— Сигне арбейдет! — повторил Марк.
Девушка улыбнулась и поклонилась в ответ. Звали ее Анной. Она нанялась на сэтер доить коров и пасти овец. Ей помогают младший братишка Ярле и сестренка Авд. Осенью скот снова спустится в долину, и тогда Анна вернется домой.
— Скучно вам здесь? — спросил Марк.
Анну удивил вопрос моего друга. Да ей за день присесть некогда, не то что скучать: то коров надо доить, то хлев чистить, то сено косить. А пока его косишь, налазаешься по горам не хуже альпинистов. Вон на соседнем сэтере траву спускают с гор в мешках на веревке.
Тут вспомнилось мне раздолье заливных лугов под Рязанью, где человека еле видно в густой, душистой траве. И мы еще жалуемся: луга, мол, кочковаты, тракторная косилка не идет!
— А все же у вас тут пустынно как-то, — продолжал свое Марк.
— Пустынно? — горячо возразила девушка. — Да здесь просто чудесно!
И она обвела рукой вокруг: разве можно не любить эту заросшую вереском коричневато-серую землю, где текут ледяные ручьи, а горные озера отражают светлое небо?
Ржаные пресные лепешки с холодным молоком, думалось мне, наверное, кажутся Анне после дневной маеты самым вкусным блюдом на свете, и тонкое надоедливое пение комаров не мешает спать. Но заснешь ли, когда вечерняя заря сходится с утренней и колдовское очарование белых северных ночей тревожит душу! В такие ночи девушки соседних сэтеров собираются вместе. К ним приходят парни из долины. Разве крутая горная тропка — препятствие для любящего сердца и молодых ног? И на каменистой неровной площадке танцуют до первого солнечного луча.
Маленькие братишка и сестренка Анны, помогая старшим, многому научились на сэтере. Они умеют, например, варить из козьего молока сладковатый коричневый сыр «иетуст». А это совсем не легко: надо густую выпаренную массу долго бить дубинкой в деревянном корыте.
— Быть фермером выгоднее, чем учительницей, — смеясь, сказала на прощание госпожа Брокк. — Продукты поднимаются в цене куда быстрее, чем наше жалованье.
Спускаясь по тропинке, мы долго видели белые платки, порхающие возле темной хижины.
— А все же не позавидуешь здешним хуторянам, — вздохнул Марк. — Я где-то читал, что в Норвегии без надобности никто не переступит порога соседа. Очень уж маленькими мирками они живут по своим фермам и сэтерам, верно?
Дорога, которую можно купить и продать
Все дальше и дальше проникаем мы в глубь горного мира.
Трехэтажная деревянная гостиница стоит у горного озера. Оно покрыто ноздреватым синим льдом. Лишь возле берегов темнеют закраины. Льет дождь; пожирая снега и питая водопады. Хилая травка подле дома напоминает о горной весне, b гостинице — стиль добротной старины. Деревянная мебель чуть пахнет плесенью. На кроватях пуховые перины, вместо умывальников — кувшины и тяжелые фаянсовые миски. Под кроватью вижу некую ночную посуду, которой у нас пользуются дети дошкольного возраста.
В медных подсвечниках потрескивают свечи, коридор освещен керосиновыми лампами: в гостинице нет электричества. У окон второго и третьего этажа на железных крюках висят мотки крепкой длинной веревки. Если вспыхнет пожар — спускайся в окно по веревке: деревянный дом может сгореть быстрее, чем ты найдешь выход.
Дождь лил всю ночь. Утром было 5 градусов тепла. Нам предстоял подъем на знаменитую Дальсниббу.
У въезда на дорогу стояла хижина. Оттуда вышел человек в форменной фуражке. Он внимательно осмотрел автобус, приветливо помахал рукой и скрылся в дверях.
Дорога вошла в снежный коридор. Пассажиры хватали пригоршни мокрого снега прямо из окон. По бокам поднимались длинные железные трубы. Весной лишь по их верхушкам, чуть торчащим над снежной поверхностью, можно найти дорогу, чтобы расчистить ее.
Что такое Дальснибба?
Над головокружительной бездной висел белый деревянный помост. Казалось, что он вот-вот сорвется в пропасть. Внизу, в просветах мутного тумана, угадывалось зеленовато-бурое дно долины, испятнанное снегом. Так выглядит весной тундра, когда летишь над ней на самолете.
Мы постояли над бездной, пока не закоченели, потом поиграли в снежки, поругали дурную погоду, помешавшую нам хорошенько рассмотреть то, что должно было открыться внизу, и поехали обратно.
Когда машина поравнялась с придорожной хижиной, оттуда вышел уже знакомый нам вежливый дядька в фуражке с ярко начищенной медной кокардой. Он опять приветливо помахал рукой и поднялся в автобус. Я думал, что он поздравит нас с благополучным окончанием рейса на Дальсниббу и посоветует шоферу быть осторожнее при спуске. Но дядька пересчитал нас и вытащил из кармана желтую квитанционную книжку.
Оказалось, что дорога на Дальсниббу частная и за проезд по ней надо платить с каждой машины и отдельно с каждого человека. В средние века подобным сбором феодалы облагали купцов, проезжающих через их владения.
Это была первая частная дорога, по которой я проехал в Норвегии. Таких дорог в стране не очень мало. Их можно покупать и продавать. Захотел владелец закрыть проезд — возьмет и поставит шлагбаум.
Озерко или часть реки тоже могут оказаться в частном владении. За то, чтобы посидеть с удочкой на бережку, надо заплатить хозяину.
Как-то мы попросили сделать короткий привал в приглянувшейся нам местности. Но шофер сказал, что леса вокруг дороги — частные. Мы медленно поехали дальше, однако поблизости так и не нашлось местечка, где можно было бы поставить машину и посидеть на траве без предварительных переговоров с землевладельцами.
И теперь, увидев по дороге от Дальснибба пасущихся неподалеку северных оленей, я на всякий случай робко спрашиваю шофера:
— А этих оленей снять можно? Они чьи?
Оказывается, можно. И бесплатно. Я крадусь с фотоаппаратом, спотыкаясь на скользких камнях. Олени настораживаются, а затем убегают вниз по склону.
Еще несколько десятков километров — и мы достигнем Ютунхейма, «жилища гигантов», самого высокого плоскогорья страны.
Последние березовые рощи остаются внизу. Потом исчезают и отдельные деревца. Впрочем, нет, не исчезают. Карликовое растеньице, высотой с куст полыни, — это тоже береза. Я видел такие березы и ивы в таймырской тундре и вот снова встретил их в чужой стране.
Еще сто, еще двести метров подъема… Вокруг только травы да мох. Пахнет талым снегом. Каменные колоссы вздымаются к небу. Груды валунов нагромождены возле голубых ледников. Горизонт изрезан горными пиками. И над всем этим горным миром поднимаются Гальхёппигген и Глиттертинн — норвежские Казбек и Эльбрус. Их вершины только немногим не достигают двух с половиной километров. Когда великий ледник давил Скандинавию, шлифуя скалы и сглаживая податливые горы, оба гиганта незыблемо поднимались над ледяным миром.
Прекрасен Ютунхейм! Как будто и нет ничего, кроме камня, воды, снега и льда. Краски — блеклые, серовато-зеленые. Но как вольно дышится на этих высотах! Недаром сюда собираются альпинисты и любители природы, чтобы здесь, на орлиной высоте, испытать крепость воли и мускулов, побродить по
