Спичечная коробка по длине закрывает 90 «тысячных», по ширине — 60, а по толщине — 30. Спичка по длине закрывает 85 «тысячных», а по толщине — 3 1/2.
Граненый карандаш по ширине закрывает 10, а круглый — 11 «тысячных». Двадцатикопеечная монета закрывает по толщине 2 «тысячных».
При всех этих измерениях надо только обязательно вытягивать руку на полную ее длину.
У снайпера есть свой дальномер. Это оптический прицел. При известной сноровке им можно измерять расстояния так же точно и быстро, как и с помощью сетки бинокля.
Поставьте в 100 метрах от себя какой-нибудь предмет шириной в 70 сантиметров и наведите на него прицел. Вы увидите, что ваша мишень уместится как раз между концами выравнивающих нитей. Пространство между ними равно 7 «тысячным» и называется базой прицела.
Чем дальше будет мишень, тем больше будет значение базы.
На расстоянии 200 метров, чтобы заполнить базу, мишень должна быть шириной уже не в 70 сантиметров, а в 140, на расстоянии 300 метров — в 210, на расстоянии 400 метров — в 280 и т. д.
Мишень шириной в 70 сантиметров на расстоянии 200 метров закроет не весь промежуток между нитями, а только половину его, на расстоянии 400 метров — всего лишь четверть.
Зная размер предмета, снайперу легко вычислить, сколько до него метров. Для этого цифру, показывающую размеры предмета в сантиметрах, нужно умножить на число, показывающее, сколько раз он уложился в базе. Разделив полученное произведение на 70, получим расстояние до предмета в сотнях метров.
Снайперу нужно определить расстояние до вражеского кавалериста, который по неосторожности выехал на бугор. Снайпер наводит прицел так, чтобы тупой конец одной из выравнивающих нитей пришелся вплотную к голове лошади. Затем он определяет на глаз, что размеры лошади уложатся в базе три раза. Известно, что длина лошади примерно 2 метра, или 200 сантиметров. Снайперу остается решить простую арифметическую задачу.
Он 200 умножает на три и полученное произведение делит на 70. До кавалериста 850 метров. Снайпер поворачивает барабанчик на «9», прикладывается и спускает курок. Цель поражена. В окуляре видно, как кавалерист взмахнул руками и свалился на землю.
При измерении расстояния до мелких целей пользоваться всей базой не очень удобно. Попробуйте определить, сколько раз уложилась в базе бойница или голова наблюдателя.
Может быть, девять, а может быть, и десять. Сказать с уверенностью трудно.
А если здесь допустить ошибку, то и весь расчет будет неверный, зря только пулю истратишь. В этих случаях снайперы пользуются не всей базой, а только половиной ее, то есть определяют, сколько раз уложилась мишень на расстоянии от конца выравнивающей нити до острия пенька. Конечно, полученное произведение нужно делить уже не на 70, а на 35. Этот способ гораздо проще и точнее.
Даже при большой сноровке все способы измерения расстояний с помощью геометрии требуют известного времени. Хорошо, если на фронте затишье и можно спокойно, не торопясь, сделать необходимый расчет. Но война редко балует передышками.
Обычно приходится стрелять, то стремительно перебегая от укрытия к укрытию, то ползя на животе под свист пуль и оглушительный грохот рвущихся снарядов. Тут уж не до математики!
В разгар боя, когда время мчится стремительно, когда цели внезапно появляются и так же внезапно исчезают, когда расстояние между снайпером и противником поминутно изменяется, некогда заниматься вычислениями. Снайперу приходится определять расстояние мгновенно и уже без всяких приборов, на глаз.
У хорошего снайпера развито особое, «шестое» чувство — чувство расстояния. Достаточно бросить ему взгляд на цель, и он не раздумывая говорит: столько-то метров. Со стороны кажется, будто глаза его — дальномерный инструмент, автоматически отсчитывающий расстояние.
Глазомер — не врожденное качество. Его надо воспитывать и развивать.
Ребенок, начинающий ходить, с трудом переставляет ноги, спотыкается и падает. Лицо у него испуганное, движения неточные. А научившись, носится как ветер, даже не смотря себе под ноги. То же бывает, когда учишься определять на глаз расстояния. Вначале чувствуешь неуверенность и делаешь большие ошибки. А когда напрактикуешься и приобретешь опыт, делаешь это легко.
Во время боев с немецкими фашистами в Силезии прославился своими подвигами снайпер-сибиряк Парфен Иванович Грязнов. За короткий срок он уничтожил пятьдесят семь фашистских наблюдателей, пулеметчиков и офицеров, истратив на это пятьдесят восемь патронов.
Этот коренастый, спокойный боец, голова которого была уже тронута сединой, поражал всех точностью своего глазомера. Артиллеристы не раз пытались сманить его к себе.
— Ты ведь природный дальномерщик, — уговаривали они Грязнова. — Ценный ты для нас человек, в почете будешь жить.
Но Парфен Иванович не соглашался.
— Мне и здесь неплохо, — отвечал он. — Вы снарядами работаете, а мое ремесло пулевое, охотничье. Все Грязновы охотничьего рода: и отец мой, и дед, и прадед. Не сулите мне пряников, я с винтовкой не расстанусь.
Он был не очень словоохотлив и любил больше слушать, чем говорить. Но однажды на привале удалось и его втянуть в разговор.
— Я еще совсем мальцом был, — неторопливым басом рассказывал Парфен Иванович, — когда отец подарил мне берданку и начал обучать лесной науке. Идем чащей, он говорит мне:
«Померяй, сколько до той лиственницы будет... Сорок шагов? Ладно. А будешь в поле, прикинь там сорок шагов - разно покажется. Хочешь быть охотником — не ленись, меряй. У тебя в глазах аршин должен быть».
Покоя мне с этим «аршином» не было. Идем просекой.
«Сколько до соснового пня?»
«Пятьдесят шагов», — отвечаю.
«Нет, — говорит, — все семьдесят будет».
Померяю, и правда — семьдесят. У старика моего, Ивана Степановича, на этот счет ошибки не было. Помню, отсчитал я, сколько шагов от опушки до стога, — полтораста было. Как-то ночью привел меня отец на то же место.
«Сколько?» — спрашивает.
В темноте я стога не узнал — большим он мне показался.
«Восемьдесят», — говорю.
А старик смеется:
