сродство этих событий в сознании рассказчика. Вот он говорит, что хирурги устроили ему «резню» (carneceria: § 2), а инквизиторы, по слухам, собирались учинить «расправу» (carneceria) над ним и его товарищами (§ 58). Это ясно видно и в § 33, где рассказчик, напрямую связывая друг с другом два случая, грозивших ему смертью, дважды почти дословно повторяет одну и ту же вводную фразу: «по его суждению и по мнению многих» [290].
Но, может быть, наиболее примечателен другой случай. Хорошо известен девиз Общества Иисуса: «К вящей славе Божией» (лат. Admaiorem Deigloriam, ucn. A la mayor gloria de Dios). С этим девизом лексически сопоставимы несколько мест из «Автобиографии». Вот в § 14 говорится, что Иньиго хотел совершать подвиги аскезы, «поскольку их совершали святые во славу Божию» (a la gloria de Dios); § 36: «что служило бы к вящей славе Божией» («1о que mas fuese gloria de Dios»); § 57: «Находясь в Алькале, он занимался преподанием духовных упражнений и разъяснением христианского вероучения, принеся тем самым <добрый> плод во славу Божию»; § 85: «это послужит к вящей славе Божией». В этих и подобных местах, несомненно, воспроизведены слова самого святого [291].
На первый взгляд может показаться, что стиль рассказчика «Автобиографии» безыскусен и однообразен. Так полагал, очевидно, Георг Миш — во всяком случае, именно это впечатление остаётся от его слов, приведённых выше. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что это не совсем верно. Сухая регистрация событий перемежается в «Автобиографии» с попытками описать неописуемое (мистические видения и озарения), просторечные интонации соседствуют с учёным латинизмами, прикровенная патетика соседствует с замечательными по своей вдохновенной силе афоризмами [292].
Время от времени повествование сдабривается юмором и иронией. Конечно, св. Игнатий — отнюдь не Сервантес и уж тем более не Рабле [293], так что разговоры о «карнавале» и «смеховой культуре» здесь едва ли уместны. Но и ему не был чужд юмор всех оттенков: от беззлобного подтрунивания над другими [294] и над самим собой [295] до язвительного сарказма [296] . А какой обескураживающий и многозначительный комический эффект производит эпизод с товарищами св. Игнатия (§ 69), оставшимися сидеть подле распахнутых дверей тюрьмы, из которой бежали все заключённые, кроме них!
Вполне понятно, что все эти стилистическо-интонационные особенности «Автобиографии» должны быть переданы и в переводе. Поэтому в заключение уместно будет обсудить и этот, отчасти художественный, аспект.
VI. Русский перевод «Автобиографии»: задачи и предлагаемые решения
Его весьма настойчиво убеждали взять себе в спутники одного человека, поскольку паломник не знал ни итальянского языка, ни латинского, и говорили, как сильно поможет ему этот спутник
(«Автобиография», § 35)
К настоящему времени «Автобиография» св. Игнатия Лойолы переведена по меньшей мере на 18 языков, в том числе и на такие «экзотические», как арабский [297], китайский [298] и тайский [299]. Общее число её изданий подсчитать затруднительно, поскольку постоянно выходят в свет новые, в том числе и на тех языках, на которые она уже давно была переведена. По самым скромным оценкам, общее число изданий, видимо, приближается к пятидесяти.
Русскому читателю здесь (как и во многом другом) повезло куда меньше. До сих пор по-русски можно было прочесть лишь современную биографию святого, ориентированную на широкого читателя, да и то доступную лишь в отрывках [300]. Кроме того, ни одна биография, даже самая полная и пространная, не сможет заменить небольшого по объёму, но чрезвычайно важного текста, который принято называть «Автобиографией» св. Игнатия.
Теперь — несколько слов о предлагаемом русском переводе. Пойдём от более простого, дробного и, так сказать, «низменно го» к более утончённому, целостному и «возвышенному».
Прежде всего следует сказать о транскрипции иноязычных имён, фамилий, топонимов и т. п. В очередной раз приходится посетовать на нашу родную кириллицу, доставляющую столько хлопот при решении подобных задач. Хорошо тем, кто пользуется латиницей: переписал фамилию — и читай, как тебе вздумается! А как быть нам, если мы хотим, например, справиться о том или ином персона же в каком-либо издании, пользующемся латиницей?
Возьмём один из простейших случаев такого рода. В «Автобиографии» упоминается донья Исабель Росер, покровительница и ученица св. Игнатия. Но можно ли отыскать её фамилию (казалось бы. совсем не сложную) в каком-нибудь словаре или указателе на любом языке, использующем латиницу, если исходить лишь из кирилличной транскрипции этой фамилии? Судите сами: в оригинальном тексте (§ 54) она названа «Гисабель Росер» (Guisabel Roscer); о. Далмасес в примечании (§ 54, прим. 2) указывает, что её фамилию следует писать Roser, но пишется она также Roses и Rosell.
Всё это ещё осложняется тем, что ни сам св. Игнатий, ни да Камара, записывавший его рассказы, ни копиисты этого текста отнюдь не были буквоедами и не цеплялись за каждый знак: для них вполне обыкновенным делом было, например, «обыспанить» французскую фамилию «Монтегю» (Montaigu), переиначив её в «Монтеагудо» (Monteagudo) (§ 73 и далее); или, скажем, сократить фамилию «Эгиа» (Eguia) до «Гиа» (Guia) (§ 57). Кроме того, испанская орфография к тому времени ещё не устоялась, и в тексте «Автобиографии» достаточно примеров «плавающего» написания типа colegio / colesio, fe / fee, escrebir /escribir, parescer / parecer и т. п.
He следует забывать и о том, что почти четверть «Автобиографии» написана по-итальянски, а это лишь прибавляет проблем. Так, португальская фамилия «Маскареньяс» (Mascarenhas) пишется в итальянской части «Mazcharegnas» (§ 80), тогда как по- испански было бы вполне логично записать её «Mascarenas» (что и делается: см. прим. 15 к § 80). В итальянском тексте тоже немало примеров «плавающей» орфографии: напр., Exercitii / Essercitii (§ 99) и т. п.
Учитывая всё это, решено было приводить оригинальное написание имён, топонимов и т. д. латиницей в тех случаях, когда русский читатель может затрудниться, думая о том, как та или иная фамилия пишется по-испански, французски, португальски и т. д. Работой о читателе объясняется и простановка ударений в тех именах, топонимах и т. п., произношение которых, опять же, может чызватъ затруднение или сомнение у русского читателя: напр., Алькала, Эстёбан, Касерес и т. п. Наверное, порой это выглядит слишком назойливо — но не станет же читатель всякий раз лазать в словарь, которого к тому же может и под рукой не оказаться.
Теперь — о примечаниях. О. Кандидо де Далмасес, издавший «Автобиографию», проделал титаническую работу по комментированию текста, тщательно и даже, пожалуй, трепетно и любовно отмечая и разъясняя почти каждую подробность, о которой он мог что-либо поведать. Объём комментариев велик; и тем не менее потребовалось ещё несколько увеличить его. Причин этому две: 1) кое-какие реалии, казавшиеся о. Далмасесу самоочевидными, далеко не столь самоочевидны в России (см., напр., прим. 9 к § 17); 2) при переводе текста, написанного (точнее, записанного) как-никак в XVI веке, неизбежно приходится что-то разъяснять или обосновывать те или иные решения переводчика (см., напр., прим. 4 к § 13). Вместе с тем предполагается, что читатель всё же обладает известным запасом соответствующих знаний и ему не нужно объяснять, например, кто такой альгвасил, упоминаемый в § 60.
Наверное, это прозвучит банально, но перевод «Автобиографии» оказался делом отнюдь не лёгким. Причин тому несколько Во-первых, это привычные для всех переводчиков затруднения К ним относится,
