ездили на Красную Горку, откуда были видны вражеские корабли. Первое время они вызывали любопытство с примесью страха, потом страх ушел, а вскоре общество и вовсе потеряло интерес к этому зрелищу. В сентябре 1854 года англо-французские корабли, ничего не добившись, закончили свою бесцельную экспедицию и начали покидать Балтику.
Санкт-Петербургу больше ничего не угрожало, но одновременно с облегчением при уходе вражеского флота из Балтики в столицу пришло известие о высадке 4 сентября главных сил англичан и французов в Крыму. 8 сентября в сражении при Альме союзные войска, имея большой численный перевес, разбили русский VI корпус, которым командовал посредственный военачальник князь Александр Сергеевич Меншиков. Растерявшийся Меншиков отвел свои дезорганизованные войска вглубь Крымского полуострова, к Бахчисараю, не подумав прикрыть Севастополь — главную военную и морскую базу Крыма, которая совершенно не была защищена с суши.
Антирусская коалиция показала направление своего главного удара, и Николай I принял решение выдвинуть гвардию поближе к театру военных действий. Тогда же, в сентябре, началось выступление Гвардейского корпуса в поход, в западные губернии. Действующие полки в составе 1, 2 и 3-х батальонов уходили, а 4, 5 и 6-е вскоре образовали резервные гвардейские полки. История Л.-гв. Финляндского полка доносит картину смотра, который император Николай I сделал полку в Гатчине.
«Наконец, 12 сентября в 9 часов утра, полк приветствовал государя императора Николая Павловича и получил от его величества напутственное благословение.
Государь в сопровождении великих князей и свиты объехал вдоль фронта полка, выстроенного побатальонно на плацу Гатчинского дворца; затем был отслужен, в высочайшем присутствии, напутственный молебен, после которого полк прошел церемониальным маршем.
Бомбардировка Севастополя союзным флотом. Рис. 1850-х гг.
Английские солдаты в Крыму. Фотография 1854 г.
Бывшие в то время в полку рассказывают, что смотр этот был непохож на другие; он особенно как-то был грустен и уныл. Привыкшие видеть своего государя олицетворением энергии, силы и бодрости, замечали следы усталости и озабоченности в лице его величества, и невольно поддались печальным предчувствиям разлуки; и действительно, состояние духа не обмануло их — это был последний смотр государя, последнее «ура», которым старики усачи встретили и проводили своего императора. В строю Роты Его Высочества был дворцовый гренадер, 70-летний старик Ануфриев, служивший когда-то в Л.-гв. Финляндском полку и пожелавший идти в поход вместе со своими молодыми однополчанами. При прохождении церемониальным маршем он был вызван императором Николаем Павловичем, милостиво обласкан и удостоен царского поцелуя».[238]
Война в Крыму разгоралась. Немедленно при получении известия об альминском сражении находившиеся в Севастополе адмиралы В.А. Корнилов и П.С. Нахимов, генерал Э.А. Моллер и инженер- подполковник Э.И. Тотлебен подняли весь гарнизон и мирное населении города и в считанные дни возвели земляные бастионы. Корабли Черноморского флота, победившие турок при Синопе, но неспособные противостоять винтовому флоту «союзников», вошли в Севастопольскую бухту. Наиболее старые из них были затоплены у входа в нее, чтобы не пропустить врага на рейд. Их экипажи и артиллерия усилили гарнизон города. 14 сентября «союзники» вышли к Севастополю. Не решившись на штурм, они обложили город с юга и приступили к осадным работам. Началась одиннадцатимесячная героическая эпопея Севастопольской обороны.
13 октября в Крыму состоялось сражение при Балаклаве — войска Меншикова, усиленные прибывшими частями Дунайской армии, имели целью отвлечь внимание «союзников» от Севастополя. Разбив турок и англичан, русские взяли 11 английских орудий. В ответ на это английская легкая кавалерийская бригада лорда Кардигана провела лихую и самоубийственную атаку на русские орудия, которая стала легендарной. Русские уланы ударили во фланг и изрубили англичан, а брошенный на помощь английской бригаде французский конноегерский полк был остановлен русской пехотой, которая бросилась на кавалерию в штыки. Русский историк с горечью восклицает: «Вся Европа изумлялась отваге легкой бригады Кардигана, но ведь и наши уланы — бугцы и одесцы — изрубившие эту знаменитую бригаду, как будто тоже неплохи!»[239]
Внутренний вид одной из батарей Малахова кургана в Севастополе. Рис. В. Тимма. 1855 г.
24 октября в сражении при Инкермане русские войска сумели снова разбить англичан, несмотря на потери от огня английских нарезных ружей, но и сами были разбиты французами. Потери, как и при Балаклаве, были с обеих сторон примерно равными, но англичане и французы, страшась общественного мнения своих стран, занижали свой урон. Осада Севастополя продолжалась. После Инкермана «союзникам» пришлось воздвигать укрепления и против полевой армии русских. Русские солдаты и матросы проявляли чудеса героизма, постоянно совершенствуя свою оборону и тревожа противника вылазками. Вся Россия переживала за Севастополь, и восхищалась мужеством и стойкостью его защитников. Этот город стал главным центром войны и приковал к себе все основные вражеские силы.
Русское общество пробуждалось. «Чувствовалось, что возбуждение охватило все уголки России и потребует какого-то выхода. Народ до того был наэлектризован, что готов был пожертвовать всем своим достоянием по первому требованию царя… И многие удивлялись уступчивости государя… Между ним и Россией стояла стена ближайших его сотрудников, в которых он уже переставал верить, но которые все- таки не дали государю почувствовать настоящие биение пульса его народа, столь схожего с мыслями и волей самого царя».[240]
Новый 1855 год в Петербурге встретили грустно. На Кавказе русские били турок, в Крыму армии «союзников» завязли под Севастополем, неся большие потери от русского огня и вылазок, от холода и болезней. По иронии судьбы, представители «культурной» Европы, приехавшие бороться с русскими «варварами», сами за эту «крымскую зиму» приобрели варварский вид. Англичане перестали бриться и отпустили длинные бороды, спасаясь от холода, завернулись в местные допотопные одеяния из овечьих шкур. Правительства Англии и Франции, присылая в Крым все новые войска на смену убитым и умершим, продолжали опустошать свою казну колоссальными военными расходами, не зная, как выйти из этой бесславной авантюры и сохранить лицо. Но и Россия пока не видела перспектив победы в этой мировой войне. «Канальство» австрийцев продолжалось, и весь мир был против русских. После побед в наполеоновских войнах и всех войнах николаевского царствования, после уверенности в непобедимости русской армии, в силе и могуществе Российской империи, над Россией впервые за много лет замаячила тень поражения. Русская армия не могла выгнать англичан и французов из Крыма, поскольку с начала войны потеряла инициативу, страдала от отсутствия хороших полководцев, и все ее действия сводились к исправлению ошибок и стратегических просчетов начальства. Придворная элита и образованные слои общества слишком любили и уважали Запад, чтобы по-настоящему сплотиться за Родину против врага. Воля генералов была как будто скована прежними представлениями о Европе, с которой нужно жить в мире. Решительность передовых военачальников, героизм солдат и офицеров вызывали восхищение, но пока не могли переломить хода войны.
Англичане в Крыму зимой 1854–1855 гг. Фотография
Пораженческие мысли общества того времени вполне выражает статья Петра Александровича Валуева, действительного статского советника и Курляндского гражданского губернатора, будущего министра, написанная через полгода после кончины Николая I, когда еще шла война, и Севастополь держался из последних сил. Есть в ней и такие горькие слова:
«Наши корабли потоплены, сожжены или заперты в наших гаванях. Неприятельские флоты безнаказанно опустошают наши берега. Неприятельские армии безнаказанно попирают нашу землю, занимают наши города… Друзей и союзников у нас нет. А если есть еще друзья, то малочисленные, робкие,
