выращивания здесь таких торговых культур, как хлопок и табак. Они сами трудились на земле вместе с работниками, привезенными из Англии на условиях временной кабалы, дополнительно привлекая местных жителей и немногочисленных африканцев. К последним относились практически так же, как и ко всем другим, кто был связан срочным договором, и через семь лет обычно получали свободу. Далеко не райский остров для африканцев, Барбадос представлял собой расово смешанное сообщество, имевшее статусные отличия, но не закреплявшее право абсолютного господства за европейцами.
В 1640–е годы эта ситуация, как и чуть ранее ситуация в Бразилии, резко изменилась в результате знакомства плантаторов с сахарным тростником. Те, кто выращивал тростник, быстро обогнали соседей, табаководов и хлопководов, и начали скупать мелкие наделы, чтобы в конечном счете занять весь остров. Они испытывали потребность в рабах, на которую с большой охотой откликнулись голландские торговцы и недавно образованная Королевская Африканская компания. За период между 1640 и 1700 годами на остров завезли 134 тысяч африканцев, составивших через какое?то время 70 процентов всего островного населения — 70 процентов, целиком и полностью сегрегированных отхозяев– британцев.
Ситуацию, в которой все белые были свободными, а все африканцы рабами, вскоре закрепили законодательно, и эти новые законы стали моделью для остальной Америки.
К 1670–м годам, в условиях абсолютной подконтрольности английскому военно–морскому флоту всего Карибского бассейна и северной Атлантики. Барбадос, ежегодно отправлявший в Англию 15 тысяч тонн сахара, сделался богатейшим островком мира. Сахарное поветрие вскоре охватило и другие территории — на Ямайке к 1740 году жили 10 тысяч белых хозяев, эксплуатирующих труд 100 тысяч африканских рабов на 400 плантациях; к 1770–м годам число рабов увеличилось до 200 тысяч, а число плантаций — до 775. Такая ситуация приносила барыши и плантаторам, и перевозчикам, и британским инвесторам, базировавшимся главным образом в Лондоне, Ливерпуле и Бристоле. Бристольские купцы, помимо покрытия затрат на суда и экипажи, вкладывавшие 150 тысяч фунтов в год в прибыльное дело транспортировки рабов и сахара, позволили Бристолю в 1730 году обогнать Лондон в качестве главнейшего невольничьего порта Британии. Мало того, что на работорговле были построены прекрасные улицы георгианского Бристоля и Бата, сама структура британского общества изменилась с возвышением нового слоя знати — разбогатевших на сахаро- и работорговле мелких землевладельцев (эти социальные перипетии позже увековечит в своих романах Джейн Остин). В начале XVIII века в Британии было мало тех, кто сомневался в моральной оправданности рабовладения или в его согласии с христианством — прибыли были слишком высоки, а жестокость существовала вдали от взоров обходительного британского общества. Купеческое сословие охватила настоящая карибская лихорадка — Вест–Индия обеспечивала неиссякаемый источник богатства, а остальное не имело значения.
Подобно испанцам и португальцам далеко на юге, англичане в Северной Америке упорно пытались сделать колонии рентабельными аграрными хозяйствами. Здесь африканцы трудились на фермах плечом к плечу с европейцами, и отсутствовало формальное различие между работниками по цвету кожи. Но затем не покладавшие рук колонисты открыли для себя еще одну культуру, активный спрос на которую возник в Европе недавно. Хотя табак, американский эндемик, возделывался в мелких количествах уже давно, в конце XVII века новые табачные плантации стали появляться повсюду и потребовали столько рабочей силы, сколько в Вирджинии и обеих Каролинах было не найти. Табачные плантаторы обратили свои взоры на работорговцев Карибского региона, и те сумели максимально удовлетворить их потребности. К примеру в списках временно закабаленных работников вирджинской плантации Ширли, основанной в 1613 году в 1620–х годах числились как европейцы, так и африканцы. К 1660–м годам за ее владельцем было закреплено кабальное «душевое право» на трех чернокожих рабочих, а в конце XVIII века на плантации жили и работали 134 раба — половине из которых не исполнилось и 16 лет. К этому времени структура и содержание жизни колоний переменились: табачные плантации безоговорочно преобладали над остальными, а с относительным равноправием рас было покончено. На табачных плантациях существовала жесткая стратификация: определенные расы выполняли определенные типы работ. Поскольку отсутствие крестьянской рабочей силы, привязанной к земле обычаем и законом, заставляло землевладельцев искать иные источники труда, плантаторство, этот коренной институт американского Старого Юга, стало решением их проблемы.
На необъятных сахарных плантациях Карибского бассейна рабы трудились огромными группами, и контакт между европейцами и африканцами, между белыми и черными, сводился к минимуму. Табачные плантации Вирджинии уступали им по масштабу: группы, а затем и семьи рабов трудились под началом владельца–хозяина, а на рабынь были возложены заботы по домашнему хозяйству Ввоз невольников в район Чесапикского залива прекратился примерно в 1750 году, и непрерывная потребность в рабочей силе удовлетворялась за счет внутреннего прироста рабского населения. Африканцы превращались в афроамериканцев, имевших несколько поколений американских предков и находившихся в постоянном, пусть и жестко регламентированном, контакте с белой европейской культурой. В среде североамериканского чернокожего населения зародилась новая культура — отчасти африканская, отчасти европейская, однако прежде всего носящая следы уникальной ситуации своего возникновения.
Временем процветания для Вирджинии и обеих Каролин стал XVIII век: строительство роскошных плантационных и городских усадьб шло полным ходом, финансируемое за счет выручки от возделываемых рабским трудом табака, кофе и риса. В 1803 году недавно обретшие независимость Соединенные Штаты ратифицировали договор с Францией, ставший известным как Луизианская покупка, и завладели правами на обширную территорию бассейна Миссисипи — география Америки, еще надавно представлявшей собой ряд прибержных колоний, начала приобретать очертания страны континентального охвата. Европейские поселенцы, уже проникшие по следам Дэниела Буна и других первопроходцев в Кентукки, а затем в Теннесси, после 1803 года хлынули в Алабаму, Миссисипи и Луизиану.
В 1793 году Илай Уитни изобрел машину, которая изменила экономику южных штатов. Его хлопкоочиститель отделял семена и грязь от волокон со скоростью, равной скорости 200 пар человеческих рук. В то же самое время в Ланкашире вовсю строились новые ткацкие предприятия, способные обрабатывать огромные количества сырца, чтобы удовлетворять потребности расцветающего мирового рынка хлопчатобумажных тканей. Поселенцы вскоре обнаружили, что хлопок идеально подходит для полутропического климата Птубокого Юга, — это была еще одна высокоприбыльная товарная культура, которая требовала огромного количества живой силы. Поскольку ресурсы рабского труда и готовая система хозяйствования существовали под рукой — на вирджинских и ка- ролинских плантациях, — и методы, и людские массы Старого Юга начали перемещаться через полконтинента, чтобы заставить работать новое золотое дно. В 1802 году Америка экспортировала табака на 6 миллионов долларов и на 5 миллионов долларов —хлопка; к 1830 году эти показатели, соответственно, составляли 6 и 30 миллионов; к 1860— 16 и 192 миллиона (к тому времени США производили три четверти мирового объема хлопка).
Перемена в общественных настроениях в Британии привела к отмене атлантической работорговли в 1807 году (Соединенные Штаты последовали примеру в 1808 году), однако это послужило сигналом к началу крупнейшей принудительной миграции рабов внутри Америки. Между 1810 и i860 годами около миллиона рабов официально переправили через границы штатов на запад и юг, еще большее количество перемещалось внутри каждого штата. В ходе этого жестокого переселения членов семей, друзей и возлюбленных, которые поколениями росли вместе на «родных» плантациях, насильственно разлучали по первому желанию хозяев, продавцов, агентов, перевозчиков и покупателей. В 1846 году Элвуд Харви случайно очутился на аукционе в Вирджинии, где происходила закупка рабов для южных рынков. Хозяин пообещал своим рабам, рожденным здесь же, в поместье, где устраивался аукцион, что ни они, ни их дети не будут проданы или разлучены — но вскоре выяснилось, что хозяин обманул: «Когда их уму открылась ужасная правда о том, что они будут проданы, что ближайшие родственники и друзья будут разлучены, это вызвало неописуемые муки. Женщины хватали младенцев и с криками бежали в хижины. Дети прятались за хижинами и деревьями, а мужчины стояли с выражением немого отчаяния на лицах… Во время продажи вся округа оглашалась воплями и стенаниями, от которых у меня разрывалось сердце».
Сама транспортировка была жестоким, унизительным и опасным для жизни
