производство. Иностранные купцы и предприниматели вкладывали в XVI в. деньги в торговлю и добывающие отрасли. Развивались кредитные отношения. Конечно же, мир большого предпринимательства в XVI столетии оставался для жителей Речи Посполитой чуждым. Это, однако, не вызывало у них ни страхов, ни комплексов. Шляхта, заботясь о собственных интересах, запретила торговцам выезжать за границу с товаром (1565). Но это не было репрессивной мерой по отношению к мещанству. И только после поражений середины XVII в. наступило ослабление связей между городом и деревней, а за этим последовали попытки переложить на плечи мещанства издержки ухудшавшейся экономической конъюнктуры.
Речь Посполитая в XVI столетии была страной состоятельных людей, а правовая и имущественная дифференциация не вызвала пауперизации. Это справедливо и по отношению к крестьянству. Удивительно при этом, что в XVI в. маргинальная прослойка общества оставалась довольно узкой; кроме Прикарпатья, разбойные нападения были явлением весьма редким, бродяг было мало, нищие не представляли серьезной социальной проблемы. Мы не пытаемся представить Речь Посполитую идиллической страной; просто сам уровень жизни, а также социальные отношения не соответствовали представлениям об отсталой периферии. Речь Посполитая уже вступила на путь развития, отличный от того, по которому пошел Запад. Этот путь, однако, не был предопределен и не должен был с неизбежностью привести к формированию экономической зависимости от Запада. Сделанный в XVI столетии выбор в сфере экономики и государственного устройства повлиял со всей определенностью на судьбы Речи Посполитой в последующие два столетия. Но это были не единственные детерминанты, и они проистекали не только из торговых отношений с Западом.
Ключевое значение имел торговый баланс, которой, предположительно, вплоть до середины XVII в. был положительным. Как распределялись полученные излишки? Весьма непросто теперь установить, какова была их польза для Речи Посполитой. С 1496 г. шляхта была освобождена от таможенных пошлин. Пошлины на Висле взимались с 1530 г. под Влоцлавеком, а с 1579 г. — на реке Ногат под Белой Горой, однако большая часть сплавляемого зерна не облагалась никакими пошлинами. И только Густав Адольф, захватив в 1626 г. устье Вислы, наложил суровые пошлины, которые взимал вплоть до 1635 г. При этом установленные для войны со Швецией подати шляхта должна была платить в очень невыгодной ситуации, но и этот опыт не изменил позиции шляхты в вопросе таможенного налогообложения. В 1638 г. сейм не решился поддержать короля в его борьбе за сохранение пошлины от экспорта через Гданьск в размере 4,5 %, установленной на два года договором о перемирии в Штумдорфе. Сопротивление Гданьска было поддержано Данией, Голландией и Францией, которые были готовы использовать силу. Сеймовым же послам страх перед усилением позиций короля заслонял их собственные выгоды.
Шляхта уже в те времена активно использовала принципы хозяйственной калькуляции и вела счета, а потому равнодушие к проблемам взимания таможенных пошлин для казны имеет под собой другие — неэкономические причины. Дело, вероятно, в том, что даже в моменты величайшей опасности шляхта не думала, что государство нуждается в столь существенных средствах. Знать считала собственное положение настолько благоприятным, что не видела необходимости какого-либо улучшения существующей политической системы. Отказываясь в XVII в. от проведения реформ, которые могли усилить центральную власть, шляхта не проявила должного интереса к техническим новшествам и новым интеллектуальным тенденциям. Это состояние самодовольства не способствовало формированию инновационных подходов. Распространение в шляхетской среде настроений самоуспокоенности не объясняет политической эволюции Речи Посполитой. Богатство и благополучие, основой для которых стало более, чем столетнее развитие барщинного фольварка, ослабили предпринимательские инстинкты. Но только ли в них причина усиления консервативных настроений?
Положительный внешнеторговый баланс — это еще не все. Что происходило с деньгами, которые стекались в Речь Посполитую в обмен на польское зерно? Значительная их часть шла на избыточное потребление. Современники часто критиковали шляхетские приобретения в Гданьске. Удивительно, что расходы на покупку нарядов, оружия, лошадей и конской сбруи, восточных пряностей и фруктов почти не вызывали нареканий: шляхта считала эти расходы естественными и оправданными. Может быть, потому, что в XVII в. все чаще добывала их на поле битвы? Но любовь к оружию и нарядам в восточном стиле все больше удовлетворялась местным ремесленным производством. Похоже, что не само излишество заслуживало порицания, но те его формы, которые считались чуждыми.
Речь Посполитая XVI в. была государством с низким уровнем затрат. Расточительность магнатов, любовь шляхты к роскоши сочетались с убеждением в справедливости ограничения государственных расходов. Королевский стол был скромен, а на содержание двора, армии и администрации всегда не хватало средств. Шляхта соглашалась с тем, что необходимо содержать армию, а может быть, и платить государственным должностным лицам; но это не должно было происходить за счет увеличения налогов. Исполнение государственных должностей было делом престижа, зачастую весьма дорогостоящего, когда необходимо было оплачивать содержание армии из собственных средств. Однако служение Речи Посполитой приносило очевидные выгоды, открывая доступ к аренде королевских владений. Государство, по мнению шляхты, существовало для того, чтобы она могла пользоваться своим привилегированным положением и поддерживать соответствующий для нее уровень жизни.
При сокращающихся издержках труда, чему способствовала барщина, и ограничении до минимума повинностей шляхта располагала гораздо большими средствами, чем было необходимо для удовлетворения насущных потребностей. Избыток средств частично инвестировался в приобретение земли. Увеличение числа семейных наделов в результате естественного прироста населения давало возможность приобрести деревню целиком или же ее часть. Таким образом, возникали более крупные земельные владения, способствовавшие продвижению землевладельца вверх по социальной лестнице. Денежные средства, потраченные на участие в общественной жизни, на обучение шляхетских сыновей или на приданое для дочерей, также приобретали характер инвестиций. Занятие фольварочным хозяйством считалось столь же достойным, как и военная служба; даже самостоятельная обработка земли (как в Кастилии) не противоречила представлениям о шляхетской чести. Шляхетства не порочила торговля зерном и волами, хотя какие-то другие торговые операции или занятия ремеслом считались недостойными. И наконец, вполне подходящим (а со временем и прямо рекомендуемым) для шляхтича занятием стала служба при дворе магната. В то же время не возникало причин вкладывать деньги в новые технологии. Крестьянин обрабатывал фольварочную землю собственным тягловым скотом, и шляхтич не был заинтересован в увеличении его производительности. Не потому ли, что положение его в XVI в. было сносным? Необходимость помогать крестьянам инвентарем и скотом появилась только во второй половине XVII столетия. Удивительно, что при наличии столь значительных средств, которые шли на потребление, не сформировалось механизмов, которые стимулировали бы инвестиции в ремесленное производство. Выгода, вероятно, не была слишком велика — отчасти из-за сравнительно низких цен. Легко заметить, что низкие доходы государства и небольшая по численности армия также не стимулировали развития производства и возникновения централизованных мануфактур.
Самой выгодной для шляхты формой инвестиций было приобретение званий и должностей, возможность продемонстрировать свои успехи другим и самому насладиться собственным блеском, потому что достойная шляхтича жизнь в любом своем проявлении была нацелена на внешнюю демонстрацию своей «шляхетскости». Следовательно, строительство резиденций и основание костелов, приобретение нарядов для себя и для значительной по численности челяди, хорошее приданое для дочерей и роскошные приемы — все это имело бесспорное значение. Материальная поддержка костелов и монастырей также обеспечивала шляхте выгодные условия для карьерного роста их сыновей и дочерей. Есть некая логика в том, что, несмотря на антиклерикальные настроения и интерес к религиозным новшествам, шляхта быстро и легко вернулась в лоно католицизма. Судя по всему, для нее выгоднее было сохранить доступ к духовным должностям и приносимым ими доходам, чем захватывать церковные владения. А владений этих было немало.
Шляхта считала свое материальное положение удовлетворительным, а потому конфликты в рамках этой сословной группы были немногочисленны. На протяжении первой половины XVI в. шляхта сумела «переделать» государство таким образом, что оно гарантировало ей свободное использование своих привилегированных позиций. Программа экзекуционистов, правда, не была реализована полностью, но заложила основы для исключительных шляхетских привилегий, получивших название «золотых вольностей», ибо эти свободы были для шляхты величайшей ценностью. Свобода включала в равной мере
