гору, на вершине которой был разложен костёр. Вокруг этого костра были расположены в одну линию двенадцать камней, и на каждом из них неподвижно сидело по человеку, закутанному в большой плащ, с капюшоном на голове, закрывавшим её до самых глаз.
У трёх из этих людей плащи были белые, как снег, у других трёх зелёные, как луговая трава, у третьих жёлтые, как созревшие колосья, и наконец, у последних трёх фиолетовые, как кисти винограда. Эти двенадцать фигур, молчаливо смотревшие на огонь, были двенадцать годовых месяцев.
Добрунка узнала Январь по его длинной бороде, и у него одного в руке была трость. Бедная девушка сильно трусила, но всё-таки она подошла к ним и боязливым голосом сказала:
— Добрые господа, позвольте мне погреться у вашего костра; я мёрзну от холода.
Январь утвердительно кивнул головою.
— Зачем пришла ты сюда, моя дочь, — спросил он, — что ты ищешь?
— Я ищу фиалок, — ответила Добрунка.
— Теперь им не время, в снежное время не бывает фиалок, — сказал Январь своим грубым голосом.
— Я знаю это, — печально заметила Добрунка, — но моя мать и моя сестра страшно изобьют меня, если я им не принесу их. — Добрые господа, скажите мне, где я их могу найти.
Старик Январь встал и, обратившись к молодому человеку с зелёным капюшоном, вручил ему свою трость.
— Братец Март, — сказал он, — это твоё дело.
Март в свою очередь встал и начал мешать тростью огонь. Высоко поднялось пламя; снег растаял, ветви сделались красными от почек, под кустами зеленела трава, из-под муравы пробились цветы и между ними распустились фиалки. Одним словом, сделалась весна.
— Скорее, моё дитя, собирай твои фиалки, — сказал Март.
Добрунка набрала из них большой букет, поблагодарила двенадцать месяцев и, не помня себя от радости, побежала домой. Мачеха и Злобога, увидев её, крайне изумились; запах фиалок наполнил благоуханием весь дом.
— Где ты нашла эти прекрасные фиалки? — спросила Злобога презрительным тоном.
— Там, на горе, — ответила сестра. — Под кустами точно большой синий ковёр из них.
Злобога заткнула букет за свой пояс и даже не поблагодарила бедное дитя.
На другой день злая сестра сидела и мечтала возле печки; вдруг ей захотелось поесть земляники.
— Пойди и набери мне в лесу земляники, — сказала она Добрунке.
— О, Боже, сестрица, что за мысль пришла вам в голову! Да разве под снегом бывает земляника?
— Молчи, негодная дура, делай то, что я тебе говорю, Если ты не пойдёшь в лес и не принесёшь мне корзинку земляники, то я так изобью тебя, что ты сама не рада будешь.
Мать взяла Добрунку за руку, вытолкнула её за дверь и заперла эту последнюю на обе задвижки.
Бедная девушка снова отправилась в лес, стараясь отыскать глазами виденный ею вчера огонёк. Она была, впрочем, настолько счастлива, что опять увидела его и, вся дрожащая и леденеющая от холода, приблизилась к костру.
Двенадцать месяцев неподвижно и молчаливо сидели на своих местах.
— Добрые господа, позвольте мне погреться у вашего костра; я мёрзну от холода.
— Зачем ты вернулась, — спросил Январь, — что ты ищешь?
— Я ищу земляники.
— Теперь ей не время, — заметил Январь своим грубым голосом, — под снегом не бывает земляники.
— Я это знаю, — печально заметила Добрунка, — но моя мать и моя сестра изобьют меня, если я не принесу её им. Мои добрые господа, скажите, где я могу найти её?
Старик Январь встал и, обратившись к человеку с жёлтым капюшоном, дал ему в руки трость.
— Братец Июнь, — сказал он, — это твоё дело.
Июнь в свою очередь встал и помешал тростью огонь. Высоко поднялось пламя; снег растаял, земля покрылась зеленью, деревья покрылись листьями, запели птицы и распустились цветы, дёрн запестрел тысячами маленьких звёздочек, затем эти звёздочки изменились в ягоды земляники и заблистали в своих зелёных венчиках, как рубины среди изумрудов.
— Скорее, моё дитя, собирай твою землянику, — сказал Июнь.
Добрунка наполнила земляникою весь свой передник, поблагодарила двенадцать месяцев и весёлая побежала домой. Увидев землянику, мачеха и Злобога крайне изумились; запах от неё наполнил благоуханием весь дом.
— Где ты нашла эту прелестную землянику? — спросила Злобога презрительным тоном.
— Там, на горе, — ответила старшая сестра, — её там столько, что можно было бы подумать, что это пролитая кровь.
Злобога и её мать поели одни земляники и даже не поблагодарили бедное дитя.
На третий день злой сестре захотелось яблок. Опять повторились те же угрозы, те же оскорбления и те же насилия. Добрунка опять побежала к горе и была настолько счастлива, что снова нашла двенадцать месяцев, неподвижно и молчаливо гревшихся у костра.
— Опять ты здесь, моё дитя? — сказал старик Январь, давая ей место у костра.
Добрунка, плача, рассказала ему, что её мать и сестра обещались забить её до смерти, если она не принесёт им румяных яблок.
Добрый Январь опять повторил то, что он делал накануне.
— Друг Сентябрь, — сказал он серой бороде с фиолетовым капюшоном, — это твоё дело.
Сентябрь в свою очередь встал и помешал тростью огонь. Высоко поднялось пламя, снег растаял, на деревьях распустилось несколько пожелтевших листьев, которые от дуновения ветра и начали падать один за другим. Одним словом, наступила осень. Из цветов видны были только несколько запоздалых гвоздик, несколько маргариток и сухоцветов. Добрунка ничего не видела, кроме яблони с её румяными плодами.
— Скорее, моё дитя, тряси дерево, — сказал Сентябрь.
Она начала трясти, упало одно яблоко, затем второе.
— Скорее, Добрунка, скорее ступай домой! — закричал Сентябрь повелительным тоном.
Добрая девушка поблагодарила двенадцать месяцев и вне себя от радости побежала домой. Злобога и мачеха пришли в изумление.
— В январе свежие яблоки! Где ты взяла эти два яблока? — спросила Злобога.
— Там, на горе, есть дерево, красное от них, как бывает вишнёвое дерево от вишен в июле месяце.
— Отчего ты принесла только два яблока? Ты другие, должно полагать, съела дорогою.
— Я, сестрица, я до них даже не дотронулась; мне позволили потрясти дерево только два раза, и за оба раза с него упали только эти два яблока.
— Да поразит тебя гром! — воскликнула Злобога.
И она начала бить свою сестру, которая с плачем вырвалась и убежала.
Злая девушка съела одно из двух яблок; никогда ещё она не ела ничего подобного по вкусу. Мать была того же мнения, и обе они очень жалели, что у них не было их более.
— Матушка, — сказала Злобога, — дай мне мою шубу, я пойду в лес, отыщу дерево, и, позволят ли мне или нет, а буду трясти его до тех пор, пока ввсе яблоки не будут наши.
Мать хотела сделать ей несколько замечаний, но избалованное дитя обыкновенно не слушает никого; Злобога закуталась в свою шубу, накинула на голову капюшон и побежала в лес.
Всё, даже тропинки, было занесено снегом, Злобога заблудилась, но алчное желание добыть яблок и гордость побуждали её идти вперёд. Вдруг она заметила вдали огонёк; она побежала к нему, поднялась на
