ничего общего с грациозностью дикого животного. Исполнители выглядят грациозными лишь на сцене, когда они демонстрируют свое мастерство. И даже тогда их исполнение, кажущееся таким непринужденным издалека, не лишено определенной доли усилия. За кулисами артисты часто довольно неловки в своем поведении. Истинным показателем грациозности являются обычные движения повседневной жизни: ходьба, беседа, приготовление еды или игра с ребенком.
Красота телесной формы и грация телесного движения служат внешними, или объективными проявлениями здоровья. Посредством удовольствия мы переживаем здоровье внутренне, или субъективно. Здоровье неразделимо, оно объединяет психическое и физическое благополучие. Человек не может быть психически здоров, но физически болен или здоров физически будучи болен психически. К такому расщеплению можно прийти лишь в том случае, если игнорировать целостность личности. Обычный врач, проводящий стандартное физическое обследование, не замечает пустого взгляда, сжатой челюсти и крайней ригидности тела, которые характеризуют шизоидную личность. Если же он и видит эти симптомы эмоционального расстройства, то не связывает их с физическим здоровьем. Его обследование часто ограничивается проверкой различных систем организма, которая выявляет органическую патологию, но не функциональное нарушение личности в целом. В свою очередь, обычный психиатр не обращает внимания на тела своих пациентов. Он не замечает их ограниченного дыхания, скованных движений и испуганных глаз. Или, если он и видит подобные проявления эмоционального нарушения, то не связывает их с теми проблемами, по поводу которых обратился к нему пациент. Без положительных критериев здоровья нельзя судить о состоянии функционирования индивида в целом. Критериями, которые я нахожу наиболее валидными для этой цели, являются телесная красота и телесная грация.
Способность чувствовать красоту и грацию людям свойственна от природы. Маленькие дети особенно восприимчивы в этом плане. Увидев красивую женщину, ребенок восклицает: «Какая ты красивая!» Очень многие люди однако склонны, уподобляясь толпе, игнорировать или отрицать то, что они видят и чувствуют и аплодировать невидимому платью короля, пока ребенок не заметит, что король голый. Люди, подвергнувшись промыванию мозгов, подчиняются диктату моды, даже если она противоречит субъективной правде их чувств. Индивид, став рабом моды, отказывается от своих личных вкусов в пользу конформизма. Ситуация в целом стала настолько удручающей, что худое, истощенное тело шизоидного типа стало моделью женской красоты. Я могу объяснить подобное состояние дел лишь тем, что большинство людей отказались от своих собственных чувств.
Красота и грация — это цели, на достижение которых направлено большинство наших сознательных усилий. Мы хотим быть красивее и грациознее, поскольку чувствуем, что качества эти ведут к радости. Красота — это Цель любого творческого акта, в любой сфере деятельности: от быта до сцены. Несмотря на такой интерес к красоте, мир становится все безобразнее. По моему убеждению, это происходит оттого, что красота стала скорее внешним атрибутом, чем внутренним свойством, скорее символом эго, чем образом жизни. Мы преданы власти, а не удовольствию, и в результате красота теряет свое истинное значение как отражение удовольствия.
Глава 7. САМООСОЗНАНИЕ И САМОУТВЕРЖДЕНИЕ
Знание и способность сказать «нет»
Человек не сможет сознавать свою индивидуальность, если не обладает правом и способностью утверждать ее. Проще говоря, самоосознание зависит от самоутверждения. Утверждение самого себя подразумевает противопоставление или оппозицию, и тем самым отличается от самовыражения, которое не имеет такого подтекста. Самоутверждение — это провозглашение человеком собственной индивидуальности перед лицом сил, которые ее отрицают. Такие силы существуют как в обществе, так и в семье. Без права на выражение своего отличия индивидуальность слабеет, а ее творческие способности теряются.
Меня часто поражал тот факт, что неспособность пациента знать и понимать самого себя, как правило, сочетается с его неспособностью сказать «нет». На вопросы «Были ли у вас в детстве вспышки гнева?» или «Кормили ли вас в младенчестве грудью?», он неизменно отвечает: «Не знаю». Отсутствие у человека воспоминаний о ранних годах жизни вполне понятно, если принять во внимание теорию Фрейда о подавлении воспоминаний раннего детства. Однако вопросы, относящиеся к настоящему, — «Почему вы улыбаетесь?», «Что вы чувствуете?», «Чего вы хотите?» — часто вызывают тот же ответ: «Не знаю».
Неспособность сказать «нет» проявляется в поведении пациента в ситуациях стресса. Он не может сказать «нет» авторитетным фигурам, не может вежливо отклонить требования, которые считает чрезмерными, и не может противостоять давлению своего социального окружения. Та же самая проблема проявляется в терапии, когда пациент пытается крикнуть «Нет» или «Я не буду», когда бьет кулаками или пинает ногами кровать. Его голосу не хватает убежденности резонанса. Его движения слабы и нескоординированы. Когда он повышает интонацию, в голосе чувствуется страх, слова звучат обрывисто, а не протяжно, что создает впечатление неэффективности протеста. Даже если наблюдать за действиями пациента в записи, недостаток самоутверждения сразу бросается в глаза.
Параллель между недостаточным знанием самого себя и характерологической слабостью, проявляющейся в неспособности сказать «нет», навела меня на мысль о существовании связи между ними. Когда пациент отвечает «Я не знаю», не говорит ли он тем самым «Я не «нет»[25], означающее «Я не говорю «нет»»? Схожесть звучания слов «знать» и «нет» может быть простым совпадением, но она наводит на вопрос: не является ли отрицание важной составляющей знания?
Знание есть функция различения. Узнать, что такое А, значит отличать его от всего, что есть не-А. Знание возникает от понимания различий. Первое различение, с осознанием которого сталкивается организм — это различие между хорошими или приятными и болезненными ощущениями тела. Даже такие элементарные пары противоположностей, как день и ночь, свет и темнота, верх и низ, находятся за пределами понимания новорожденного человеческого существа. Пока у ребенка не откроются глаза, он живет в мире, где телесное «Я» — это вселенная, а все остальное, «не-Я», просто не существует в сознании. По мере того как отдельные аспекты внешнего становятся дифференцированными от других, они идентифицируются в сознании ребенка с телесными ощущениями. Мать становится человеком, который превращает страдание в удовлетворение, голод в насыщение. На этом раннем этапе, однако, поведение ребенка носит исключительно импульсивный характер. Он еще не научился думать и не приобрел каких- либо знаний.
Переход от импульсивной реакции к мышлению осуществляется благодаря возникновению фрустрации и отрицания. Если бы импульсивные действия организма приводили к удовлетворению всех потребностей и желаний, то в сознательном мышлении не было бы необходимости. Только когда автоматических паттернов поведения оказывается недостаточно, чтобы удовлетворить организм, возникает потребность в сознательном мышлении. Во всех экспериментах по научению с участием животных фрустрация становится тем рычагом, который заставляет обучаться новому поведению, чтобы достичь желаемой цели. В одном из самых известных экспериментов такого рода рядом с клеткой, где сидела обезьяна, клали банан, до которого она не могла дотянуться. После нескольких неудачных попыток достать банан лапой, обезьяна замечала палку, которая была оставлена в клетке. Используя палку как продолжение лапы, она в результате доставала банан. В дальнейшем обезьяна обращалась к помощи палки после меньшего числа безуспешных попыток дотянуться до банана лапой. Можно сказать, что обезьяна обучилась новому навыку, что этот процесс включал в себя элементы мышления и что в результате она обрела знание о новом применении палки.
Роль фрустрации в мышлении очевидна, роль отрицания далеко не так отчетлива. Фрустрация
