прерванному занятию, осыпав девочку градом новых жестоких ударов, которых я всего насчитала сто пятьдесят. Клервиль приказала всем остальным служанкам облизать зад девочки, превратившийся в сплошную кровавую рану, и вливать кровь себе в рот, а потом долго целовала меня в губы своими окровавленными губами. Наконец, она остановилась и обратилась ко мне:
— Я изнемогаю, Жюльетта. и должна предупредить тебя, что пощады этим тварям не будет.
После таких слов она оставила свою жертву в покое и в знак благодарности заставила ее облизать свой анус и свою вагину.
— Очень хорошо, — сказала она, указывая на вторую, — Кажется, сейчас твоя очередь. Иди же сюда, сука.
Девушка, еще не пришедшая в себя после всего увиденного ужаса, вместо того, чтобы повиноваться, отпрянула назад. Однако Клервиль, ничуть не расположенная к великодушию, схватила строптивую за волосы и несколькими сильными пощечинами призвала ее к порядку.
— Ого, — усмехнулась она, когда вторая жертва разрыдалась, — это мне нравится больше.
Поскольку вторая девушка — прелестное шестнадцатилетнее создание — уже имела вполне сформировавшиеся формы, Клервиль стиснула ее груди обеими руками и держала до тех пор, пока бедняжка не закричала от боли; затем несколько мгновений страстно кусала их.
— А теперь, — проговорила она, задыхаясь от вожделения, — поглядим на твою задницу. — Эта часть тела привела ее в полнейший восторг, и прежде чем обрушить на нее свою ярость, она воскликнула: — Что за чудо, эти щечки!
Покачав от восхищения головой, Клервиль прильнула к ягодицам, уткнулась в это чудо Природы и целую минуту сосала отверстие; вслед за тем перевернула девочку на спину, облобызала ей клитор, потом быстро снова перевернула на живот. На этот раз она стала бить не ладонью — сжатым кулаком обрабатывала она хрупкое тело до тех пор, пока оно не стало черно-синим от бедер до плеч.
— Разрази гром мои потроха! — кричала она, — Я схожу с ума! У этой стервы самая прекрасная жопка, какую я только видела.
Она взяла розги и с остервенением набросилась на жертву, но после нескольких первых ударов изменила тактику: теперь левой рукой оттягивала в сторону одну из маленьких округлых ягодиц, а правой наносила удары, которые приходились точно по обнажившемуся заднему проходу и по чувствительной перемычке, разделяющей оба отверстия, так что скоро из промежности девочки обильно полилась кровь. При этом Клервиль заставила целовать себя в губы и ласкать анус, этим занялись все четверо; трое служанок и я, однако только мне она дозволила проглотить свою слюну. Третья жертва испытала все то же самое, что первая, а четвертая — то же, что вторая, и в конце концов все четверо были выпороты самым нещадным образом. Когда вся эта сложная церемония закончилась, Клервиль, прекрасная как Венера в своем экстазе, выстроила девушек в ряд, пожелав убедиться, что их изящные зады истерзаны в достаточной мере, и, заметив, что одной досталось меньше остальных, добавила еще пятьдесят ударов, осмотрела их еще раз и осталась довольна».
«Шарлотта была красавицей; у нее была необыкновенно белая кожа, высокие и твердые груди, упругие и атласные ягодицы, а бедра отличались изысканными пропорциями, было очевидно, что она многоопытна в самых разных плотских утехах, но ее тело оставалось по-девичьи свежим, и оба отверстия были по-девичьи узкими и трепетными.
— Ах, любовь моя, — заговорила я, очарованная ее прелестями, — не желаете ли обменяться ласками?
— Тогда вам понадобится вот это, — И Фердинанд протянул нам пару искусственных фаллосов. Вооружившись этими орудиями, мы принялись энергично массировать друг друга. В какой-то момент мой зад оказался прямо перед лицом короля, который вначале гладил его нежно и благоговейно, затем осыпал жаркими поцелуями.
— Прошу вас оставаться в таком положении, — сказан он мне несколько минут спустя, — я намерен совершить с вами содомию, пока вы сношаете мою жену. Эй, Зерби, помоги мне!
Эта сцена продолжалась еще несколько минут, после чего король поменял нас местами и овладел своей женой, которая в это время продолжала скоблить мое влагалище. Потом он заставил юношу содомировать ее, а я облизывала ей вагину, и в конце концов он сбросил семя в задний проход своего пажа, который как раз наставлял ему рога.
После непродолжительного отдыха, посвященного взаимным нежным поцелуям и ласкам, мы возобновили свои занятия. Фердинанд вторгся в мой зад, прильнув губами к заднему проходу Зерби, заставил мальчика испражняться себе в рот, а жену попросил пороть себя; минуту спустя он оставил меня, взял розги и довольно ощутимо выпорол нас всех троих; вслед за тем сама королева обрабатывала розгами мои ягодицы и бедра, и я поняла, что флагелляция была в числе ее излюбленных страстей — она не успокоилась, пока не увидела кровь; потом она сосала член пажа и яростно тискала мои ягодицы, пока супруг сношал ее в зад. Еще через некоторое время мы окружили Фердинанда: я взяла в рот его член, жена сократировала его и щекотала ему яички, паж, оседлав его грудь, прижимался анусом к губам его величества, который завершил эту процедуру в невероятном возбуждении.
— Не понимаю, почему мы медлим и не свернем шею этому юному нахалу, — вдруг сказал он, хватая за горло пажа, который жалобно заскулил и завращал глазами.
— Вздерните его, — подала голос королева.
— Радость моя, — воскликнула я, целуя очаровательную Шарлотту, — так вы тоже любите жестокие забавы? Если это так. я вас обожаю еще больше. Вы, конечно, слышали о милой шутке китайского императора, когда он кормил своих золотых рыбок гениталиями детей своих рабов?
— Разумеется. И я с удовольствием сделала бы то же самое. Давайте, Фердинанд, покажем, на что мы способны. Эта женщина восхитительна, в ней есть ум, характер и воображение; я уверена, что она разделяет наши вкусы. Вы, друг мой, будете палачом Зерби, а мы вспомним, что истребление живого существа — самый сильный возбудитель для плотских услад. Повесьте Зерби, дорогой супруг, повесьте немедленно! Жюльетта будет ласкать меня, пока я наслаждаюсь этим зрелищем.
Все произошло очень быстро: Фердинанд повесил пажа с таким искусством и с такой ловкостью, что мальчик испустил дух еще до того, как мы приступили к мастурбации.
— Увы, — вздохнула Шарлотта, — мне никогда не везет: он умер, а я не успела приготовиться. Ну да ладно, спустите его на пол, Фердинанд, и подержите его руку — я хочу, чтобы она приласкала мне вагину.
— Нет, — возразил король, — этим займется Жюльетта, а я буду содомировать труп; говорят, это ни с чем не сравнимое ощущение, и я хочу испытать его. О, какое блаженство! — завопил он, вломившись в еще теплую задницу, — Не зря утверждают, что слаще этого нет ничего на свете. Какая хватка у мертвого ануса!
Между тем жуткая сцена продолжалась; Зерби, конечно, не вернулся к жизни, но его палачи едва не скончались от удовольствия. Последнее извержение Шарлотты произошло таким образом: она распласталась на холодевшем теле пажа, супруг целовал ей клитор, а меня она заставила облегчиться себе в рот. В виде вознаграждения за услуги я получила четыре тысячи унций, и мы расстались, пообещав друг другу в скором времени встретиться в более многочисленной компании.
Вернувшись домой, я рассказала сестрам о странных вкусах его величества короля Сицилии»[15].
«Мы путешествовали со своим поваром, поэтому нам в любое время был гарантирован вкусный обед. После обильной трапезы, за которой прислуживали дочери хозяйки, нам указали дорогу к храмам. Эти три великолепных сооружения настолько хорошо сохранились, что им ни за что не дашь три или четыре сотни лет. Мы их внимательно осмотрели и, пожалев о том, что по всему миру тратятся огромные средства и усилия на божеств, существующих лишь в воображений глупцов, возвратились в поместье, где нас ждали дела не менее интересные.
Клервиль объяснила хозяйке, что мы боимся спать одни в таком уединенном месте, и попросила
