мороженным или льдом. Манипулируя африканскими экзотическими плодами, бармен добивается самых фантастических расцветок — и все очень вкусно. До вписки едем в автобусе-лори за 25 копеек.
По пути знакомимся с нашим вписывателем. Тоже Мухамед, аспирант пятигорского политехнического университета. Политолог. Шесть лет живет в России, сейчас приехал домой писать диссертацию. Пишет так же в суданские газеты и журналы политические обозрения о ситуации в России, о новом русском президенте, о взаимоотношении наших стран. Оказалось, что суданские политики очень тщательно следят за ситуацией в нашей стране. Примерно 17 сентября в суданской газете должна была выйти статья о нашей экспедиции.
Мухамед очень здраво рассуждал о российских делах, даже рассказывал анекдоты про грузин и армянское радио. По окончании образования, года через три, он будет работать в суданском МИДе, скорее всего в посольстве в России или на Украине. Сейчас мы приехали в его «родовой» дом, где живут его родители, многочисленные сестры, братья и их жены…
Думаю, его семье было очень интересно посмотреть на русских людей, среди которых живет их сын. А нам, не менее интересно, было посмотреть как живет богатая суданская семья. Мухамед до поздней ночи рассказывал нам о семейном укладе, истории и жизни современного Судана, о перспективах развития противостояния с южными мятежниками…
Договорились, что утром нас отвезут на самый большой рынок Африки, который называется «LIVIA» и располагается на западной окраине Омдурмана. В девять утра отец Мухамеда заехал в ворота дома на «Москвиче». Да-да! Это был советский автомобиль, за отсутствием зимы и дождя он совершенно не проржавел за четверть века эксплуатации. На арабский манер его переделали в мини-грузовик. Мы забрались в кузов и поехали по узким улочкам Омдурмана, лавируя среди ослиных повозок и моторикш.
Базар оказался чудовищно огромен. Нас высадили возле «мебельных рядов». Мы прошли почти километр, а все никак не кончались бесконечные ряды железных кроватей и паролоновых подушек… Я подумал, что покупать нам нечего не надо, а толкаться в толпе на таком огромном рынке, да на 40-ка градусной жаре — удовольствие небольшое. Сергей Лекай все же решил остаться некоторое время на рынке, а я хотел поехать на Белый Нил, с тем чтобы искупаться в водохранилище в 35-ти километрах выше Хартума.
Из Омдурамана в Хартум доехал быстро, всего на двух машинах. Нашел трассу в населенный пункт с романтическим названием Kosti. Но дальше все машины оказывались очень локальными, подвозили с удовольствием, но мало. До деревни Aulia сменил шесть или восемь машин. Лори остановился на базаре, в двух километрах от деревни. Пошел направо, вниз по течению Белого Нила. Неожиданно попал в воинскую часть, меня окружили караульные солдаты, проявившие свойства египетских ментов. Хуже было то, что у меня не было ни регистрации, ни разрешения на перемещение куда бы то ни было.
— Кто такой? Стой, стрелять будем! — Понятно было без перевода.
— Все в порядке. Здравствуйте. Я — русский путешественник.
— Что ты тут делаешь? Это военная зона!
— Я не знал. Я хочу искупаться в Белом Ниле.
— Паспорт, пермит (пропуск)?
— Ой, а я паспорт в Хартуме оставил. Я же купаться поехал — чтобы не украли, пока купаюсь… — Лучше сказаться без паспорта совсем, чем нарушителем закона о регистрации.
— Мы тебя арестовываем. — Сурово заявил начальник караула и меня повели в казарму.
Долго разбирались, зачем я приехал в эту деревню, оказавшуюся «военной зоной».
Отпустили, когда я пообещал, что возвращаюсь обратно в Хартум и пошел в сторону базара. Но, скрывшись в деревне, свернул-таки налево и вышел к долгожданному Белому Нилу. Река разлилась (в верховьях дожди) в ширь, на несколько километров затопив окрестные поля. Вода действительно была белой из-за какой-то взвеси. Посреди бескрайнего молочного озера торчали затопленные деревья, а под водой угадывались возделываемые поля. Напоминает картины Дали.
Где находиться русло реки — разглядеть невозможно, где купаться — тоже неясно. Наверняка есть крокодилы. Сфотографировал и пошел на сук-шабиль.
Купил в магазине бутылочку ледяной «колы», сел на стул — сижу пью. Общаюсь с местным жителем.
— …И вот, я хотел искупаться в Белом Ниле, но оказалось что здесь — сплошные военные зоны… — Жалуюсь разговорчивому собеседнику.
— Эй, друг! Ты не туда пошел. Не надо было ходить в деревню. Купаться нужно не в реке, а в водохранилище, возле плотины! — Вечно эти иностранцы все напутают.
— Да? Действительно я ошибся. А где эта плотина — Вот по этой асфальтовой дороге два километра в горы. Там все и купаются — и вода глубже и крокодилов нет. — Запросто выдал мне все военные секреты деревенский болтун.
— Спасибо большое. Прямо сейчас туда и отправлюсь!
До плотины доехал в кузове грузовика. Охранники переполошились — иностранный шпион на стратегическом объекте. Их можно понять: партизаны только и мечтают взорвать эту плотину и белой водой смыть с лица земли ненавистный Хартум. Но молодые суданцы в изобилии купались в водохранилище по всему берегу. Я крикнул солдатам, что дамба мне не нужна, а хочу только искупаться и побежал между кустов и групп купающихся, вдоль воды.
Когда уже обсыхал на берегу, подошел молодой парень лет 20-ти в джинсах и черной футболке, и потребовал мой фотоаппарат. С ним был еще и дряхлый старик, опиравшийся на гнутую палку.
— С какой это стати я должен отдавать тебе своя фотоаппарат? — Удивленно спросил я, такого даже египетские полицейские себе не позволяли!
— Я — security.
— А я — teacher. Какие проблемы?
— Здесь военная зона. Ты можешь быть шпионом, немедленно достань и отдай мне свой фотоаппарат! — «Боец невидимого фронта» был не очень уверен в собственной власти над иностранцем, чувствовалось по голосу.
— Еще чего! Откуда я знаю, кто ты такой? И почему я должен отдавать фотоаппарат? Я ничего не фотографировал, не шпионил. Только искупаться захотел.
— Ты — иностранец. Иностранцам запрещено здесь находиться.
— Почему? Я только купаюсь в Ниле. Я не дам тебе фотоаппарат, пошел вон, отстань от меня! (— «Граждане, родненькие, да что же это делается!» — Вспомнил я сцену в трамвае с карманником Кирпичом и Глебом Жигловым.) — Подожди у меня! Сейчас схожу за подмогой! — Грозно пугает меня любитель фотоаппаратов.
— Правильно, иди, может кого поумнее приведешь!
Египтоподобный человек ушел, а старик остался меня сторожить. Мой рюкзак он трогать не пытался, а я не стал ему показывать нахождение моего фотоаппарата. Пока шла подмога, еще раз поплавал в водохранилище. Над моей головой уже стали кружить орлы, когда привели еще одного человека, оказавшегося более умным. У него было удостоверение, он знал английский и даже несколько слов на русском (ГЭС и плотину строили с участием СССР).
— Почему ты не подчинился этому охраннику?
— Откуда я знаю кто он такой и зачем ему мой фотоаппарат?
— У него есть удостоверение.
— Но у него нету полицейской формы, а удостоверение на арабском языке. Может он вор багдадский?
— Но он прав! Иностранцу нельзя здесь находиться и фотографировать стратегическую дамбу.
— Но я не фотографировал ее! Я вообще не вынимал аппарат из рюкзака. Я только купался.
После короткого трехстороннего совещания, решили оставить мой фотоаппарат в покое, при условии, что я не буду вынимать его из рюкзака до самого Хартума. Меня сопроводили на трассу, вписали в машину до базара, а оттуда в две машины я вернулся в университет.
Вечером ехал в Омдураман на вписку, застопил доктора на
