На следующий год безымянный американский джентльмен писал из Каира адмиралу сэру Александру Боллу, губернатору Мальты, что «у Египта нет хозяина… Он должен обрести нового, и первый, кто явится, будет встречен с радостью».
Этим первым суждено было стать не англичанину и не французу, а представителю расы, которая до сих пор не упоминалась в этой книге. Принято считать, что он был албанцем. Его звали Мухаммед Али.
Мухаммед Али родился в 1769 г. в Кавале, в Восточной Македонии. После смерти отца его воспитывал правитель этого города. В восемнадцать лет он женился на одной из родственниц градоправителя, которая родила ему пятерых детей (от других женщин у него было еще девяносто). По-видимому, несколько лет он занимался прибыльной торговлей табаком, затем поступил в армию Османской империи. Дослужившись до относительно высокого чина, он наконец попал под начало великого визиря, воевавшего в то время с французами. Пока европейцы оставались на земле Египта, он весьма храбро сражался с ними, но после их ухода его албанский полк, которым командовал некий Таир-паша и который являлся чуть ли не единственной дисциплинированной частью, поднял восстание.
Нет оснований считать, что Мухаммед Али лично организовал мятеж — такие бунты не получавших жалованья солдат достаточно часто происходили в истории Османской империи, — однако после убийства Таира он быстро взял ситуацию под контроль и с помощью разного рода интриг добился того, что султан назначил его в 1805 г. вице-королем Египта. В последующие сорок пять лет он управлял страной фактически как диктатор, ликвидировав последние остатки мамлюкского владычества, экспроприировав собственность прежних землевладельческих слоев и беспощадно подавив последовавшие за этим восстания. К 1815 г. почти все обрабатываемые земли вдоль берега и в дельте Нила оказались национализированы, доходы от сельского хозяйства шли напрямую в его сундуки. Он значительно усовершенствовал столь важную для этой страны систему ирригации и велел разводить новые культуры — особенно хлопок, — которые обещали высокую отдачу. Мухаммед Али также создал флот и значительную армию, набирая ее из местных крестьян, но командные должности в ней занимали турки и другие иноземцы. Поначалу он должен был осуществлять волю султана, подавляя восстания в Аравии и Греции; позднее, уже в собственных интересах, он вторгся в Судан и также добился успеха.
Мухаммед Али прожил до 1849 г. Но пока куда более выдающийся человек привлекает наше внимание.
Глава XXIV
ЕВРОПЕЙСКОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ
Наполеон Бонапарт потерпел неудачу в Египте, но в то же время в Европе одерживал успех за успехом. В декабре 1804 г., в Париже, в присутствии папы Пия VII, он возложил себе на голову императорскую корону; через пять месяцев, в мае 1805 г., короновался вторично в Миланском соборе, на сей раз — позабыв о своих маленьких итальянских республиках, бывших лишь мошеннической уловкой, — в качестве короля Италии. Решив использовать для церемонии древнюю железную корону Ломбардии, в течение столетий являвшуюся собственностью Священной Римской империи, он нанес смертельное оскорбление австрийскому императору Францу, который вследствие этого присоединился к союзу, образованному Британией и Россией за неделю до этого.
Укрепив, таким образом, свою власть над завоеванными прежде территориями, Наполеон теперь начал новую кампанию против Австрии, и Великая армия ликовала, когда 20 октября 1805 г. австрийская армия численностью 33 000 человек капитулировала под Ульмом. По иронии судьбы прямо на следующий день Нельсон разбил франко-испанский флот при Трафальгаре (и получил в миг победы смертельную рану). Но даже столь масштабная катастрофа стерлась из памяти императора всего шесть недель спустя, когда 2 декабря его армия численностью 68 000 человек одержала триумфальную победу над объединенными силами австрийцев и русских, насчитывавшими 90 000, при Аустерлице в Моравии. На следующий день после Рождества по условиям договора, подписанного в Пресбурге (ныне Братислава), Австрия обязывалась возвратить Франции среди прочего все венецианские территории, полученные ей в 1797 г. по Кампоформийскому договору; они должны были, вкупе с побережьями Истрии и Далмации, стать частью нового наполеоновского Итальянского королевства.
Император отказался включить в Пресбургский договор какие бы то ни было соглашения, связанные с судьбой неаполитанских Бурбонов; более того, в день подписания документа он объявил о своем намерении «сбросить с трона эту преступницу, которая столь бесстыдно попрала все то, что люди почитают священным». Этот вердикт, вынесенный им в адрес Марии Каролины, мог показаться чересчур суровым; следует, однако, отметить, что договор о нейтралитете, заключенный Наполеоном с Неаполем несколько раньше в том же году, не помешал ей обратиться к своим союзникам с просьбой о помощи, и ближе к концу ноября 1805 г. не менее 13 000 русских вместе с 7000 британских военных с Мальты высадились на берег Неаполитанского залива. К ним присоединились несколько тысяч неаполитанцев, и к середине декабря объединенная армия продвинулась до границы Папской области. Но затем пришла новость об Аустерлице и экспедиция внезапно и преждевременно завершилась. Сама идея ее была в корне плоха, так как, отправив войска в поход, королева сыграла на руку императору. В выпущенной впоследствии прокламации, адресованной своей армии, он имел основания написать: «Будем ли мы впредь доверять двору, не имеющему представления о том, что такое верность, честь, разум? Нет, нет! Правление неаполитанской династии прекратилось: ее существование несовместимо с миром в Европе и честью моей короны».
Конечно, правление династии не прекратилось; этого не случилось и через полстолетия. Однако она не могла выстоять перед лицом французской армии численностью 40 000 человек, двигавшейся в тот момент через Папскую область[313] в Южную Италию под командованием маршала Массена, причем личным представителем Наполеона в ней состоял Жозеф Бонапарт. 11 февраля 1806 г. королевская семья во второй раз бежала, дабы перенести тяготы зимы в Палермо, а 14 февраля, под проливным дождем, французская дивизия под командованием генерала Партуно вошла в Неаполь. Никто не оказал сопротивления. Семь лет назад лаццарони дрались за свой город как тигры и устроили ужасающую резню, на сей же раз они проявили безразличие и вялость и не протестовали, когда на следующий день Жозеф Бонапарт торжественно прошествовал по городу и устроил себе резиденцию в королевском дворце. В том же году, согласно указу императора, Жозеф был провозглашен королем.
«Если взять Неаполь, то падет все», — написал Наполеон брату вскоре после вторичного бегства королевской семьи. Однако он — уже не в первый раз — недооценил врага. Калабрия оказалась весьма крепким орешком. 1 июля 1806 г. британские войска из Палермо под командованием генерала сэра Джона Стюарта, состоявшие из 4800 пехотинцев и 16 пушек, высадились на восточном побережье Калабрии, а три дня спустя атаковали французские силы близ деревни Майда и после жестокой штыковой атаки обратили их в бегство. Победа была встречена с энтузиазмом, причем ее приветствовали не только в Италии, но и в Англии, где память о месте сражения до сих пор жива, отразившись в названии долины Майда.[314] К несчастью, после того как героическое сопротивление города Гаэта завершилось капитуляцией, а Массена решил сосредоточить против Стюарта значительно большие силы, генерал был вынужден в сентябре отплыть вместе со своими войсками. Это означало переход к партизанской войне с обычными жестокостями, чинимыми обеими сторонами. Калабрийцы не питали глубокой привязанности к испанским Бурбонам, однако находили, что они несравненно лучше, нежели французские оккупанты; кроме того, разве папа не отказался признать Жозефа Бонапарта королем? И когда началась драка, местные крестьяне не упускали случая ответить ударом на удар.
Что до Сицилии — острова, которым самовластно правили король Фердинанд и королева Мария Каролина, — то, вероятно, перспектива ее завоевания не слишком беспокоила Массена. Нельсон погиб; королевской семье по прибытии оказали куда более прохладный прием, нежели во время предыдущего посещения острова. Сицилийцы к этому моменту успели слишком хорошо узнать своих повелителей и отлично понимали, что король видит в их острове только охотничий заповедник и случайное пристанище. В Палатинской капелле в Палермо он даже уничтожил несколько великолепных мозаик XII в. просто-напросто
