государственного аппарата. Н. Е. Носов считает, что в 1538/39 г. был уже создан Разбойный приказ[1044]. С этим согласиться нельзя. У комиссии по разбойным делам не было даже своего дьячего аппарата (губные грамоты еще подписывались обычно дворцовыми дьяками). Да и сама комиссия, как мы увидим, не существовала с 1539 г. непрерывно, а неоднократно заменялась другими учреждениями. В конце 30-х — начале 40-х годов XVI в. реформа проводилась еще не повсеместно: новые учреждения, получившие название «губных» (от слова «губа» — округ), вводились в отдельных районах, главным образом в северных, по челобитью дворянства и посадских людей. Завершение ее относится к более позднему времени — к периоду реформ середины XVI в.
Начало 1540 г. было временем роста политического влияния Шуйских. В феврале 1540 г. И. В. Шуйский именуется уже «боярином и наместником московским». Нам неизвестно ни одного имени наместника московского ни до И. В. Шуйского, ни после него[1045]. Существовала ли реально эта должность до 1540 г., остается неясным.
Во всяком случае за присвоением Шуйскому титула московского наместника скрывалось настойчивое стремление увековечить власть боярской аристократии в стране. И. В. Шуйскому уже в феврале 1540 г. был передан надзор за губными делами, ранее находившийся у И. Д. Пенкова, который около 1540 г., во всяком случае до 14 октября, умер. Это означало ликвидацию комиссии бояр, «которым разбойные дела приказаны»[1046]. Иван Грозный позднее вспоминал, что Шуйский совершенно третировал малолетнего великого князя[1047]. Уже в апреле 1540 г. разбойные дела снова разбирает послушная Шуйским «боярская комиссия»[1048]. В практику законодательной деятельности в это время внедряются решения Боярской думы как равнозначные с великокняжескими указами[1049]. Феодальная аристократия хотела осуществить на практике свой идеал монархии с полновластной Боярской думой. Большие размеры в конце 1538–1540 гг. приобрела раздача податных привилегий крупным духовным корпорациям зачастую в ущерб городскому населению.
Первый период правления Шуйских оказался кратковременным [1050]. Митрополит Иоасаф, очевидно, зная о близости Шуйских к осифлянскому новгородскому архиепископу Макарию, решил поддержать группировку князей Бельских. Временно отошел от Шуйских и дворецкий И. И. Кубенский[1051]. 25 июля 1540 г. по «печалованию» Иоасафа и настоянию И. И. Кубенского был выпущен из заточения И. Ф. Бельский[1052], а в декабре 1540 г. — князь Владимир Старицкий и сын Андрея Углицкого, Дмитрий, проживший в заключении около 50 лет и вскоре после освобождения умерший[1053]. Освобождение Бельского вызвало гнев И. В. Шуйского, который «на митрополита и на бояр учал гнев дръжати и к великому князю не ездити, ни з боляры съветовати о государьскых делех, ни о земскых… и промежь бояр велик мятеж бысть»[1054].
Свидетельством усиления Бельских является назначение боярином к апрелю 1540 г. их сторонника Ю. М. Голицына-Булгакова[1055]. В декабре 1540 г. в ответ на настоятельные просьбы местного населения из Пскова был сведен наместник Андрей Шуйский, особенно прославившийся лихоимством[1056]. Важная должность владимирского наместника находилась в руках Д. Ф. Бельского[1057]. В 1541 г. Д. Ф. Бельский уже занимал ведущее положение как один из крупнейших военачальников, успешно громивший татарские полчища[1058], и организатор дипломатической службы[1059]. Посылку в мае 1541 г. князя И. В. Шуйского во Владимир «казанского дела для» позднее Иван Грозный рассматривал как прямую опалу[1060].
Возражая С. В. Бахрушину, И. И. Смирнов считает, что нельзя рассматривать правление Бельских как некий прогресс, как попытку противостоять «развалу государства»[1061] . Однако анализ политики Бельского показывает, что в конце 1540 и в 1541 г. правительство снова (хотя и непоследовательно) взяло курс на осуществление централизаторских мероприятий, отвечавших интересам дворянства. С июля 1540 г. до января 1541 г. прекратилась выдача льготных жалованных грамот монастырям, широко практиковавшаяся Шуйскими ранее[1062]. К ноябрю 1541 г. комиссию бояр, «которым разбойные дела приказаны», возглавлял И. Г. Морозов — один из сподвижников Бельских[1063]. Кто из бояр стоял во главе комиссии до этого, сказать трудно, ибо в губных грамотах 1540 г. об этом нет никаких данных[1064].
После прихода к власти Бельских губная реформа по лучила широкое распространение. Зимою 1540/41 г. Иван IV, «нача жаловати, грамоты давати по всем градом большим и по пригородом и по волостем, лихих людей обыскивати самым крестьяном межь собя по крестномоу целованию, и их казнити их смертною казнию, а не водя к намесникам и к их тивуном лихих людей разбойников и татей»[1065].
Внешняя политика правительства Бельских характеризуется обострением борьбы с Казанью и Крымом и попыткой налаживания мирных отношений с Литвой[1066] . Еще в августе 1535 г., воспользовавшись походом литовских войск на Стародуб и Гомель и отвлечением значительных русских сил на Мстиславль и Оршу, крымские мурзы произвели набег на рязанские земли[1067]. Этот набег был частью широко задуманного плана борьбы Крыма с Россией; составной частью его являлся сентябрьский переворот в Казани, во время которого был убит хан Яналей, а на его место был призван из Крыма Сафа-Гирей[1068]. Переворот означал серьезное изменение в русско-казанских отношениях: Яналей был сторонником мирных отношений с Россией, а Сафа-Гирей — злейшим врагом Москвы.
Уже в декабре 1535 — январе 1536 г., воспользовавшись обострением русско-литовских отношений, казанские отряды вторглись на Русь и опустошили окрестности Нижнего Новгорода, Мурома и Балахны[1069]. Летом 1536 г. «казанские люди» нанесли удар по русским войскам под Костромой, на реке Куси[1070]. В январе 1537 г. под Муромом появились отряды самого Сафа-Гирея. Однако приближение русских вооруженных сил заставило казанцев отказаться от задуманного ими удара на Кострому и Галич [1071]. Набеги казанского хана продолжались и в дальнейшем[1072] . Эти набеги приводили к разорению русских земель и тягостно отражались на положении крестьян[1073]. Многие тысячи русских людей уводились казанскими феодалами в полон и продавались в рабство на казанском и других рынках.
Особенно опасным был поход крымского хана Сагиб-Гирея летом 1541 г. Поход Сагиб-Гирея был инспирирован турецким султаном, пославшим свои отряды и артиллерию в войско крымского хана («турского царя люди и с пушками и с пищалями»), К крымскому хану присоединился и изменник князь Семен Бельский. 30 июля Сагиб-Гирей после безуспешной осады г. Зарайска подошел к берегу р. Оки. Навстречу ему выступило войско князя Д. Ф. Бельского, принудившее крымских татар к поспешному отступлению[1074].
Даже в тяжелые годы боярского правления Русское государство оказывалось достаточно сильным, чтобы наносить сокрушительные удары как по литовским феодалам, так и по крымско-казанским ордам. Однако хозяйничание в стране боярских временщиков затрудняло борьбу Русского государства с натиском с востока и запада. Политика правительства Бельских, стремившихся в какой-то мере продолжать политическую линию на укрепление Русского государства, вызвала недовольство реакционно-княжеской оппозиции. Был составлен заговор, возглавлявшийся князьями Шуйскими. В него вошли видные представители московского боярства[1075] и «новгородцы Великого Новагорода все городом»[1076]. Заговорщики вошли в переговоры с князем И. В. Шуйским, находившимся еще с лета 1541 г. на городовой службе во Владимире[1077]. Шуйский «многих детей боярьскых к целованию привел, что быти в их совете»[1078]. Тогда в ночь на 3 января 1542 г. бояре «поимали князя Ивана Вельского» и на следующее утро сослали «на Белоозеро в заточение»[1079]. В мае 1542 г. Бельский при невыясненных вполне обстоятельствах умер[1080]. Его «советники» были также сосланы: П. М. Щенятев — в Ярославль, И. Хабаров — в Тверь[1081]. «И бысть мятеж велик в то
