прегрешения сокрушили главу мою! Ты, господи, оставляешь нас за наши грехи, но мы к тебе взываем, беря вот это речение: „Не остави нас и не отступи от нас“. Суди, господи, оби-дящих меня, помешай борющимся со мною, возьми меч и щит и стань на помощь мне. Дай мне победу над противниками, пусть и они познают славу твою!». И снова подошел он к образу пречудной царицы богородицы, который написал евангелист Лука при жизни своей, и стал в умилении к пречистому образу взывать, говоря: «О чудотворная царица и богородица! Всего рода человеческого путеводительница! Через тебя, госпожа, мы познали истинного бога, господа нашего Иисуса Христа, воплотившегося и родившегося от тебя. Не отдай же, госпожа, на разорение города этого поганому Мамаю, да не осквернит святых твоих церквей, и моли сына своего, господа нашего, творца и создателя, пусть он даст нам свою помощь, пусть смирит сердце наших врагов, и пусть не будет рука их высока. И свою помощь подай нам, и нетленный свой покров* дай нам, пусть мы в него облечемся, чтобы не бояться нам ран. На тебя, владычица, надеемся, что ты будешь молиться сыну своему, ведь мы твои рабы. Ведь ты, госпожа, бога родила, но твои родители, как и мы, внуки Авраамовы. Я знаю, госпожа, что ты поможешь нам против наших врагов, которые тебя не исповедуют, богородица, а мы на твою помощь надеемся, и я иду на подвиг против безбожных печенегов. Да будет тобою умолен сын твой и наш бог!». И снова пошел он к блаженному чудотворцу Петру, и с любовью припал ко гробу святого, и сказал: «О чудотворный святитель! По милости божией ты непрестанно совершаешь чудеса. Сейчас же настало время тебе молиться за нас к общему для всех владыке. Сейчас нам предстоят страшные события — супостаты безбожные на меня, твоего всегдашнего раба, крепко ополчились и на город твой Москву вооружаются. Тебя нам бог явил и последующему нашему роду, тебя он как свечу зажег на свещнице высокой. Тебе подобает о нас молиться, чтобы не пришла на нас рука нечестивых и не погубила нас. Ты наш предводитель и страж, а мы твои рабы и твоя паства».
Кончив молитву, он поклонился архиепископу. Архиепископ благословил его и отпустил, осенив его крестным знамением, и послал быстро все духовенство и клир во Фроловские ворота, и в Никольские, и в Константино-Еленинские* с живоносными крестами и с чудотворными иконами — чтобы каждый воин был благословлен.
Князь же великий Дмитрий Иванович с братом своим князем Владимиром Андреевичем пошли в церковь небесного воеводы архистратига Михаила,* поклонились земным поклоном святому образу и приступили ко гробам православных князей, прародителей своих, и сказали: «Хранители истины, поборники православия! Если вы имеете дерзновение к богу, молите его о нашем горе, потому что великое нашествие угрожает нам и чадам нашим. Теперь подвизайтесь вместе с нами!». И, сказав так, вы* шли из церкви.
Княгиня же великая Евдокия,* и княгиня князя Владимира,* и княгини других православных князей, с воеводскими женами тут стоят, и
многое множество народа, мужья и жены, их провожающие, в слезах и в воплях сердец своих не могущие слова сказать. Княгиня великая Евдокия прощальное лобзание дала великому князю. Князь великий сам едва удержался от слез, но не дал себе заплакать — ради народа и, горько плача в сердце своем, но утешая великую княгиню, сказал: «Когда с нами бог наш — кто против нас!». И прочие княгини и боярыни также облобызали князей и бояр и возвратились вместе с великой княгиней.
А князь великий вступил в свое золотое стремя, сел на своего лучшего коня. Солнце на востоке ясно сияет ему и путь ему указывает. И вот тогда, как соколы с золотых колодок слетали, так из каменного города Москвы выехали князья белозерские, особо своим полком. Прекрасное зрелище — предстояло им защитить лебединую стаю.
Князь великий Дмитрий Иванович послал брата своего Владимира Андреевича дорогой на Брашево, то есть Деревенскою, а сам князь великий пошел на Котел. Спереди ему солнце приятно греет, а за ним ветерок кроткий веет. Они потому разделились с братом своим, что не уместиться им было на одной дороге.
Княгиня же великая Евдокия со своей снохой и со всеми княгинями и с воеводскими женами взошла в златоверхий терем свой на берегу и села на рундуке* под южными окнами. И вот в последний раз видит она великого князя. А слезы у нее льются, как речная быстрина. Бьет она руками себя в грудь и говорит: «Господи боже великий, посмотри на меня грешную и смиренную, удостой меня снова увидеть государя моего, славнейшего среди людей, великого князя Дмитрия Ивановича. Дай же ему, господи, помощь от крепкой твоей руки победить противника и не сделай, господи, так, как было несколько лет назад, когда была битва на Калках* между христианами и язычниками. От такого спаси нас и помилуй! Не дай, господи, погибнуть нам и остальным христианам, да славится имя твое святое! И от Калкской битвы до Мамаева побоища лет 160.* И с тех пор Русская земля скорбит. И ни на кого у нас нет надежды, только на всевидящего бога. А я имею двух отпрысков еще малых — Василия и Юрия.* Если поразит их жар и солнце с юга, или ветер повеет на них, с запада на обоих, стерпят ли они? Что я сделаю? Дождаться бы им, господи, отца их в добром здоровье, и тогда земля их спасется, и они будут царствовать вовеки!».
Князь великий взял с собою десять мужей из сурожан,* то есть купцов, чтобы они были свидетелями. Если что-то случится и господь бог поможет, то они расскажут в дальних странах, ведь они известные путешественники: первый — Василий Капица,* второй — Сидор Алферев,* третий — Константин Болк,* четвертый — Козьма Ковыря,* пятый — Семен Антонов,* шестой — Михаил Саларев*, седьмой — Тимофей Весяков,* восьмой — Дмитрий Черный,* девятый — Иван Ших,* десятый — Дмитрий Сараев.*
Завеяли тогда ветры по великой дороге широкой, и поднялись тогда великие князья, а за ними русские князья, и бояре, и дети боярские, идут
поспешно, как будто для того, чтобы медовые чары пить, вкушать виноградных гроздий, хотят добыть чести и славного имени. Завеял ветер великий, а в нем громы немалые. Стук стучит, гром гремит на ранней заре: князь Владимир через реку перевозится на красном перевозе в Боровске.
Князь великий пришел в Коломну в субботу, на память святого отца Моисея Мурина.* А тут уже были многие ратники и воеводы и встретили великого князя на речке Сиверке.* Епископ же Евфимий* встретил его в городских воротах с живоносными крестами и со всем клиром, и осенил его крестом, и молитву сотворил: «Спаси, боже, люди твоя», и вошли они в церковь. И тут князь великий многих князей и воевод позвал к себе вкусить с ним хлеба. Но, оставив это, на прежнее возвратимся.
Тогда был Великий Новгород независим, не было над ним государя, когда произошла победа Донская. Новгородцы тогда владели сами собой. Воинства же тогда отборного и опытного было восемьдесят тысяч, и с многими странами жили они в мире благодаря своей храбрости. Много раз бывало, что приходили на них немцы и литва на их окраины, желая завоевать землю их, а они, выйдя против них, их побивали и с позором прогоняли. Сами новгородцы жили в великой славе, много богатства накопили. Окормлялись они святой Софией, Премудростью Божией, и заступлением пресвятой борогодицы, и молитвами угодника божьего Варлаама чудотворца,* бывшего игуменом в монастыре святого Спаса на Хутыни, и архиепископа Великого Новгорода и Пскова Евфимия.*
Послушайте вот что, братья. Когда пришли из степи вестники к великому князю Дмитрию Ивановичу, что поганый царь Мамай идет покорить землю Русскую с огромным войском, и услышал великий князь, что Ольгерд Литовский и Олег Рязанский присоединились к Мамаю, князь великий тогда сильно опечалился, и все государство Московское пришло в смятение от внезапного нашествия. Князь великий Дмитрий Иванович возложил на господа печаль свою, и отверг от себя всякую сердечную скорбь, и велел всему своему войску собираться, желая вскоре выйти навстречу безбожному Мамаю и пострадать за веру христианскую, чтобы тот не успел покорить землю Русскую. Тогда были в Москве купцы новгородские с товаром — Микула Новгородец, Иван Васильев Усатый, Дмитрий Ключков,* и иные многие купцы были там для торговли. И, услышав обо всем, что случилось в Москве, о нашествии безбожников, возвратились в Новгород Великий и придя рассказали посадникам все, что слышали и видели в Москве, и о великой скорби князя великого Дмитрия Ивановича. Услышав все это от своих купцов про великого князя Дмитрия Ивановича, новгородские посадники огорчились и пошли к епископу своему Евфимию, поклонились ему в землю и сказали ему: «Знаешь ли, господин, отче честный, как ополчились на великого князя Дмитрия Ивановича Московского и на все православное христианство? Как царь Мамай идет покорить землю Русскую, и веру православную осквернить, и церкви божии разорить? И эти безумцы, князья Ольгерд Литовский и Олег Рязанский, присоединились к Мамаю в гонении на веру христианскую. Мы же, господин, отче, слышали от своих купцов, которые были в Москве и сейчас пришли и возвестили нам это».
Услышал архиепископ новгородский Евфимий, что великое гонение начинается против христиан,
