«Боярской книгой 1556 г.»
Писцовые книги по Московскому, Дмитровскому и Звенигородскому уезду конца XVI в. сохранились не полностью. Наиболее важные для нас книги поместных и вотчинных земель Московского уезда датируются 1573/74 г.[1502], 1576–1578 гг. [1503] и 1584–1586 гг.[1504]. В них попала основная часть поместных земель Московского уезда[1505]. Для полноты картины следует учесть писцовые книги Коломны 1577/78 г. и Звенигорода 1592/93 г. Книги 70–80-х годов XVI в. рисуют картину запустения значительной части поместных земель, являвшегося результатом хозяйственного разорения. Вместе с тем в них, как правило, указываются все те помещики, которые владели землями до их запустения. Таким образом, ретроспективно эти книги показывают состав землевладельцев-помещиков 50–60-х годов. Если б испоме-щение тысячников было осуществлено, писцовые книги должны были бы дать указания на землевладение подавляющего большинства тысячников. Однако при внимательном изучении писцовых книг можно только найти лишь около 90 человек из 1078, которые в какой-то мере могут быть сопоставлены с тысячниками. При этом принадлежность их к тысячникам остается в ряде случаев весьма сомнительной. Дело в том, что они упомянуты лишь по имени и фамилии, а этого не всегда достаточно для отождествления их с тысячниками. Таких минимум 14 человек из 90[1506], а может быть, и больше[1507]. Некоторые из упомянутых лиц — бояре, окольничие и другие думные люди. Эти чины, конечно, могли бы получить свои земельные пожалованья независимо от испомещения тысячников[1508]. Всего получается примерно 60–70 человек[1509] из помещиков 50–60-х годов XVI в. в Московском, Рузском и Звенигородском уездах, которые входили в состав «избранной тысячи». Такое ничтожное число не позволяет согласиться с И. И. Смирновым, который на основании аналогичных вычислений приходит к выводу, что реформа была проведена: 60–70 человек могли получить землю и позднее, тем более, что их полагалось наделить по проекту реформ.
В пользу этого предположения говорит распоряжение Ивана IV от 28 января 1556 г. отписать на его имя новгородское поместье С. А. Аксакова (тысячника по Кашину), ибо «Семена Аксакова пожаловали есмя поместьем в Московских городех»[1510]. Некоторые тысячники, несмотря на указание самой Тысячной книги, имели владения в Московском уезде независимо от проекта ре-рофмы 1550 г. Так, у Романа Пивова (тысячника по Ярославлю) была в ртом уезде «старая вотчина» его отца[1511].
Не позволяет сделать вывод об осуществлении реформы 1550 г. и анализ «Боярской книги 1556 г.»[1512] Всего в этой книге нами выявлено около 60 тысячников. Для значительной их части трудно определить, получили ли они земли по реформе 1550 г., ибо размеры их достигают 300–500 четвертей. Но в ряде случаев с абсолютной точностью устанавливается, что под Москвой у тысячников поместий не было. Так, у 14 служилых людей поместья исчисляются в обжах, а не в четвертях, как обычно[1513]. Но Тысячной книге мы знаем, что это были новгородские, ржевские и торопецкие помещики. У 14 лиц поместья исчислены в вытях[1514]. Согласно Тысячной книге, это были псковские и торопецкие помещики. Таким образом, ясно, что во всяком случае у 28 лиц под Москвой поместий не было. Следовательно, «Боярская книга 1556 г.» свидетельствует о том, что тысячники псковичи и новгородцы под Москвой земель не получили. Проект реформы, вероятно, остался неосуществленным потому, что у правительства не было необходимого фонда свободных земель под Москвой. Правительственный замысел лишь много позднее был использован при организации опричнины. В годы опричнины испомещение было проведено за счет боярского землевладения; во время же правления Адашева и Сильвестра этого сделать еще было нельзя[1515].
Впрочем, одна из сторон предполагавшейся реформы вскоре уже осуществилась. В 1551/52 г. была составлена Дворовая тетрадь, куда попали все служилые люди государева двора, из которого черпались основные кадры для комплектования командного состава армии, для замещения высших правительственных должностей и т. д.[1516] Отныне ежегодно по Дворовой тетради происходила проверка наличного состава государева двора. Судя по Дворовой тетради, его основную массу, несшую службу по «дворовому списку», составляли дети боярские, что свидетельствовало о росте политического влияния дворянства.
В свое время автором этих строк было сделано предположение, что Дворовая тетрадь являлась реальным списком государева двора и была составлена в 1551/52 г. и что дата «7045», имеющаяся в некоторых ее текстах, является испорченной от «7060»[1517].
Это предположение, однако, наталкивалось на некоторые препятствия, имевшиеся в Никифоровском списке памятника: там был помещен И. Г. Морозов (по сведениям Шереметевского списка дворовых чинов, умерший в 1549 г.) и имелись пометы 7056 (л. 102 об.) и 7094 (л. 147); три раза был упомянут 7060 год (л. 116 об., 117, 127 об.) В своей рецензии на издание Дворовой тетради И. И. Смирнов полагал, что «время составления «Тетради дворовой» придется отодвинуть еще дальше, к началу 60-х годов», так как пометы в Никифоровском списке ведут нас к десятням 50-х годов XVI в.[1518]
В настоящее время найден новый Музейный список Дворовой тетради, который решает этот вопрос[1519]. В его заголовке мы встречаем дату «7060» (т. е. 1551/52 г.), когда был составлен ее первоначальный текст, еще не оснащенный приисками.
Дата 1551/52 г. как время составления Дворовой тетради подтверждается и анализом списка бояр и окольничих из ее состава. В этих списках окольничие и бояре, получившие свои звания после 1551 г., помещены в хронологической последовательности[1520].
Так, среди бояр последовательно помещены Д. И. Немой[1521], П. В. Морозов[1522], Ф. Г. Адашев [1523], В. Ю. Траханиотов[1524], И. М. Воронцов[1525], И. М. Троекуров[1526], И. В. Горенский[1527] и т. д. Последним среди бояр был помещен Ф. И. Умный-Колычев, получивший свое звание в марте 1562 г.[1528]
Такая же примерно картина наблюдается и в отношении окольничих. Здесь последовательно помещены: И. М. Воронцов[1529], Д. А. Чеботов[1530], А. Д. Плещеев[1531], Давыд Ф. Палецкий[1532], А. Ф. Адашев[1533], М. В. Яковлев[1534]. Последним среди окольничих и других помещен А. А. Бутурлин[1535].
Итак, Дворовая тетрадь была действующим документом, к которому последовательно приписывались на протяжении 50–60-х годов XVI в. все новые данные о составе государева двора вплоть до начала 1562 г.[1536] Ее первоначальный текст был составлен в 7060 (1551/52 г.). Характерно, что среди бояр и окольничих, получивших свои звания до 1552 г., нет такого хронологически стройного порядка, как для лиц, получивших думные чины в более позднее время. Так, В. В. Морозов и И. Я. Чеботов, сведения об окольничестве которых относятся к лету 1551 г.[1537], помещены в разных местах списка: один — четвертым, а другой — через семь человек.
Таким образом, анализ текста Дворовой тётради подтверждает сведения пометы Музейного списка о составлении основной части памятника в 1551/52 г.
Благодаря Музейной рукописи устраняются и другие неточности, имевшиеся в Никифоровском списке[1538]. Если ранее мы имели только один список Дворовой тетради, содержащей интереснейшие пометы о служебных перемещениях верхов московского дворянства, то теперь к этому списку прибавляется другой, не только корректирующий его сведения, но и дающий ряд новых и интересных помет, опущенных составителем Никифоровского списка[1539]. В то же время Никифоровский и Музейный списки восходят к общему протографу, который хотя и не был подлинником 1551/52 г., но представлял собою один из списков 50-х годов XVI в.[1540] Дело в том, что в обоих списках имеются текстуально
