механизм. Все движения такого стрелка быстры и точны. Внимание его занято только наблюдением за врагом, притаившимся в ложбине. Не глядя на винтовку, открывает и закрывает он затвор. Торопливо и отрывисто звучат выстрелы, словно дятел долбит крепким клювом сухую ель.
Магазин пуст. По-прежнему не отрывая глаз от темной ложбины, боец лезет в подсумок за новой обоймой.
Двенадцать пуль выпускает он в минуту, и ни одна не пропадает даром. Отдельные выстрелы он успевает сделать всего за три секунды. И враг, попавший под меткий и скорый огонь нашей винтовки, редко уходит живым.
Нет винтовки прочнее и выносливее русской «трехлинейки». Велика ее смертоносная сила, замечательна ее меткость.
С винтовкой нельзя плохо драться, опозорить ее стыдно, бросить на поле боя — преступление. Без нее солдат — не солдат.
«Я дрался с немцами еще во время первой мировой войны, — рассказывает бывалый русский солдат Иван Пенов. — Командиром роты у нас был штабс-капитан Ловейко, смелый и справедливый человек.
Помню, осматривал он как-то оружие. Идет вдоль пирамиды, открывает затвор, смотрит в дуло на свет; у всех полный порядок. Дошел до последней винтовки, глянул и гневно нахмурился: в канале ствола густым слоем осела пыль.
Немедленно приказал всех построить, сам вышел на середину. Стоим, не шелохнемся. А он поднял над головой винтовку и строго спрашивает:
— Чье оружие? Кто нас позорит? Три шага вперед! Вышел рядовой Носов, вытянулся в струнку, бледный, как лист бумаги. Чует, что плохо придется.
— Такого безобразия в нашей роте еще не бывало, — сказал ротный. — Кто за оружием не следит, роняет свою солдатскую честь, плохо служит родине. На два дня отобрать винтовку у нижнего чина Носова!
Для солдата это было самое тяжкое наказание. Носов ходил как побитый, старался не попадаться на глаза товарищам. Ведь стыдно! Что за солдат без оружия? Какая ему цена?
И только на третий день, когда фельдфебель вручил ему винтовку, Носов немного приободрился».
Солдат бережет и холит свое оружие. Он знает: винтовка не подведет, не откажет в бою. В трудную минуту он бесстрашно вступит в неравный поединок с вражеским пулеметом, броневиком, самолетом. Он делит с винтовкой все невзгоды боевой жизни, делит с ней и славу. В заботливых руках «трехлинейка» живет долго и служит не одному поколению воинов.
Замечательна история винтовки туляков Прохоровых. Сделал ее еще в 1899 году Прохоров-дед. Своими руками выточил каждый винтик. Для ложа достал выдержанный темный орех. Винтовка получилась на славу.
Через пять лет пошел Прохоров на войну. Дрался на крутых маньчжурских сопках, дрался под Мукденом, уничтожил семьдесят шесть японцев, сделал на прикладе семьдесят шесть едва заметных зарубок.
Со своей винтовкой вернулся на родину. В революцию 1905 года добавил еще шесть зарубок: столько истребил он царских жандармов.
В 1914 году винтовка снова попала на фронт. Теперь бил из нее врага сын старого туляка, Никифор Прохоров. На прикладе появилась пятьдесят одна новая зарубка, но и сам Никифор не уцелел — погиб в бою.
А винтовку сберегли товарищи. Вместе с солдатским сундучком Никифора привезли ее родным. Недолго оставалась она без дела. Началась гражданская война, и винтовка перешла по наследству шестнадцатилетнему Ивану.
— Не по росту тебе ружье, — подшучивали над ним седоусые однополчане. — Может, на карамель обменяешь?
— Ты за своим поглядывай, а на мое рот не разевай, — огрызался Иван.
Винтовкой своей Иван гордился и ухаживал за ней, как заботливая нянька за ребенком.
После боя с ног валится от усталости, а все равно первым делом накрутит паклю на шомпол, смочит щелочью и до тех пор трет ствол, пока внутри все не заблестит. Потом осмотрит внимательно металлический затылок — не завелась ли ржавчина, разберет замок и вытрет тряпочкой, чтобы нигде ни соринки. Спать ложится — винтовку кладет рядом с собой и закрывает полой шинели, чтобы не наступил на нее в темноте проходящий товарищ, чтобы не было ей сыро, чтобы не попала в ствол земля.
По годам Иван был еще совсем мальчик, но в отваге и сметке не уступал старым солдатам. Глаз у него был, как у отца, верный и меткий. После каждого боя на прикладе появлялись новые зарубки.
Три года воевал Иван. Потом вернулся в Тулу. Винтовку повесили над кроватью на лоскутном коврике.
— Пора ей отдохнуть, — говорил он ласково, — совсем старушка.
Винтовка действительно состарилась. На ореховом ложе давно уже не осталось и следов лака. Зарубки, как морщины, покрывали весь приклад. На стволе темнел косой рубец — след вражеской пули.
Не думал Иван, что придется еще из нее стрелять. Но осенью 1941 года фашисты подошли к окраинам Тулы. И тогда токарь оружейного завода Иван Прохоров взял «старушку» и записался в тульский рабочий батальон. Дедовская винтовка била по-прежнему метко и безотказно.
За короткий срок Иван Прохоров сразил своими пулями семь гитлеровцев. И семь новых зарубок заполнили свободное место на прикладе старой винтовки.
Непрерывным потоком
В старину стрелок был рабом своего громоздкого самопала. Немало трудился он, чтобы засыпать порох в дуло, загнать туда же пыж и пулю, опереть тяжелый ствол на подставку и наконец поднести к заправке тлеющий фитиль.
В продолжительные промежутки между выстрелами враг мог спокойно делать все, что ему вздумается. И руки и внимание стрелка были заняты заряжанием. А у самопала работал только ствол.
Пять веков потратили оружейники, металлурги и химики, чтобы превратить эту тяжелую махину в удобную и скорострельную винтовку. В конце концов они своего добились. Винтовка стала расторопной и неутомимой помощницей стрелка. Винтовка выполняет большинство его прежних обязанностей не только добросовестно, но и гораздо быстрее.
Из кремневого карабина за пять минут можно было сделать всего один выстрел, а из магазинной винтовки за те же пять минут можно послать во врага шестьдесят метких пуль.
Нетрудно подсчитать, что целая рота прославленных прусских карабинеров, дравшихся под знаменами Фридриха, за пять минут делала меньше выстрелов, чем три русских солдата, вооруженных магазинками Мосина.
Вот насколько выросла огневая мощь винтовки!
Но у хорошего есть один вечный враг — еще лучшее. Рано или поздно этот враг побеждает. Не успела
