с объявлением о смерти майора Уильяма Мартина никаких действий предпринимать не следует. Этот офицер был на специальном задании, и никаких упоминаний в общих приказах сделано не будет». Отдел потерь получил краткую директиву: «Вставьте в очередной список потерь следующее: „Капитан на временной основе (исполнял обязанности майора) Уильям Мартин, Королевская морская пехота“. Это должно быть опубликовано как можно скорее». Но не так-то легко оказалось пропихнуть фальшивое объявление о смерти в обход начальства. Позднее медицинская служба ВМС запросила сведения о том, погиб ли майор Мартин в ходе боевых действий, и если да, то как. Флотский юридический отдел захотел знать, оставил ли храбрый майор завещание, «и если да, то где оно находится». Обоим ведомствам было вежливо, но твердо сказано, чтобы они не совали нос куда не надо.
Объявление о гибели майора Уильяма Мартина в ходе несения активной воинской службы появилось в Times в пятницу 4 июня 1943 года. По чистой случайности в том же списке фигурировали имена двух других, реальных военно-морских офицеров, о чьей гибели в результате воздушной катастрофы газета уже сообщала. Немцы, рассудил Монтегю, могли теперь связать смерть Мартина с тем инцидентом. Кроме того, в заметке, размещенной рядом со списком погибших, в котором был упомянут У. Мартин, говорилось о гибели Лесли Говарда, «выдающегося актера театра и кино». Гражданский самолет, в котором летел артист, был сбит немецким истребителем над Бискайским заливом. Не исключено, что тот или иной абверовский информатор совершил зловещую ошибку, приняв самолет Говарда за самолет Уинстона Черчилля, недавно посещавшего Алжир и Тунис. Можно смело предположить, что этой «тяжелой утрате для британской сцены и британского кино» общественность уделила больше внимания, чем скромной гибели военного, о котором никто, кроме горстки шпионов, и не слыхивал.
Страницы Times были тем местом, где все известные люди хотели оказаться после смерти, и можно ли быть мертвее, чем в разделе некрологов этой самой знаменитой британской газеты? Однако известны случаи, когда пресса объявляла человека мертвым, а он между тем был очень даже жив. Так произошло, например, с Робертом Грейвзом, Эрнестом Хемингуэем, Марком Твеном (дважды) и Сэмюэлом Тейлором Кольриджем. В июле 1900 года Джордж Моррисон, пекинский корреспондент Times, прочел в родной газете заметку о своей собственной гибели во время Боксерского восстания. (В некрологе он был назван человеком преданным и бесстрашным. Его приятель заметил: «Чтобы прилично выглядеть, они теперь просто обязаны удвоить ваше жалованье». Они этого не сделали.) Теперь, однако, произошел первый случай в истории газеты, когда она официально объявила умершим человека, который никогда и не был жив.
В конце мая глава британской военно-морской разведки написал в своем секретном дневнике: «Первая немецкая бронетанковая дивизия (численностью около 18 тысяч человек) переводится из Франции в район Салоник». Информации был присвоен гриф «А1». Это было первое указание на крупное перемещение войск, вызванное дезинформацией «Фарш». В одном перехваченном сообщении содержались дальнейшие подробности «мер, принятых для переброски через Грецию в Триполис на Пелопоннесе 1-й немецкой бронетанковой дивизии». Это перемещение представлялось напрямую связанным с информацией, почерпнутой из письма Ная, поскольку Триполис, как отмечает Монтегю, был «стратегической точкой, хорошо подходящей для сопротивления нашему вторжению в район Каламаты и на мыс Араксос». Первая бронетанковая дивизия с ее восемьюдесятью тремя танками участвовала в яростных боях в России, но теперь была «полностью заново оснащена». Находившаяся перед этим, по сведениям британской разведки, в Бретани, дивизия была мощной, закаленной силой, и теперь ее переводили из одной части Европы в другую для защиты от иллюзии.
8 июня Монтегю написал промежуточный отчет о ходе операции «Фарш». «Мы сейчас находимся примерно на полпути между моментом, когда документы ФАРШа попали к немцам, и намеченным днем операции ХАСКИ, и поэтому я подверг рассмотрению нынешний образ мыслей немцев, насколько мы можем о нем судить». Монтегю суммировал сведения из перехваченных сообщений, данные о перемещениях войск, дипломатические толки и информацию от двойных агентов, и все это свидетельствовало о весьма «приятном» ходе событий. «Общая оценка нынешней ситуации дана в послании в адрес Гарбо [от 7 июня]; я вижу из него, что немцы по-прежнему считают нападение на Грецию весьма вероятным и по-прежнему встревоженно ищут место в Западном Средиземноморье, на которое мы намекнули как на цель». Какие бы подозрения ни были у немцев раньше, теперь они, похоже, развеялись: «Вопрос о том, не фальшивка ли это, они поднимали, но не исследовали».
«„Фарш“ уже привел к некоторому распылению вражеских сил и средств. Можно надеяться, что с ростом количества видимых признаков в Восточном Средиземноморье история, которую мы сочинили, будет „подтверждаться“ и все сильнее отвлекать внимание противника от Сицилии, хотя он, разумеется, не может полностью пренебречь укреплением столь уязвимого и непосредственно угрожаемого участка. Операция, судя по всему, уже оказала на противника желаемое воздействие, и по мере нарастания подготовительных усилий к „Хаски“ это воздействие может стать кумулятивным».
Еще оставалось время для того, чтобы «Фарш» потерпел ужасающее крушение, но пока тайная миссия майора Мартина, можно сказать, неслась на всех парах. В своем промежуточном отчете Монтегю писал: «Полагаю, что сегодня, когда „Фарш“ прошел полпути, по-прежнему можно считать, что мы успешно движемся к поставленной цели».
20
«Сераф» и «Хаски»
Билл Джуэлл вел «Сераф» к зазубренному береговому силуэту под завывание ветра, порывами налетавшего на боевую рубку. Было одиннадцатый час вечера, и после жестокого летнего шторма над неспокойным морем висел плотный туман. Джуэлла под зюйдвесткой пробирало холодом. Погода, вспоминал он потом, была «умеренно скверная», но пониженная видимость играла ему на руку.
Вновь «Сераф» подкрадывался в темноте к южному берегу Европы, чтобы оставить в море нечто важное. Вновь субмарина должна была выполнить строго секретное и чрезвычайно опасное задание, и от результата зависела жизнь тысяч людей. Разница между нынешним заданием и предыдущим, которое «Сераф» с успехом исполнил три месяца назад, была в том, что контейнер в трюме лодки на этот раз действительно заключал в себе специальное оборудование: приводной радиомаяк, который должен был направлять крупнейшее из вторжений, что когда-либо обрушивались на берега Сицилии. Сыграв свою роль в тайной подготовке к операции «Хаски», «Сераф» был избран для того, чтобы возглавить нападение как таковое.
Неделей раньше Джуэлла вызвали в штаб-квартиру подводного флота, находившуюся в Алжире, и там он получил боевое задание от своего непосредственного начальника — капитана Барни Фокса: «Тебе надо будет служить ориентиром и поставить маяк для вторжения нашей армии на Сицилию». В заливе Джела в тысяче ярдов от южного берега Сицилии «Сераф» должен был спустить на воду плавучий радиолокационный маяк нового типа. Сделать это надо было за несколько часов до вторжения, намеченного на четыре утра 10 июля. Двигаясь на маяк, эсминцы должны были повести за собой флотилии десантных судов с солдатами американской 45-й пехотной дивизии, которым рано утром предстояло штурмовать сицилийский берег. «Серафу» было поручено оставаться на месте в качестве зрительного ориентира «для передовых сил вторжения» и отойти, когда атака наберет силу. Подводная лодка должна была послужить головным кораблем могучей армады из более чем 3 тысяч грузовых судов, сторожевиков, танкеров, транспортов, минных тральщиков и десантных плавучих средств, на борту которых находилось 1800 тяжелых орудий, 400 танков и 160 тысяч военнослужащих американской 7-й армии под командованием генерала Джорджа Паттона и британской 8-й армии, которой командовал Монтгомери.
На Сицилию, возможно, вторгались чаще, чем во все прочие места на Земле. С VIII века до нашей эры остров атаковали, завоевывали, прочесывали, грабили сменявшие одна другую волны захватчиков: греки, римляне, финикийцы, карфагеняне, вандалы, остготы, византийцы, сарацины, норманны, испанцы, англичане. Но никогда еще Сицилия не переживала такого массированного вторжения. Если операция «Фарш» увенчалась успехом, то союзникам предстояло столкнуться лишь с ограниченным сопротивлением.
