5 тысяч человек, был весьма и весьма благополучен. В нем располагалось 6 соборов и церквей, 5 благотворительных учреждений, 3 библиотеки, 9 учебных заведений, в том числе гимнастическая школа П.М. Подосенова – одна из первых в России, при которой имелись сцена и партер для постановки спектаклей. Казначейство, банк, телеграф, почта, кинематограф, больница на 30 коек, амбулатория, аптека – вот далеко не полный перечень учреждений Мологи. Медицинскими услугами жители города и уезда пользовались бесплатно, бесплатно же им выдавались и лекарственные препараты. Работали в городке винокуренный, костомольный, клееваренный и кирпичный заводы, а также завод по производству ягодных экстрактов. Бедствия революционного времени обошли Мологу стороной. Городок продолжал жить тихой самодостаточной жизнью. В сентябре 1935 года было принято постановление Правительства СССР о начале строительства Рыбинского и Угличского гидроузлов. По первоначальному проекту подпорный уровень (высота зеркала воды над уровнем моря) Рыбинского водохранилища должен был составлять 98 м. Показалось мало … И 1 января 1937 года эта цифра была изменена на 102 м, что увеличивало количество затапливаемых земель почти вдвое. Город Молога лежал (да, собственно, и лежит) на отметке 100 м над уровнем моря, и именно эти 2 метра стоили ему жизни…
Мологе не суждено было стать Градом Китежем или русской Атлантидой, навсегда погрузившихся в пучину вод. Ее судьба страшнее. Глубины, на которых находится город, в соответствии с сухой инженерной терминологией называются «исчезающе малыми». Уровень водохранилища колеблется, и приблизительно раз в два года Молога показывается из воды. Обнажаются мощение улиц, фундаменты домов, кладбище с надгробиями. И приходят мологжане: посидеть на развалинах родного дома, посетить отеческие могилы. За каждый «низководный» год этот город-призрак платит свою цену: во время весеннего ледохода лед, как терка, скребет по дну на мелководье и уносит с собой материальные свидетельства прошлой жизни…
Судьбу Мологи разделил и находившийся неподалеку женский Афанасьевский монастырь. В Рыбинске
