отступление происходило очень медленно. Улицы Лейпцига оказались запружены войсками и обозами, всюду возникали заторы, вспыхивали беспорядки. Прикрывать отступление должны были корпуса Макдональда, Понятовского и Лористона. Они получили приказ держаться в городе весь день.
Нетрудно было предвидеть со стороны союзников, что Наполеон, прижатый к городу, на следующий день не вступит в сражение и начнет отход от Лейпцига. Слишком много признаков свидетельствовало об этом. Александр I и его советники предложили еще вечером 6 (18) октября направить не участвовавший в бою русско–прусский резерв Богемской армии и кавалерию к Вейссенфельсу, чтобы попытаться перерезать путь отступления Наполеона и переправу через р. Заала. Но, как всегда, против выступил любитель полумер Шварценберг, неуверенный в том, что противник начнет отвод своих корпусов. Он обосновал свое мнение усталостью войск и необходимостью пополнения продовольствия. Правда, Блюхер уже вечером смог выделить из своей армии прусский корпус Йорка с кавалерией, но эта группа войск должна была идти долгим окружным путем, чтобы достичь Мерзебурга. Из австрийских войск Шварценбергом был отряжен к Пегау для возможного преследования корпус Дьюлаи (как расположенный на самом крайнем левом фланге), но и тому был отдан весьма странный приказ: «Остерегаться поражения, и как только будет открыт путь отступления Наполеону, преследовать одною кавалериею» [519]. Дьюлаи, усиленный казачьим корпусом Платова, лишь на рассвете 7 (19) октября начал движение в указанном направлении.
Ранним утром 7 (19) октября союзники удостоверились, что противник начал отступать в город. Их войска в том же самом порядке, в каком они действовали ранее, подошли к предместьям города. Перед союзным командованием открывались две реальные возможности. Первая – организовать преследование и попытаться перерезать пути отхода противника в местах переправ через водные преграды. Это открывало бы и хорошие перспективы для будущих действий. Вторая – штурмовать город. Выбрали второй вариант, не самый лучший, так как овладение Лейпцигом было вопросом времени, он все равно бы доставался союзникам. В принципе, имея громадное численное преимущество, можно было использовать оба варианта одновременно, но союзники даже не попытались начать наступление на дамбу у Линденау, взятие которой запирало бы французов в Лейпциге или по крайней мере значительно ускорило бы их отступление.
Наступление на сам город было несколько задержано бесплодными переговорами с депутацией от магистрата с просьбой о перемирии. Только около 10 часов утра союзники начали наступательное движение со всех сторон на предместья и вынудили противника отойти в сам город. Упорный бой кипел на городских улицах, когда примерно после 12 часов был взорван единственный мост через реку Эльстер. Мост заминировали еще ночью (заложили три бочки с порохом), и было приказано взорвать его «при первом появлении противника». Ответственным за это дело являлся генерал граф Ш. Ф. Дюлолуа, перепоручивший взрыв своим подчиненным. В результате приказ о подрыве моста отдал саперный унтер–офицер, когда небольшое количество русских егерей из корпуса Ланжерона проникло в близлежащие дома. Последствия преждевременного взрыва для французов оказались ужасными, так как значительное количество их войск (до 20 тыс. человек) и обозов еще оставались в городе. Они оказались запертыми в городе. Не многим из них удалось избежать смерти или плена. Многие вплавь, как маршал Макдональд, бросились в быстрый Эльстер, и им удалось добраться до другого берега, а многие, как маршал Понятовский (произведенный в маршалы на поле боя при Лейпциге), утонули. Остальные попали в плен, среди них командиры корпусов генералы Лористон и Рейнье, а всего в общей сложности за время боев пленено сорок шесть наполеоновских генералов и четырнадцать было убито. Военнопленным союзники сочли и саксонского короля Фридриха–Августа (отправили в Берлин), несмотря на его запоздалое раскаяние.
Потери армии Наполеона за все время Лейпцигского сражения оказались огромны. Исследователи обычно оперируют цифрами вокруг числа 60 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными (приводится цифра в 37 тыс. человек). По всей вероятности, значительно больше, так как считается, что из Лейпцига смогли вырваться едва 100 тыс. французов. Победителям досталось 325 орудий, большое количество обозов, парков и вооружения. Потери союзников, правда, также были велики – от 50 до 80 тыс. человек, но при имевшемся численном преимуществе они оказались не так чувствительны, в любом случае у них оставалось где–то 250 тыс. человек. Так, в труде классика нашей военно–отечественной историографии М. И. Богдановича приводятся следующие данные об убыли в рядах союзников убитыми и ранеными при Лейпциге: русских – 22 604, пруссаков – 16 430, австрийцев – 12 653 человека[520]. Среди убитых было и девять русских генералов: И. Г. Шевич, Н. Д. Кудашев, Я. Е. Гине, И. Б. Ререн, Ф. А. Линдфорс, И. В. Мантейфель, Д. П. Неверовский, И. И. Полетаев и В. И. Каратаев. Но союзники, в первую очередь российская армия, по праву праздновали победу. Александр I за воинские заслуги в этом сражении возвел Барклая де Толли и Беннигсена в графское достоинство Российской империи. Не были забыты и другие военачальники.
Говоря о результатах Лейпцигской операции, проще всего приписать причину неудачи Наполеона явному численному превосходству союзников. Правда, до этого французский полководец очень часто бил противников, имея в своем распоряжении меньше сил, выигрывал за счет умения, тактической выучки войск, благодаря наличию опытного и инициативного командного состава, а также верной оценки ситуации и нестандартным стратегическим ходам. Хотя, безусловно, при Лейпциге фактор численного преимущества сыграл определенную роль, его не стоит абсолютизировать. Прежде всего приходится признать, что армия у Наполеона была уже не та, что прежде. Изменилось в худшую сторону качество войск, набранных на скорую руку, хотя все еще демонстрировавших высокую боеспособность. Но и противник (русско–прусские, но не австрийские войска) показывал зачастую образцы воинского мастерства, не уступающие французским, а с учетом моральных факторов (стойкость русских солдат и антифранцузская ненависть пруссаков) боеспособность союзных армий поднималась на порядок выше. Также немаловажное, а скорее всего первостепенное значение имела выработка в верхах коалиции нетрадиционной стратегии. Наполеона переиграли там, где раньше он был сильнее всего. Сначала его переходили и измучили, вырвали инициативу, заставили догонять, а вот сил и средств у того не хватило, чтобы переломить ситуацию в свою пользу. Была задумана и осуществлена сложная (очень опасная) многоходовая стратегическая комбинация, поставившая в невыгодные условия маститого полководца, из которого он не нашел достойного выхода. Союзники допускали массу промахов (немудрено, имея во главе такого военачальника, как Шварценберг), но не сделали ни одной грубой ошибки, за которую бы могли поплатиться своим поражением, а расплата последовала бы незамедлительно. Наполеону не за что было зацепиться, чтобы победить, его военный гений и целеустремленность в данном случае оказались бессильны.
Как писал сразу после событий под Лейпцигом генерал Н. Н. Раевский: «Великий Наполеон, став весьма маленьким, бежит менее чем со ста тысячами человек, я надеюсь, что лишь Рейн нас остановит»[521]. Грандиозная «Битва народов», в которой приняло участие свыше полумиллиона человек, безусловно, закончилась поражением французов, а военная репутация императора всех французов была поколеблена. Наполеону удалось вывести остатки своей армии, но контроль над Германией оказался безвозвратно утерянным. Тенденция была ясна и до этого, большое количество немецких контингентов в Великой армии в 1813 г. ногами голосовало против наполеоновского диктата, добровольно переходя на сторону союзников. Сразу же после Лейпцига с треском развалился Рейнский союз. Баварский пример оказался очень заразительным, вслед за баварским королем, первым отложился от Наполеона король Вюртемберга (монарх самого крупного государства из оставшихся), а потом, как по команде, более мелкие владетели (герцоги Гессен–Дармштадтский, Баденский, Нассауский, Саксен– Веймарнский, Саксен–Кобургский и другие). Марионеточное Вестфальское королевство Жерома Бонапарта прекратило свое существование. 12 (24) ноября во Франкфурте–на–Майне был подписан акт о роспуске Рейнского союза. Бывшие члены Рейнской конфедерации, спеша продемонстрировать свою лояльность союзникам и скрепить новые договоры кровью своих подданных, обязались выставить против Наполеона в общей сложности 145 тыс. линейных войск и такое же количество ландвера. Кроме того, их обложили особым взносом на военные нужды в размере 17 млн гульденов (около 10 млн руб. серебром). Эту сумму (переведенную в облигации) разделили главные союзники, из которых Австрия, Пруссия и Россия получали по 5/16, а Швеция – 1/16 часть. Это значительно улучшило финансовое положение коалиции, можно сказать, она стала зарабатывать деньги и начинала жить по наполеоновскому принципу – «война кормит армию».
