Что такое психология

Роджерс .— Вы были бы мне нежной дочерью. Но вам и правда не хватало возможности быть откровенной?

— Да, я не могла быть откровенной. Но я не виню отца. Я думаю, я сейчас более откровенна, чем он мне позволял. Он никогда не слушал бы меня так, как вы, — без порицания или унижения. Я иногда задумывалась над этим. Почему я должна быть совершенством? Я знаю, почему: он всегда хотел, чтобы я была совершенством. Я всегда должна была быть лучше. Но, увы, мне этого дано не было.

— А вы пытались быть той девочкой, какой бы он хотел видеть вас?

— Пыталась, но в то же время сопротивлялась этому. Например, мне очень хотелось как-нибудь написать ему письмо и сообщить, что я официантка (он очень этого не одобрил бы) и что я выхожу гулять по ночам. Взорвать и «фрапировать» его: «Ну как, сегодня ты меня все еще любишь?» С другой же стороны, мне хочется, чтобы он принимал и любил меня. Я хочу сказать, что мне хочется знать, что он взаправду меня любит.

— Вы хотели бы его оскорбить, сказав ему: «Посмотри, вот я какая сегодня»?

— Да. «Ты меня вырастил, и как тебе нравится результат?» Но, знаете, единственное, чего мне действительно хотелось бы, так это услышать от него: «Я знал об этом, дорогая, и все-таки тебя люблю».

— Мне кажется, вы потому чувствуете себя несчастной, что думаете, что он вряд ли скажет такие слова.

— Нет, он их не скажет. Он не понимает. Два года назад я как-то вернулась домой, чтобы сказать ему, как сильно я его люблю и как одновременно боюсь. Он меня не понимает, он всегда говорит что-то вроде: «Дорогая, ты ведь знаешь, что я тебя люблю и всегда любил». Он ничего не понимает.

— Он вас никогда по-настоящему не знал и не любил, и поэтому у вас в глазах слезы.

— Я не знаю, почему. Знаете, когда я рассказываю об этом, мне говорят, что я витаю в облаках. Но стоит мне минуту спокойно посидеть, и мне начинает казаться, что внутри у меня глубокая рана. Я чувствую, что меня обманули.

— Витать в облаках гораздо легче, потому что в это время не чувствуешь в себе пустоту или глубокую рану.

— Да, и вот еще что. Мне кажется, что я должна принять все это; мой отец — не тот тип мужчины, кого я смогла бы полюбить. Я бы смогла полюбить того, кто понимал и любил бы меня больше. Он любит меня, но не так, чтобы с ним можно было сотрудничать, общаться.

— Вы чувствуете, что ваш отец постоянно хитрит.

— Вот почему я предпочитаю «заместителей». Именно поэтому я разговариваю с вами, и мне нравятся мужчины, которых я могу уважать, врачи, и, быть может, в глубине души я чувствую, что мы очень близки, — вот какие чувства внушает мне «заместитель» отца.

— Я не чувствую, что вы навязываете мне эту роль.

— Но вы же мне действительно не отец.

— Нет, я только хотел говорить о близости.

— Знаете, я думаю, с моей стороны это было бы претенциозно: я не могу и надеяться стать вам близкой. А вы недостаточно хорошо меня знаете.

— По крайней мере я говорю то, что чувствую. А сейчас я чувствую, что вы мне очень близки.»

Гештальттерапия (по Фредерику Перлсу)

А сейчас Глория пришла к Перлсу, с которым она проведет получасовую беседу по поводу тех же самых проблем. Приемы, которым пользуется гештальттерапия, однако, сильно отличаются от роджерсовского подхода и еще сильнее — от психоанализа. В противоположность последнему гештальттерапия считает всякое толкование поведения терапевтической ошибкой, поскольку для этого требуется такой терапевт, который понимал бы больного лучше, чем тот понимает себя сам.
Поэтому главный принцип гештальттерапии состоит не в том, чтобы объяснять положение дел пациенту, а в том, чтобы дать ему возможность самому понять и самому раскрыть себя в данной ситуации и тем самым способствовать проявлению гештальта «здесь и теперь». Технические приемы, которыми пользуются во время сеанса Перлс и Роджерс, сильно различаются; Перлс пытается достичь цели манипулированием и обескураживанием клиента, с тем чтобы заставить его противостоять самому себе и понять разницу между «игрой» (в особенности игрой вербальной) и откровенным и доверчивым поведением. Таким образом, клиент в процессе созревания, во время которого он учится, образно говоря, «держаться на ногах», должен мобилизовать свои собственные ресурсы. Отказ от искреннего общения с терапевтом, например противоречивое поведение (клиент с улыбкой говорит о страхе и т. п., как в начале описываемой ниже встречи), мало-помалу уступает место выражению истинных чувств и потребностей клиента (потребность в уважительном к себе отношении, потребность любить и быть любимым и т. д.).
«Перлс . — Нам предстоит получасовая беседа.
Глория .— Мне сейчас страшно.

— Видите ли, вы говорите, что вам страшно, но вы улыбаетесь. Я не понимаю, как можно одновременно и бояться, и улыбаться.

— Я подозреваю, что вы очень хорошо это понимаете. Я думаю, вы знаете… Когда мне страшно, я смеюсь или, чтобы скрыть страх, делаю глупости.

— Так оно и сейчас?

— Ах, я не знаю. Я слишком остро чувствую, что вы там сидите. Я боюсь — ах, я боюсь, что вы просто накинетесь на меня и «поставите меня в угол». Я этого боюсь; было бы лучше, если бы вы сели рядом.

— Вы сказали, что боитесь, что я поставлю вас в угол, и положили руку на грудь.

— Хм!

— Это и есть ваш угол?

— Ну, это как… да… это оттого, что мне страшно.

— Куда бы вы пошли? Вы можете описать угол, куда бы вам хотелось пойти?

— Да, это самый дальний угол, где я была бы в безопасности.

— В безопасности от меня.

— Ну, не в безопасности, но там я бы чувствовала себя спокойнее.

— Зачем вам идти в угол, вы и тут в безопасности. Что бы вы делали в том углу?

— Я бы села.

— Вы бы сели?

— Да.

— И долго бы вы сидели?

— Не знаю. Но смешно об этом говорить; мне это напоминает детство. Всякий раз, когда мне было страшно, я успокаивалась, сидя в углу. Я паниковала, но…

— Разве вы маленькая девочка?

— Нет, конечно, но чувство такое же.

— Вы маленькая девочка?

— Ее мне напомнило чувство.

— Вы маленькая девочка?

— Нет, нет, нет.

— Наконец-то. Сколько вам лет?

— Тридцать.