специальных трудов, в которых получили освещение различные стороны русского исторического процесса того времени. Но не все вопросы изучены равномерно, а по ряду проблем первостепенного Значения в исторической литературе существуют серьезные разногласия. В настоящем исследовании автор пытается подвести некоторые итоги изучения социально-экономической и политической истории России середины XVI в. и дать посильное решение вопросов, остающихся еще дискуссионными.
Сложность изучения истории России середины XVI в. во многом объясняется состоянием документальной базы — скудостью сохранившихся источников по решающим проблемам этой темы. Так, досадным обстоятельством, затрудняющим исследование вопросов социального и экономического строя в 50-е годы XVI в. является почти полное отсутствие писцовых книг для основных территорий Русского государства (известна только книга, относящаяся к Тверскому уезду 1548 г.). Наличие сотных грамот для отдельных владений тех или иных монастырей-вотчинников, дающих трудно сопоставимый материал, лишь в малой степени восполняет этот зияющий пробел. Даже по Новгороду и Пскову, писцовые книги которых конца XV–XVI в. представлены сравнительно хорошо, за середину XVI в. не имеется достаточных материалов. Известны только писцовые книги Вотской (1539 г.), Бежецкой (1544/45 г.) и Обонежской пятин (1563 г.)[171]. Не издано еще подробное описание Торопца 1540/41 г., хранящееся в Центральном государственном архиве древних актов (ЦГАДА). Судьбы землевладения духовных корпораций могут быть изучены по многочисленным актам, хорошо сохранившимся в архивах. В настоящей работе привлекается ставший уже классическим фонд грамот Коллегии экономии ЦГАДА[172], а также фонды Троице-Сергиева (рукописный отдел Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина), Симонова (Рукописное отделение Государственного Исторического музея), Спасо-Ефимьева (ЦГАДА и отдел письменных источников Государственного Исторического музея), Макарьева-Калязинского (ЦГАДА) и некоторых других монастырей. Наличие копийных книг актов этих монастырей в какой-то мере гарантирует исследователя от случайных пропусков, ибо основная масса грамот на Земельные владения Троице-Сергиева, Симонова, Спасо- Ефимьева и Макарьева-Калязинского монастырей была тщательно переписана писцами XVI–XVII вв. в сборники копий (копийные книги), которые и сохранились до нашего времени[173].
Уже в дореволюционной историографии в серийных публикациях актов, предпринятых Археографической комиссией[174], а также в отдельных актовых сборниках и описаниях актов Н. П. Лихачева, С. А. Шумакова и др.[175] было положено начало широкому изданию актовых источников XVI в. Однако, как правило, эти издания носили выборочный характер, что снижало их ценность. К систематической публикации актов феодального землевладения и хозяйства историки приступили только после Октябрьской революции. В 20-е годы были опубликованы грамоты основного фонда земельных актов — Коллегии экономии по северным уездам[176], а в последнее время изданы акты двух крупнейших феодалов XVI в. — Московского митрополичьего дома и Волоколамского монастыря[177]. Ведется работа над подготовкой к изданию собранных академиком С. Б. Веселовским актов Троице-Сергиева монастыря, составляющих основной массив актовых материалов XVI в. Л. И. Ивиной подготовляется издание актов фонда Симонова монастыря.
Хуже обстоит дело с землевладением светских феодалов, которое может быть изучено главным образом сквозь призму документов, попавших в церковно-монастырские фонды.
Для характеристики условий экономической жизни середины XVI в. некоторые данные дают хозяйственные монастырские книги (например, Книга ключей и денежных оброков и Долговая книга Волоколамского монастыря)[178]. Но подобные документы, к сожалению, для Этого времени единичны[179]. Из неизданных нами используются книги Николаевского-Корельского монастыря, хранящиеся в архиве Ленинградского отделения Института истории (ЛОИИ)[180]. Крестьянские и бобыльские порядные грамоты для первой половины XVI в. отсутствуют полностью, а полные, кабальные и докладные известны главным образом в составе так называемых «ретроспективных» кабальных книг по Великому Новгороду (две из них, хранящиеся в фонде Новгородской приказной избы ЦГАДА, остаются все еще неизданными)[181].
Таможенные книги для первой половины XVI в. отсутствуют, а число уставных таможенных грамот для середины века не превышает 5[182] (три из них, хранящиеся в разных фондах ЦГАДА, не опубликованы, но привлекаются нами к исследованию)[183].
Таковы основные материалы для характеристики социально-экономического строя России середины XVI в. Их крайняя неполнота не позволяет провести хоть сколько-нибудь точных статистических вычислений и в какой-то мере определяет иллюстративность в аргументации тех или иных, подчас важных, выводов по данной теме. В таких условиях необходимо было привлечь к анализу максимум сохранившихся источников и координировать наблюдения над ними с общим ходом исторического процесса как до середины XVI в., так и в последующие десятилетия.
Некоторые дополнительные и весьма интересные источники используются в настоящей работе для изучения политического строя Русского государства. Это в первую очередь разрядные книги, содержащие погодные записи распоряжений русского правительства о назначении на военную службу. Изданная так называемая Древнейшая разрядная книга (середины XVI в.), как показало исследование В. И. Буганова, не является ни древнейшей, ни полной[184]. Поэтому в какой-то мере для нашей работы использованы материалы так называемой пространной редакции; лучшие списки хранятся в Государственном Историческом музее (собрание Щукина, № 496) и в Государственной публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (№ 390)[185]. К сожалению, до сих пор плохо изучены многочисленные родословцы, сохранившиеся во многих списках XVI–XVIII вв., хотя они содержат интересные сведения не только о генеалогии знатнейших дворянских фамилий, но и о службах их наиболее видных представителей.
О разнообразных документах «Царского архива» середины XVI в. сообщает его опись[186].
Немногочисленные, по весьма колоритные наместничьи, указные и кормленые грамоты (большинство из которых опубликовано)[187] дают возможность составить общее впечатление об особенностях местного управления к середине XVI в. Значительно хуже обстоит дело с материалами по истории центрального правительственного аппарата. Они сводятся главным образом к отрывочным сведениям в актовой документации, в жалованных и указных, таможенных и других грамотах, в разрядах и посольских книгах (польско-литовские книги за интересующий нас период)[188] Не опубликованы крымские и турецкие посольские книги[189], плохо изданы (с купюрами и частично в пересказе) ногайские (все они хранятся в ЦГАДА). К числу особенностей русского законодательства следует отнести почти полное отсутствие отдельных законов между Судебниками 1497 и 1550 гг. Объяснить это «случайностью», конечно, нельзя. Дело, очевидно, заключается в том, что централизованный аппарат власти еще только складывался, сильны были следы феодальной раздробленности, правительственные распоряжения касались отдельных районов и поэтому фиксировались в тех или иных грамотах (указных, наместничьих, жалованных) местного, а не общегосударственного характера.
Сущность социально-политических позиций Шуйских, Бельских и других временщиков может быть наиболее отчетливо прослежена по немногочисленным губным грамотам и по обширному комплексу жалованных и указных грамот. Совсем недавно С. М. Каштановым выявлено и исследовано более 600 документов этого рода, что, конечно, явилось ценным подспорьем и для автора настоящей работы[190].
С теми же трудностями, что и при обращении к социально-экономическим сюжетам, исследователь встречается и при работе над вопросами истории борьбы крестьянства и посадских людей в середине XVI в. против феодального гнета, т. е. с недостаточностью сохранившихся источников. В то же время нигде, пожалуй, не проявляется так недвусмысленно классовая тенденциозность составителей документов, как в губных и указных грамотах, а также в летописях, содержащих сведения о подъеме классовой борьбы в конце
