поймете, что после подобного события я не могу оставаться в России и просил позволения, которое мне и было дано, уехать из С.-Петербурга; рассчитываю выехать в скором времени, жду только приезда моего преемника; Жорж также оставляет русскую службу и вместе с женой явится прямо в Сульц, а я еду сперва в Голландию, где мне надо устроить кое-какие дела, а потом к вам; вы видите, что нет худа без добра; мы увидимся раньше, чем могли надеяться; какой пост мне предназначают, я еще не знаю, но все равно мы будем ближе друг к другу и сможем чаще видеться. Как только я получу назначение, Жорж приедет ко мне с женой. Они оба совсем здоровы; ваш брат совершенно оправился от раны: поведение его жены было безукоризненно при данных обстоятельствах; она ухаживала за ним с самой нежной заботливостью и радуется возможности покинуть страну, где счастливой быть уже не может. Что касается меня, то я также очень доволен, мне и без того надоела страна, где я расстроил свое здоровье, и, приближаясь к старости, я рад поселиться в более теплом климате и всецело посвятить себя своей новой семье; если Катерина будет умницей, то подарит нас маленьким Жоржем, который утешит нас во всех пережитых треволнениях. Как только день нашего отъезда будет назначен, мы вас известим. А пока шлем вам все трое тысячу приветствий и просим вас совершенно успокоиться на наш счет.
Барон де Геккерен»{347}.
17 марта 1837 года.
После того как 19 февраля 1837 г. Военно-судная комиссия вынесла приговор всем участникам дуэли, дело поступило в Аудиториатский департамент Военного министерства. И вот, после месячного напряженно-томительного ожидания, 17 марта генерал-аудиториат вынес определение:
«Генерал-Аудиториат по рассмотрении военно-судного дела… находит следующее: Поводом к сему, как дело показывает, было легкомысленное поведение барона Егора Геккерена, который оскорблял жену Пушкина своими преследованиями, клонившимися к нарушению семейного спокойствия и святости прав супружеских… Егор Геккерен и после свадьбы не переставал при всяком случае изъявлять жене Пушкина свою страсть и дерзким обращением с нею в обществе, давать повод к усилению мнения, оскорблявшего честь, как Пушкина так и жены его; кроме того присылаемы были к Пушкину без-имянные равно оскорбительные для чести их письма, в присылке коих Пушкин тоже подозревал Геккерена, чего впрочем по следствию и суду неоткрыто… Генерал-Аудиториат… соображаясь с воинским 139-м Артикулом и Свода законов… полагает, его Геккерена за вызов на дуэль и убийство на оной Камер-Юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретенного им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента. — Подсудимый подполковник Данзас виновен в противозаконном согласии по убеждению покойного Пушкина, быть на дуэли со стороны его Секундантом и в неприятии всех зависящих мер к отвращению сей дуэли. Хотя он Данзас… подлежал бы лишению чинов, но Генерал Аудиториат усматривая из дела, что он вовлечен был в сие посредничество внезапно, и будучи с детства другом Пушкина, не имел сил отказать ему в принятии просимого участия; сверх того принимая во уважение немаловременную и усердную его службу и отличную нравственность, засвидетельствованную Начальством, равно бытность в походах и многократных сражениях, полученную при штурме крепости Браилова рану пулею в левое плечо на вылет с раздроблением кости и заслуженные им храбростию знаки отличия, достаточным полагает: вменив ему Данзасу в наказание бытность под судом и арестом, выдержать сверх того под арестом в крепости на гоубтвахте два месяца и после того обратить по прежнему на службу. Преступный же поступок самого Камер-юнкера Пушкина, подлежавшего равному с подсудимым Геккереном наказанию за написание дерзкого письма к Министру Нидерландского двора и за согласие принять предложенный ему противузаконный вызов на дуэль, по случаю его смерти предать забвению.
С сим заключением представить ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ от Генерал-Аудиториата всеподданейший доклад.
Подписано 17 марта 1837. Генерал Аудитор Ноинский.
Начальник Отделения Шмаков»{348}.
В «Подлинном Военно-судном деле 1837 г.» имеется «Записка составленная Комиссиею военного суда… о мере прикосновенности к дуэли… Иностранных лиц», где среди прочих значится и «Министр Нидерландский Барон Геккерен». В графе «Мера прикосновенности» написано следующее:
«По имеющемуся в деле письму убитого на дуэли Камергера Пушкина видно, что сей Министр будучи вхож в дом Пушкина старался склонить жену его к любовным интригам с своим сыном Поручиком Геккереном. По показанию Подсудимого Инженер Подполковника Данзаса основанном на словах Пушкина, поселял в публике дурное о Пушкине и Жене его мнение на счет их поведения, а из собственного Его Барона Геккерена письма писанного к Камергеру Пушкину в ответ на вышеупомянутое его письмо, выражениями оного показывал прямую готовность к мщению, для исполнения коего избрал сына своего Подсудимого Поручика Барона Геккерена»{349}.
Резолюция Николая I последовала незамедлительно:
«Быть посему, но рядоваго Геккерена как не Русскаго подданного выслать с Жандармом за Границу, отобрав Офицерские Патенты»{350}.
Воля царя была немедленно исполнена. Военный министр граф А. И. Чернышев «сделал распоряжение по воинской части о приведении сей ВЫСОЧАЙШЕЙ Конфирмации в надлежащее исполнение».
«Штабъ Отд?льного Гвардейскаго Корпуса. По дежурству.
Отд?ление Оберъ-Аудитора.
Къ д?лу.
На основанiи предписанiя Г. Военнаго Министра, отъ 18 сего Марта за № 932-м, им?ю честь ув?домить Аудиторiатскiй Департаментъ, что ВЫСОЧАЙШАЯ Конфирмацiя, последовавшая того числа по военно-судному д?лу, о Поручик? Кавалергардскаго ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА полка Барон? Геккерен? и Инженеръ Подполковник? Данзас?, приведена въ д?йствительное исполненiе сего жъ числа: Подсудимые по объявленiи имъ означенной Конфирмацiи, отправлены, первый, къ Дежурному Генералу Главнаго Штаба ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, для дальнейшего распоряженiя о высылк? его за Границу; а последнiй къ коменданту С-т Петербургской Кр?пости, для выдержанiя его подъ арестомъ въ кр?пости на Гауптвахт? два м?сяца, съ т?мъ, что бы по минованiи сего срока, обращенъ онъ былъ попрежнему на службу въ свое в?домство.
19 марта в 9 часов утра к Дантесу явился жандармский унтер-офицер Яков Новиков, который должен был сопровождать его до границы. В 11 часов ему было дозволено свидание с приемным отцом и женой. Об этом свидании есть следующее донесение:
«По приказанию вашего превосходительства дозволено было рядовому Геккерену свидание с женою
