черно-белую шерсть и белую переднюю часть и морду. Вместо острых ушей, характерных для дикой лисы, они развили «симпатичные» болтающиеся уши. Их репродуктивный гормональный баланс изменился, и они приобрели способность к размножению круглый год вместо определенных сезонов. Вероятно, в связи с их пониженной агрессией они, как обнаружилось, содержали более высокие уровни неврального химически активного серотонина. Потребовалось всего 20 лет, чтобы превратить лисиц в «собак» искусственной селекцией (
Я поместил «собак» в кавычки, потому что наши домашние собаки не происходят от лис, они происходят от волков. Кстати, известное предположение Конрада Лоренца (Konrad Lorenz), что только некоторые породы собак (его любимцы, такие как чау-чау) получены от волков, а остальные от шакалов, как теперь известно, является неправильным. Он подкреплял свою теорию проницательными историями об их характере и поведении. Но молекулярная таксономия взяла верх над человеческой интуицией, и молекулярное свидетельства ясно указывают, что все современные породы собак происходят от серого волка Canis lupus. Следующими самыми близкими родственниками собак (и волков) являются койоты и «шакалы» Симьена (которые, как теперь кажется, должны быть названы волками Симьена). Настоящие шакалы (золотистые, с полосатыми боками и черной спиной) являются более отдаленными родственниками собак, хотя они все еще принадлежат к семейству псовых.
Без сомнения, подлинная история эволюции собак от волков была подобна истории, воспроизведенной Беляевым с лисами, с тем отличием, что Беляев разводил их для приручения специально. Наши предки сделали это непреднамеренно, и это, вероятно, случалось несколько раз независимо в различных частях мира. Возможно, первоначально волки питались отбросами вокруг стоянок людей. Люди, возможно, посчитали таких мусорщиков удобным средством ликвидации отходов, возможно, также оценили их как сторожей и использовали их для согревания во время сна. Этот удивительно мирно звучащий сценарий говорит о том, что средневековая легенда о волках, выходящих из леса, как мифических символах террора родилась от невежества. Наши дикие предки, жившие в основном на открытых территориях, знали об этом лучше. Они действительно знали волков лучше, потому что закончили тем, что одомашнили волка, создав, таким образом, верную, преданную собаку.
С точки зрения волка, человеческие стоянки предоставляли ценные объедки для мусорщика, и особи, извлекающие выгоду, наиболее вероятно были теми, чьи уровни серотонина и другие мозговые особенности («склонность к приручению»), как оказалось, позволили им почувствовать себя с людьми непринужденно. Некоторые авторы размышляли, достаточно правдоподобно, об осиротевших детёнышах, принятых детьми в качестве домашних животных. Эксперименты показали, что домашние собаки лучше, чем волки, при «чтении» выражений лица человека. Это, по-видимому, непреднамеренное последствие нашей симбиотической эволюции в течение многих поколений. В то же время мы читаем на их мордах, и выражения морды собаки стали более похожи на человеческие, нежели у волков, из-за непреднамеренной селекции людьми. Это, по-видимому, та причина, почему мы думаем, что волки выглядят зловещими, в то время как взгляд собак любящий, виноватый, чувственный и так далее.
Отдаленная параллель имеет место в случае с японскими «крабами самураями». У этих диких крабов есть рисунок на спине, который напоминает лицо воина самурая. Согласно дарвиновской теории, суеверные рыбаки выбрасывали обратно в море крабов, которые немного напоминали воина самурая. На протяжении поколений, поскольку гены, отвечающие за рисунок, напоминающий человеческое лицо, выживали с большей вероятностью в телах «своих» крабов, частота таких генов увеличилась в популяции до нынешнего уровня. Верна ли эта история о диких крабах или нет, нечто похожее, конечно, имело место в эволюции истинно одомашненных животных.
Вернемся к российскому эксперименту с лисами. Он демонстрирует ту скорость, с которой может происходить приручение, и, вероятно, факт, что за отбором на приручаемость могла бы следовать цепь необычных результатов. Вполне вероятно, что рогатый скот, свиньи, лошади, овцы, козы, цыплята, гуси, утки и верблюды следовали путем, который был столь же быстр и столь же богат неожиданными побочными эффектами. Также кажется вероятным, что мы сами после аграрной революции развивались параллельным курсом одомашнивания в направлении нашей собственной версии приручаемости и связанных с ней побочных результатов.
В некоторых случаях история нашего собственного приручения ясно записана в наших генах. Классическим примером, тщательно задокументированным Уильямом Дарэмом (William Durham) в его книге «Коэволюция», является терпимость к лактозе. Молоко – продукт детского питания, не «предназначенный» для взрослых и первоначально непригодный для них. Лактоза, молочный сахар, требует особый фермент, лактазу, чтобы ее перерабатывать. (Кстати, это терминологическое соглашение стоит запомнить. Название фермента будет часто образовываться добавлением «-аза» к первой части названия вещества, на которое он воздействует). У молодых млекопитающих выключается ген, который производит лактазу, после того, как они достигают возраста естественного отнимания от груди. Ген, конечно, никуда не исчезает. Гены, необходимые только в детстве, не удаляются из генома даже у бабочек, которые должны носить большое количество генов, необходимых только для создания гусениц. Но выработка лактазы выключается у человеческих младенцев в возрасте приблизительно четырех лет под влиянием другого, регулирующего гена. Свежее молоко заставляет взрослых чувствовать себя плохо, с симптомами от вздутия живота и кишечных спазмов до диареи и рвоты.
Всех взрослых? Нет, конечно, нет. Есть исключения. Я – одно из них, и есть хороший шанс, что Вы также. Мое обобщение касалось человеческих видов в целом и косвенно дикого Homo sapiens, от которого все мы произошли. Это – как будто я сказал, что «волки – большие, жестокие, хищные животные, которые охотятся стаями и воют на луну», хорошо зная, что пекинесы и йоркширские терьеры опровергают это. Разница в том, что у нас есть отдельное слово «собака» для одомашненного волка, но нет для одомашненного человека. Гены домашних животных изменились в результате поколений контакта с человечеством, невольно следуя тем же курсом, что и гены черно-бурой лисицы. Гены (некоторых) людей изменились в результате поколений контакта с домашними животными. Терпимость к лактозе, кажется, развилась у меньшей части племен, включая тутси Руанды (и, в меньшей степени, их традиционных врагов хуту), скотоводов фульбе Западной Африки (хотя, что интересно, не у оседлой ветви фульбе), у синдхов Северной Индии, туарегов Западной Африки, бежа Северо-Восточной Африки и некоторых европейские племен, от которых я, и, возможно, Вы происходите. Существенно, что общим для всех этих племен есть история скотоводства.
В другом конце спектра народы, которые сохранили нормальную человеческую нетерпимость к лактозе у взрослых, включая китайцев, японцев, инуитов, большинство американских индейцев, яванцев, фиджийцев, австралийских аборигенов, иранцев, ливанцев, турок, тамилов, цейлонцев, жителей туниса, и множество африканских племен, включая сан, и тсван, жителей зулуса, Xhosas и свази Южной Африки, Dinkas и Nuers Северной Африки, и Yorubas и игбо Западной Африки. У этих нетерпимых к лактозе народов вообще нет истории скотоводства. Есть поучительные исключения. Традиционная диета масаев Восточной Африки состоит, кроме всего прочего, еще из молока и крови, и можно было бы предположить, что они особенно терпимы к лактозе. Однако дело обстоит не так, вероятно потому, что они створаживают свое молоко прежде, чем потреблять его. Как и в случае с сыром, лактоза в значительной степени удаляется бактериями. Один из способов избавиться от нежелательных эффектов – отказаться от самого продукта. Другой способ состоит в том, чтобы изменить Ваши гены. Это произошло в других скотоводческих племенах, упомянутых выше.
Конечно, никто преднамеренно не изменяет свои гены. Наука только теперь начинает работать над тем, как это сделать. Как обычно, для нас потрудился естественный отбор, и это случилось несколько тысячелетий назад. Я не знаю точно, каким путем естественный отбор вызвал у взрослых терпимость к лактозе. Возможно, взрослые обратились к продукту детского питания во времена бедствий, и люди, которые были самыми терпимыми к нему, выживали лучше. Возможно, некоторые культуры отложили отлучение ребенка от груди, и отбор на выживание детей в этих условиях постепенно перерастал во взрослую терпимость. Вне зависимости от деталей, изменение, хотя и генетическое, направлялась культурой. Развитие приручения и увеличивающиеся надои молока рогатого скота, овец и коз были подобны развитию терпимости к лактозе у племен, которые их пасли. В обеих этих истинно эволюционных тенденциях изменялись частоты встречаемости гена в геноме в поселениях. Но обе они
