хранению информации.
Производство всех этих вещей развивалось благодаря широкому внедрению пишущих машин. Идея создания такой машины принадлежит печатнику Кристоферу Шоулзу, которого вдохновил принцип работы фортепианных клавиш. Именно он придумал известную всем раскладку клавиатуры QWERTY. Буквы расположены именно так для того, чтобы часто используемые литеры не мешали друг другу. Проблема Шоулза заключалась в том, что у него не было оборудования, которое обладало бы нужной точностью для изготовления мелких деталей машины. В 1873 году он принес свои чертежи в компанию «Э. Ремингтон и сыновья» в Нью-Йорке. Производство наладили, и уже в 1888 году под эгидой компании Ремингтона был проведен конкурс на скорость печати на машинке, за которым последовал шквальный спрос. Не менее важно, что с появлением пишущих машинок пропуск в деловой мир получили женщины146 — 76.
Компания «Ремингтон» с готовностью согласилась купить разработку Шоулза по той простой причине, что после окончания Гражданской войны в США ее высокоточное оборудование на фабриках стояло без дела. Оно предназначалось для производства мелких взаимозаменяемых деталей, а значит, прекрасно подходило для затеи Шоулза. Однако до 1873 года все эти точные станки и машины использовались совсем для других целей — производства оружия. Согласно выводам американских военных, вращающийся затвор производства «Ремингтона» был признан лучшим и применялся в конструкции самой популярной винтовки в мире. Сам затвор и механизм курка шарнирно закреплялись и проворачивались под прямым углом к линии ствола, что обеспечивало максимальную герметичность в момент выстрела. Затвор Ремингтона предназначался для патронов кольцевого воспламенения французского образца, и для венчика гильзы предусматривалась прорезь, по которой и ударял боек. Всего компания «Ремингтон» продала более миллиона таких винтовок — они были на вооружении у армий Дании, Швеции, Египта, Франции и США.
Патроны кольцевого воспламенения дали жизнь и пистолетам. Королем пистолетного дела был, конечно, Кольт — только его фирма могла составить конкуренцию «Ремингтону» во время Войны Севера и Юга. Есть мнение, что саму идею револьвера он творчески заимствовал у одного англичанина, будучи с визитом в расположении английских войск в Калькутте в 1830 году. Так или иначе, когда в 1831 году он вернулся из путешествия с чертежами и деревянной моделью, денег на то, чтобы начать производство, у него не было. Чтобы собрать капитал, Кольт начал выступать с лекциями о медицинских свойствах закиси азота (которая из-за своего специфического действия называется еще «веселящим газом»). Для привлечения публики он добавил к своему имени докторскую степень и похвалялся научными регалиями (ни докторской степени, ни регалий у него, конечно, не было).
К 1836 году Кольт накопил достаточно, чтобы открыть собственное дело, и начал производить револьверы, однако вскоре обанкротился и стал подумывать о другом оружии, которое могло бы принести ему удачу. В 1841 году изобретателю приглянулись подводные мины, была основана компания «Сабмарин бэттери» и получены шесть тысяч долларов от американского правительства на проведение демонстрации нового оружия. Он также ухитрился получить приглашение в Россию — единственную страну, власти которой имели четкую программу развития минного дела. В 1842 году состоялась его демонстрация в Америке. К корпусу старой посудины в Нью-Йоркской гавани был прикреплен контейнер с порохом, детонация производилась при помощи электричества и длинного медного провода (который Кольт одолжил у своего соседа, Сэмюэла Морзе147 — 30, 215). Позднее, во время испытаний на реке Патомак, на глазах у восьмитысячной толпы Кольту удалось подорвать движущийся корабль, находившийся на удалении пяти миль. Ходили слухи, что он проделал это с помощью диковинных ухищрений — специальных зеркал и наблюдателей на башнях. Раскрыть секрет Кольт отказался, на что чиновники от американского флота ответили, что также отказываются от его изобретения, и вопрос с морскими минами Кольта был закрыт.
В любом случае в Россию Кольт и так опоздал, тут его обставил Альфред Нобель148 — 47. Шведский инженер продемонстрировал те же самые чудеса, только без километровых проводов и сигнальщиков на башнях. При финансовой поддержке с российской стороны он создал предприятие, которое в целях конспирации называлось Механический и чугунный завод Огарева и Нобеля. На нем изготавливались подводные мины, которые крепились ко дну тросом и плавали в погруженном состоянии близко к поверхности воды. Мина представляла собой заполненный взрывчаткой контейнер диаметром около полуметра и была снабжена выступающим, как карандаш, химическим взрывателем, где помещалась смесь бертолетовой соли и сахара, а также серная кислота в стеклянной колбе. Когда корабль сталкивался с миной, стеклянная колба разбивалась, кислота вступала в реакцию с солью и происходила детонация.
Русские оценили технологию и заказали Нобелю (благодаря динамиту149 — 48 он уже считался мастером взрывных дел) несколько сотен мин. После того как мины Нобеля хорошо зарекомендовали себя на Балтике, во время Крымской войны их расставили на подступах к Севастополю. Это вынудило союзные армии[7] предпринять сухопутный штурм Севастополя, а транспортные суда с провиантом и обмундированием оставить на рейде Балаклавы. Там их и застал знаменитый ураган 14 ноября 1854 года150 — 173, 178, во время которого флот был полностью уничтожен. Союзники ввязались в зимнюю кампанию, к которой были из рук вон плохо подготовлены.
Зимние бои 1854 года выявили ужасающее состояние английской армии. Репортажи журналиста Говарда Рассела в «Таймс» о состоянии госпиталей вызвали ярость британцев. В октябре в Крым направилась группа сестер милосердия во главе с Флоренс Найтингейл. Это была потрясающая женщина, посвятившая всю себя делу помощи больным и раненым. Она несколько раз отказывалась от предложений руки и сердца, только потому, что брак помешал бы работе. Перед отъездом в Крым она работала сестрой милосердия и выхаживала больных холерой в госпитале Миддлсекса в Лондоне. Там-то ей и попалась заметка в газете о том, что в Крыму нет ни одной английской медсестры. Через несколько дней она была уже в пути.
То, что она увидела по прибытии, превзошло все репортажи. Госпиталь напоминал один большой морг. В нем не было ни операционных столов, ни даже мебели, медсестры отсутствовали в принципе, матрасы и полы были в грязи и экскрементах. На пятьсот раненых и искалеченных солдат приходилось два хирурга, а на тысячу страдающих от поноса — всего двадцать ночных горшков. У пациентов даже не было одеял и рубах. Несмотря на то что хлороформ и эфир уже широко применялись в Европе с 1847 года, в Крым они не попадали — армейские снабженцы посчитали, что с ними слишком много возни. Раненые либо умирали прямо на поле боя, либо их притаскивали на руках товарищи. Полевым врачам не давали никаких средств передвижения, и они ходили пешком — по сугробам и грязи — и, когда наконец прибывали, обычно уже ничем помочь не могли. Некоторые раненые оказывались на санитарном корабле, где условия были еще хуже, чем в больнице. Лондонские светила медицины рекомендовали побольше курить, чтобы убить микробов, а также носить усы в качестве респиратора.
Для Найтингейл по подписке, организованной лондонской «Таймс», собрали около тридцати тысяч фунтов стерлингов. Средства были потрачены почти сразу на предметы первой необходимости: сорочки, пижамы, носки, чайники, сковородки, операционные столы, расчески, полотенца, ножницы и продукты. Ей даже удалось убедить шеф-повара одного из лондонских клубов приехать в Крым заведовать больничными кухнями. Через полгода после приезда Найтингейл смертность снизилась с сорока четырех до двух процентов.
Эта восхитительная женщина также добилась от военных чиновников организации санитарной бригады, которая отмыла и побелила стены госпиталя и вычистила выгребные ямы. В июле следующего года благодаря непреклонности Найтингейл была учреждена медицинская служба британской армии.
После войны Найтингейл составила огромный доклад на тысячу страниц о положении военной медицины. В частности, в нем говорилось о высокой смертности солдат: несмотря на то что в армии служат в основном физически здоровые мужчины от семнадцати до тридцати пяти лет, смертность даже среди служащих в самой Англии солдат в два раза превышает аналогичные показатели среди гражданского
