намеревался остановиться на занятых рубежах. Во время его встречи с плененным генералом П. А. Тучковым он не только приказал вернуть тому шпагу, но и попросил написать письмо брату (генералу Н. А. Тучкову) с предложением Александру I о мире (российский император этот и последовавшие за ним призывы оставил без ответа). Поэтому в Смоленске Наполеон, столкнувшись в очередной раз с дилеммой: остановиться или продолжить движение вперед, должен был принять решение. Большинство соратников из окружения французского императора советовали «закончить кампанию на этой стадии»[345]. Но тут же возникал вопрос – как закончить? Пока у противника оставалась боеспособная армия, военные действия будут продолжаться, царь не пойдет на подписание мира, да и политический резонанс в Европе от такого исхода дел был бы негативным. Наполеон не мог просто так остановиться, закончить кампанию и организовать оборону занятых рубежей. Наличие крупных резервов в России, по данным его разведки, уже зимой 1813 г. увеличило бы силы русских войск и поставило бы Великую армию, вынужденную оборонять значительную территорию, в тяжелое положение. Императору такая зимовка не давала больших шансов на успех. По словам К. Клаузевица, Наполеон всегда ставил «весь выигрыш на карту до тех пор, пока не будет сорван банк»[346]. Только постоянные победы могли поддерживать его престиж. Ему был крайне нужен и важен успех, поражение русской армии, выгодный мир, подписанный «на барабане». В выборе решения он проявлял известные колебания, но обстоятельства требовали продолжить преследование. Политическая необходимость закончить войну с Россией за одну кампанию, логика событий и надежда вот–вот догнать и разгромить русских заставляли его каждый раз идти вперед. И после Смоленска французский император продолжил движение уже на Москву. К этому времени, после неудач его фланговых корпусов под Клястицами и Кобрином, он вынужден был направить значительную часть сил на обеспечение своих флангов и растянутых коммуникаций и тем самым ослабить центральную группировку. Кроме того, в результате ускоренных маршей, недостатка провианта и фуража и походных лишений Великая армия уже за первые месяцы войны понесла значительные потери отставшими, заболевшими и дезертировавшими, а начавшийся массовый падеж лошадей снизил боеспособность ее кавалерии.
После боев под Валутиной горой, где французские генералы не смогли в полной мере воспользоваться выгодной для него оперативной ситуацией, соединенные российские армии продолжили отход в направлении Москвы. После назначения М. И. Кутузова общим главнокомандующим до его прибытия Барклай продолжал осуществлять формальное командование объединенными силами 1-й и 2-й Западных армий. В создавшейся обстановке армии уже не могли действовать на разных операционных направлениях: они были вынуждены отступать по одной дороге. Впереди совершали отход войска Багратиона, за ними следовала армия Барклая, прикрывал это движение общий арьергард. В историографии господствует мнение, что после Смоленска Барклай стал сторонником генерального сражения. Так, уже 10 (22) августа была выбрана позиция у д. Умолье, где обсуждался вопрос: давать сражение или нет. Позиция была найдена слишком тесною. Нам же представляется, что отношение Барклая де Толли к этому вопросу было более сложным.
По оценкам Барклая, противник в это время располагал силами в 150 тыс., поэтому численное неравенство диктовало необходимость дальнейшего отступления. В тот же день, 10 (22) августа, он писал царю: «…имея постоянно дело с неприятелем, превосходным в силах, я постараюсь вместе с князем Багратионом уклониться от генерального сражения. Однако, наше положение таково, что сомнительно, чтобы это нам удалось». Как видно из письма, он решил оттягивать решительное столкновение с противником до Гжатска или Вязьмы, куда предписал прибыть резервным войскам генерала М. А. Милорадовича. Через четыре дня тон Барклая несколько меняется. 14 (26) августа он уже писал, что скоро наступит «минута, когда военные действия могут принять благоприятный оборот», так как противник, сконцентрировав все наличные силы, «ослабляется с каждым делаемым им вперед шагом и с каждым боем», а русские армии должны были, получив подкрепления Милорадовича в районе Гжатска – Вязьмы, «действовать наступательно». Но пока армия «не усилится резервами, они составляют единственную силу России… Поэтому нужно, насколько возможно, сохранить ее и отнюдь не подвергать ее опасности поражения, действуя… совершенно в разрез с желанием противника, который сосредоточил все свои силы для решительной битвы». Далее Барклай высказал надежду, что когда вскоре Наполеон вынужден будет рассредоточить свои силы, вот тогда «должны начаться наши наступательные действия»[347]. Предполагали остановиться под Вязьмой, но выяснилось, что там нет удобной позиции, и продолжили отход. Фактически Барклай решил давать генеральное сражение лишь в крайнем случае и, возможно, даже постараться избежать столкновения с главными силами противника.
Тактика Барклая очень раздражала Наполеона. Даже смоленский маневр, блестящий в своем решении, дал средний результат. Сама задержка Наполеона почти на неделю в Смоленске была вызвана неясностью обстановки на флангах и необходимостью организовать новую коммуникационную линию Минск – Орша, вместо Глубокое – Витебск. Уже 10 (22) августа корпуса Великой армии продолжили преследование, и Наполеон потребовал от маршалов сведений о русских армиях. На флангах двигались войска Э. Богарне и Ю. Понятовского, слева – 4-й армейский корпус от Духовщины, справа – 5-й (польский) корпус от Ельни. Движение происходило «через леса и болота, без хорошей топографической карты, без проводников…», а ориентировкой служили «звуки орудийных выcтрелов» [348]. Не в лучшем положении находились войска авангарда под командованием Мюрата, следующие по главной дороге. Барклай применял тактику «выжженной земли», не оставляя ничего французам, а жители покидали населенные пункты. Наполеон же, чтобы в любой момент быть готовым к генеральному сражению, сконцентрировал все имеющиеся силы, войска при этом испытывали недостаток продовольствия. Если Понятовскому и Богарне была поставлена задача обходить фланги Барклая, то авангард Мюрата старался вытеснить русских быстрым продвижением. Делалось все, чтобы заставить русские армии вступить в сражение. Командующим корпусами на флангах Великой армии Наполеон также отдал приказания активизировать действия. Кроме того, он предписал корпусу К. Виктора (последний стратегический резерв) вступить в пределы России, а корпусу маршала Ш. П. Ф. Ожеро приблизиться к русским границам.
Барклай видел реальную угрозу обхода своих флангов. Вытеснение русского арьергарда, как, например, 14 (26) августа, с учетом фланговых движений противника приводило к решению оставить позиции, которые выбирались для возможного сражения с Великой армией. Наконец, 17 (29) августа была найдена позиция у Царева–Займища, где, вероятно, Барклай намеревался дать большой бой, – начали строить укрепления и готовиться к отражению неприятеля. Но М. И. Кутузов, прибывший к войскам, дал приказ о дальнейшем отступлении. Это решение во многом было мотивировано необходимостью подхода сил московского ополчения и распределением по частям войск Милорадовича.
Российский император, назначив нового главнокомандующего, не дал ему четких инструкций и, по– видимому, ему предоставлялась в этом отношении большая самостоятельность. Хотя Александр I перед отъездом нового главнокомандующего к войскам в личной беседе с ним не мог не высказать свое отношение к происходящему, Кутузов, как новое лицо, естественно, не придерживался точно во всем взглядов Барклая, впрочем, как и Багратиона. У него сложилась своя точка зрения и, надо сказать, более гибкая, чем у Барклая, что в немалой степени диктовалось личными качествами нового главнокомандующего. Например, он учел настойчивое требование армии дать сражение, так как понимал, что дальнейшее отступление без боя может подорвать моральное состояние войск. Как видно из командно–штабной переписки, суть его плана заключалась в подтягивании резервов с целью дать большое сражение в районе Можайска, в то время как 3-я Обсервационная армия должна была начать наступление на правый фланг противника. Но логика событий и остающееся численное неравенство сил вынуждали Кутузова продолжить избранную Барклаем тактику отступления до с. Бородино. Только здесь было решено дать генеральное сражение на заранее выбранной позиции. Русское командование выступило инициатором первого столкновения главных сил сторон, заблаговременно заняв оборонительное положение. По данным разведки, представленным Г. Ф. Орловым, численность Великой армии на тот момент оценивалась в 165 тыс. человек. Хотя Кутузов полагал «донесение Орлова несколько увеличенным», он считал, что перевес
