Ведь и Борис Годунов входил в ближний родственный круг Грозного Царя в последние годы его жизни...
Царь Иоанн Васильевич родился 25 августа 1530 года^^^ в селе Коломенское под Москвой, преставился 18 марта 1584 года в Московском Кремле, приняв перед уходом постриг с именем Иона, был погребен в Архангельском соборе в монашеском одеянии. Позже его назовут «Грозным», хотя современники не знали подобного определения и им не пользовались^^^.
Выдающийся русский лексикограф В. И. Даль (1801–1872) дал народную интерпретацию эпитета применительно к правителю: «Мужественный, величественный, повелительный и держащий врагов в страхе, а народ в повиновении Только в данном смысле и следует воспринимать указанный народный титул применительно к Иоанну Васильевичу, а совсем не в тех произвольных и тенденциозных значениях, которые ему приписывают. В переводах на иностранные языки термин «Грозный» переводят как «кровавый», «ужасный», «страшный»,что совершенно искажает русское смысловое содержание.
Исторической эпитафией Первого Русского Царя стали слова святого Первопатриарха Иова, сказанные почти через два десятка лет после кончины Грозного: «Благочестивый тот Царь и Великий князь всея Руси Иоанн Васильевич был разумом славен и мудростью украшен, и богатырскими победами славен, и во всем царском правлении достохвально себя проявил, великие и невиданные победы одержал и многие подвиги благочестия совершил. Царским своим неусыпным правлением и многой премудростью не только подданных богохранимой своей державы поверг в страх и трепет, но и окрестных стран иноверные народы, лишь услышав царское имя его, трепетали от великой боязни »^^^.
Иоанн наследовал титул Великого князя Московского в возрасте трех лет, после смерти отца — Великого князя Московского Василия III Иоанновича (1479–1533, Великий князь с 1505 года). По отцу он — потомок в пятом поколении легендарного победителя хана Мамая Великого князя Владимирского Дмитрия Ивановича Донского (1350–1389). По матери — Елене Васильевне Глинской (1508–1538), Грозный, как некоторые считают, являлся потомком разгромленного в 1380 году русскими хана Мамая (ум.1380) Это только одна часть родословия, причём не самая древняя.
Иоанн Васильевич по отеческой линии преемник двух великих династий. Первая — Рюриковичи — восходила к IX веку, к легендарному Рюрику (ум. 879) — основателю правящего владетельного рода в Древней Руси. Отец Грозного — Василий III (1479–1533), дед - Иоанн III (1440–1505), прадед - Василий II (1415–1462) — Великие князья Московские, все происходили из потомков Рюрика.
Бабка же Иоанна, Великая княгиня Софья (Зоя) Фоминична (1456–1503), являлась урожденной греческой принцессой, внучкой «Императора ромеев» (1391–1425) Мануила II. Она приходилась племянницей двум последним греческим Императорам: Иоанну VIII (1425–1448) и Константину (1448–1453) Палеологам, правителям Империи, которую ныне именуют Византией.^^^ Её дядя. Император Константин, погиб при защите Константинополя от турецкого нашествия в 1453 году и был причислен Православной Церковью к лику Угодников Божиих. Династия Палеологов правила в Константинополе (Царьграде) последние двести лет существования «Империи ромеев» (1259–1453).
Из европейских монархов по степени династического достоинства с Иоанном Грозным никто не мог сравниться. Первый Царь прекрасно знал своё родословие и понимал собственную исключительность в мире коронованных особ. Это свое избранничество он много раз демонстрировал в переписке с властелинами разных стран и народов.
Здесь уместно сделать одно уточнение. Иоанна Грозного со времени Н. М. Карамзина титулуют «Четвёртым», рассчитывая очередность Иванов на Московском княжении от Московского князя Ивана Даниловича Калиты (1282–1340). Московский стол потом занимали отец Дмитрия Донского — Иван II (1326–1359), а затем «двойной тёзка» и дед Первого Царя — Великий Московский князь Иоанн Васильевич (1440–1505), которого в народе величали и Великим, и Грозным. Однако по точному счёту Иоанн Грозный должен титуловаться Иоанном Первым, учитывая, что он приобрёл высший из возможных земных владетельных титулов — Царский...
В январе 1547 года Иоанн Васильевич в Успенском соборе Московского Кремля венчался на Царство, став Первым Царем в Русской истории. Это был не просто выбор новой властной атрибутики; это было признание всемирной миссии Руси. Теперь, и де-факто и де-юре, функция «Священного Царства», некогда принадлежавшая Константинополю, перешла к Москве. Идея «Вечной Империи» нашла новое историческое воплощение в образе Московского Царства и Московского Царя.
Отныне Русь — не просто государство и правление; но — в первую очередь исполнение мессианского задания, ниспосланного Всевышним Вечной Империи: евангелизации рода человеческого и приуготовлению его ко Второму Пришествию. Как написал в этой связи Митрополит Петербургский и Ладожский Иоанн: «Воцарение Грозного стало переломным моментом: русского народа — как народа- богоносца, русской государственности — как религиозно осмысленной верозащитной структуры, русского самосознания — как осознания богослужебного долга, русского “воцерковленного” мироощущения — как молитвенного чувства промыслительности всего происходящего. Соборность народа и его державность слились воедино, воплотившись в личности Русского Православного Царя»^^^.
Провиденциальная мессианская миссия Московии, так явно ощущаемая людьми середины XVI века, явила новое русское национально-государственное мировоззрение, поднимавшее Русь на особое место в мировом ходе времен. Русская эсхатология, русские упования отнюдь не сводились к ожиданию конца света; это было осознание открывшегося бескрайнего пути нравственного самосовершенствования, молитвенного усердия, истинного благочестия. Ведь Сам Бог ниспослал Руси всемирную роль, тяжелейшее бремя ответственности и долга — быть Его уделом. И вполне закономерно, что страна вослед за Святой Землей начинает именоваться «Святой Русью». Это был идеал, это — предел стремления русского социума XVI века. Других примеров подобного возвышенного, надмирного восприятия не «государства», а «земли» в мировой христианской истории не существует.
Эсхатологическое ощущение времени чрезвычайно важно учитывать при характеристике мировоззрения Царя Иоанна, насквозь пронизанного экстремальным порывом, сверхличностным устремлением в сакральную высь. Он всю свою сознательную жизнь стремился служить Богу и видел предначертания Промысла там, где другие разглядеть Волю Божию были не в состоянии. По словам одного из европейских гостей, общавшегося с Первым Царём, повелитель Московии называл себя «Самодержцем», то есть правителем, «который держит один управление». Девизом великого князя Иоанна Васильевича было: «Я никому не подвластен, как только Христу, сыну Божию »^^.
Сохранившиеся документы и свидетельства подтверждают: мироощущение Первого Царя всегда было кафоличным (вселенским) и эсхатологичным (мироконечным). Схожими являлись представления и ощущения Бориса Годунова. Хотя здесь свидетельств «прямого отражения» значительно меньше, чем в случае с Грозным, но нет ни одного, которое бы опровергало подобное нравственно-духовное мироощущение.
Подавляющая же часть историографии как отечественной, так и зарубежной, взращенная в линейной системе позитивистско-материалистических координат, традиционно игнорирует подобную духовно- душевную организацию человеческой личности. Потому и возникают бесчисленные одномерные примитивные схемы, модели и описания, часто говорящие не о героях истории, а только об узости понятийного и смыслового горизонта самих авторов. При линейном взгляде на поток времени происходит не только сужение и «приземление » исторического горизонта, но и подмена исторического смысла.
Подобная аберрация исторического мировосприятия обусловлена гносеологическими причинами. Как точно выразился один из современных исследователей, «современному сознанию, в большей степени рационалистическому и даже атеистическому, совсем не просто проникнуть во внутренний мир человека, живущего совершенно по другим законам. По законам глубоко религиозно-мифологическим. Такое было время тогда, в XVI столетии. Такими были и люди»^^^.
Философия власти, которую выражал и отстаивал Первый Царь, с позиции безбожного мира, с точки зрения «гуманизма » и «толерантности» XIX—XX—XXI веков может выглядеть «архаичной», «средневековой» и даже «кровожадной». Но это — только аберрация исторического зрения, смещение понятий и подмена смыслов. После цивилизационных катастроф века XX, после печей Освенцима, Бухенвальда и Дахау, после ГУЛАГА, после чудовищных бомбардировок Дрездена, Нюрнберга, Хиросимы, Нагасаки, после тотального истребления всего живого в ходе «ковровых бомбардировок», стенания политиков, публицистов и историков о «жестокостях» многовековой давности выглядят только откровенным
