В 1943 году Куленталь уже был в мадридском абвере главной персоной. «Он был чрезвычайно способным человеком, державшим в голове все, что происходило в резидентуре, и стал настолько незаменим, что фактически возглавил ее». Само собой, сослуживцы по абверу завидовали «репутации Куленталя в глазах высокого начальства, уважению, которое оно к нему испытывало». Будучи протеже Канариса, он просто не мог допустить никакой ошибки. В одном конфиденциальном досье он назван человеком, «намного превосходящим всех остальных в Группе I [разведывательной] в Испании и чрезвычайно надежным с политической точки зрения». Сам Гиммлер «удостоил Фелипе личного благодарственного послания за успехи, достигнутые его сетью в Англии». В глазах высшего немецкого руководства Куленталь был «золотым мальчиком» мадридского абвера.
В действительности все было несколько иначе. Отнюдь не будучи большим мастером разведки, Куленталь, скорее уж, олицетворял собой полный провал, пав жертвой одного из самых изощренных обманов в истории шпионажа. О победе в шпионской войне не могло быть и речи — Куленталь способствовал тому, чтобы Германия с треском ее проиграла.
В мае 1941 года испанец Хуан Пухоль Гарсиа лично явился в мадридское отделение абвера и сказал, что намеревается поехать в Великобританию и хотел бы, находясь там, оказывать разведывательные услуги Германии. Вначале Куленталь не проявил энтузиазма: мол, он «очень занят, и посетитель пришел в неудобное время». Пухоль был человек лысый, бородатый, близорукий и определенно странный. Вместе с тем испанец, казалось, питал искреннюю ненависть к британцам и благоговел перед Гитлером. Он сказал Куленталю, что у него есть хорошие контакты в испанской службе безопасности и в британском Министерстве иностранных дел. В конце концов Куленталь согласился с ним работать. Пухоля научили писать симпатическими чернилами, и ему было велено переправлять информацию через испанского военного атташе в Лондоне. Испанец двинулся в путь с пачкой английских денег и с несколькими почтовыми адресами в Великобритании; на прощание Куленталь предостерег его от «недооценки британцев: это опаснейшие враги». Пухоль, сказал немецкий разведчик, должен быть готов оставаться в Великобритании неопределенно долго, потому что «это будет очень продолжительная война».
19 июля Куленталь получил от Пухоля письмо, написанное симпатическими чернилами, где говорилось, что он благополучно прибыл в Англию и договорился с курьером, работающим на гражданской авиалинии, что тот будет перевозить его письма, получая по 1 фунту за штуку, в Лиссабон и отправлять их оттуда, минуя британскую почтовую цензуру.
В действительности Пухоль не поехал ни в какую Англию и находился в Португалии. Это была первая ложь из длинного потока фантастического вранья, которым он потчевал Куленталя. На самом деле Пухоль не был сторонником нацистов. Он родился в 1912 году в либеральной каталонской семье среднего достатка, во время гражданской войны ухитрился повоевать на обеих сторонах (хотя не сделал ни одного выстрела), затем дезертировал, и в нем развилась сильнейшая ненависть к фашизму. В 1941 году он решил начать свою собственную войну. Три раза он обращался к британским представителям в Мадриде, предлагая свои разведывательные услуги, и неизменно получал отказ. Тогда он отправился в абвер, намереваясь вредить немецкой разведке изнутри.
Из Лиссабона Пухоль начал посылать немцам фальшивые донесения, делая вид, что находится в Великобритании. Источниками его информации были путеводители, журналы, взятые в публичной библиотеке, старая карта Великобритании, выпуски новостей, португальское издание под названием «Британский флот» и словарь английских военных терминов. Пухоль ни разу в жизни не был в Великобритании, и это проявлялось в его донесениях. Они были полны элементарных ошибок. Он путался в британской недесятичной денежной системе. Он уверенно заявлял, например, такое: «В Глазго есть люди, готовые за литр вина сделать что угодно» (на самом деле мало кто из тогдашних жителей Глазго соблазнился бы вином — даже если бы его количество мерилось литрами).
Куленталь, однако, верил каждому его слову.
Между тем сообщения Пухоля были прочитаны британскими дешифровщиками. В МИ-5 схватились за головы: что это за нераскрытый немецкий агент, действующий в Великобритании и ничего не знающий о стране?
Наконец в начале 1942 года, после того как жена Пухоля обратилась в американское дипломатическое представительство в Лиссабоне, доморощенный «разведчик» был идентифицирован и секретные службы союзников с некоторым опозданием поняли, что держат в руках настоящее шпионское сокровище. Пухоля перебросили в Великобританию, поселили в надежном месте в Хендоне на севере Лондона и начали вовсю использовать как двойного агента. Его первое кодовое имя Боврил[7] вскоре изменили на более уважительное Гарбо в честь знаменитой актрисы — в знак признания его замечательной способности к перевоплощению.
За три последующих года агент Гарбо послал в Испанию своим немецким кураторам 1399 радиосообщений и 423 письма. Три оперативных работника МИ-5 занимались исключительно этой перепиской, и в фиктивную агентурную сеть Гарбо входило двадцать семь вымышленных персонажей. К отряду субагентов Гарбо принадлежали британцы, греки, американцы, южноафриканцы, португальцы, венесуэльцы и испанцы; одни — как его «крот» в испанском Министерстве информации — были чиновниками, другие — недовольными военными или летчиками; как минимум пятеро были моряками, «завербованными» в разных портах Великобритании. Кроме них, имелись еще коммивояжер, домашние хозяйки, конторские служащие, радиомеханик и индийский поэт, выступавший под псевдонимом Рэгз («Лохмотья») и состоявший в странной арийской организации, которая якобы существовала в Уэльсе. Агенты, действовавшие под началом у Гарбо, не имели между собой ничего общего помимо того, что их не было на свете. Сведения, которые они посылали в Мадрид, были аккуратно составленной смесью неопасных правд, полуправд и неправд. Куленталь с радостью переправлял все это в Берлин, не догадываясь, что его водят за нос. «Мы доверяем Вам абсолютно, — писал он своему великолепному шпиону, льстя самолюбию агента, чьим успехам он был обязан своим быстрым продвижением по службе. — Все Ваши последние действия были превосходны…»
Тексты, которые нацистский куратор получал от Пухоля, были преисполнены напыщенной поэзии. Пухоль никогда не использовал одно слово, если можно было употребить восемь, причем длиннющих, и он окатывал Куленталя потоками лести, смешанной с нацистским пустословием. «Мой дорогой друг и товарищ! — писал Пухоль в своем обычном выспреннем стиле. — Мы два соратника, разделяющие одни и те же идеалы, и мы боремся ради одной и той же цели. Ваши советы, полные здравого смысла и спокойствия, неизменно вызывали и вызывают у меня чувство огромного уважения и восхищения… Этим могут заниматься только люди одухотворенные и целеустремленные, люди, которые следуют доктрине, подлинные воины и отважные борцы. Рост и развитие доверия возможны только между товарищами. Именно так великая Германия стала тем, чем она стала. Именно так сумела она оказать столь огромное доверие человеку, который ею правит: она знает, что это не демократический деспот, а человек невысокого рождения, который всего лишь следовал идеалу…»
Гарбо исписывал страницу за страницей, разнося в пух и прах «демократически-еврейско-масонскую идеологию», призывая немцев напасть на Великобританию («Англию следует взять силой оружия, ее надо атаковать, разрушить до основания, покорить…»); его письма пронизаны трескучей нацистской риторикой: «Я заканчиваю письмо, вскинув руку в салюте и отдавая благоговейную дань памяти всем нашим погибшим».
Куленталь глотал все подряд. «Типично немецкое отсутствие у него чувства юмора в столь серьезных обстоятельствах делало его слепым к нелепостям той истории, которую мы перед ним развертывали». Офицер абвера открыто хвастался своим сверходаренным шпионом по кличке Арабель, который присылал ему совершенно секретную информацию из самого сердца Великобритании. Когда Канарис, глава абвера, приехал в Испанию, Куленталь был «гвоздем программы»; из историй, которые он рассказал, одна особенно позабавила шефа. В марте 1943 года агент Арабель раздобыл ценный справочник по британским военным самолетам, завернул его в жиронепроницаемую бумагу и запек в пироге. Сверху шоколадной глазурью он написал: «Одетте — с наилучшими пожеланиями». К пирогу было приложено письмо, создававшее впечатление, что это подарок от британского моряка его лиссабонской подружке. Куленталь объяснил Канарису, что пирог был оставлен на конспиративной квартире в Лиссабоне с запиской от Пухоля. Куленталь прочел эту записку восхищенным слушателям: «Надпись я сделал собственноручно. Мне пришлось употребить кое-какие продукты, распределяемые по карточкам; они пошли на хорошее дело…
