я понял, почему он обижается на меня. Я не достаточно делал для того, чтобы помочь ему, он чувствовал презрение ко мне, но выражал все это хнычущим голосом. Это была мазохистская провокация робко подать голос: «Ты нехороший. Ты не можешь мне помочь». Он ясно видел связь между своим желанием, чтобы «я сделал ему это», и действиями своей матери, стимулирующей его анус, чтобы помочь его функционированию. Как бы он отреагировал, если бы я согласился на это? Испражнился бы на меня, выражаясь фигурально? Какое еще значение можно было бы придать этому, после того как я усердно поработал и продемонстрировал ему позитивные результаты?
Райх подчеркивал, что «мучения мазохиста и мазохистские жалобы, провокации и страдания объясняются реальной или вымышленной фрустрацией требования любить его, которое чрезмерно и не может доставить удовольствие. Это специфически мазохистский механизм, его не встретишь в других формах невроза». Но почему требование любви чрезмерно? Райх говорит: «Мазохист пытается облегчить внутреннее напряжение и снять тревожность неадекватным способом, а именно требованием любви, которое принимает форму провокации и злобы» (Reich 1949,p.225–226). Разумеется, это заканчивается неудачей. Человек с мазохистским характером едва ли не осознает, что такая неудача неминуема. Это случалось много раз и, пожалуй, является неоспоримым фактом. Можно добавить, что на каком-то определенном уровне он хочет этой неудачи. Есть ли это потребность в наказании, о которой мы так много читали? Существуют две интерпретации. Первая-неудача оправдывает собственую неадекватность такого человека. Он возлагает вину на других. Вторая — успех пугает мазохиста, он освещает его, словно прожектор, и вызывает сильнейшую тревогу, связанную с эксгибиционизмом.
Несколько занятий я анализировал поведение пациента, пребывающего мазохистской трясине. Он напоминал упавшего в канаву пьяного, жалобно взывающего о помощи, но тянущего того, кто протянул ему руку, в ту же канаву, чтобы вымазать его в грязи. Нельзя сказать, чтобы такое намерение было сознательным. Таков неизбежный результат паттерна по ведения человека с мазохистской структурой характера. Понимая проблему, можно рассматривать мазохиста как человека, который глубоко унижен и чувствует себя подчиненным, низшим существом. Его поведение можно интерпретировать так: «Смотри, ты не лучше, чем я». В ранние годы жизни мой пациент, несомненно, страдал от унижения.
Аналитическая работа привела к первому реальному эмоциональному улучшению. Пациент заметил, что за последнюю неделю пережил несколько хороших моментов, был бодр и жизнерадостен и что впервые за последний год он так хорошо себя чувствовал. Его жалобы не исчезли, и все же он почувствовал уверенность. Оптимизм при мазохистском характере явление редкое, поскольку состояние мазохизма основано на глубоком чувстве отчаяния и безнадежности.
В последующие шесть недель у пациента сохранялись устойчивые сдвиги. Он был настроен оптимистически, значительно меньше хныкал, у него появилась способность выдерживать более значительный приток энергии к голове. Это было видно по блеску в его глазах, цвету лица и посадке головы. Волны энергии приносили к голове светлые чувства и более отчетливое видение. Однако генитальное удовольствие по-прежнему отсутствовало.
Я решил обсудить с пациентом его отношение к жене. Он критиковал ее за отсутствие агрессивности, но она бурно реагировала на критику, из-за чего он огорчался и становился угрюмым. Я затеял обсуждение этого, потому что чувствовал, что решение его проблемы состоит не в конверсии мазохизма в садизм. В следующую нашу встречу мой клиент опять попал в мазохистскую топь. Он был переполнен негативными чувствами ко мне, чувствовал ненависть, презрение, был уверен, что я ничего для него не сделал, и т. д. Несмотря на то что он недавно пережил сильный страх передо мной, когда прямо, открытыми глазами смотрел на меня, он все еще лелеял надежду, что, по его выражению, я — «дерьмо». После почти годичной работы мазохистски е тенденции сохранились. Я обратил его внимание, что несмотря на то, что я стараюсь вытащить его из болота, что-то заталкивает его обратно. Что-то, о чем мы еще не знаем. Вскоре нашелся ключ к этой загадке.
Он заметил, что на протяжении последней недели плакал, слушая музыку Бетховена. Хотя слезы неоднократно помогали ему вылезти из мазохистского болота, на сей раз такого не случилось. Он добавил, что, пока плакал, у него возникло чувство, будто кто-то насмешливо сказал: «На самом деле ты не хочешь плакать, ты просто дурачишь их этим». Потом он вдруг почувствовал, что это будто бы дьявол, сидящий внутри, смеялся над ним и надо мной, дразня нас за те усилия, которые мы прилагали, чтобы вытащить его из болота. Неизвестно, какое впечатление это произвело бы на меня, если бы я накануне не прочитал «Идиота» Достоевского. Главный герой этого романа обнаруживает, что над ним смеется демон. Я чувствовал, что какие-то фантазии моего пациента отрицают мою работу и его собственные усилия, и воспринял его рассказ о дьяволе весьма серьезно.
К моему удивлению, пациент заявил, что видит «дьявола», сидящего внутри. По его словам, у дьявола было мужское лицо, искривленное злобной гримасой, и он будто бы говорил ему: «Ты- неудачник, на самом деле ты ничего не стоишь!» В то же время, когда мой клиент ощущал в себе «дьявола», он становился сильнее и чувствовал себя лучше, ему всегда удавалось вылезти из болота. При этом у него возникало презрение к другим людям и чувство превосходства над ними. Что касается терапии, то его отношение в такие моменты выражалось примерно так: «Пошел ты… Я могу в любой момент бросить это занятие. Я в тебе не нуждаюсь. Ты ничего из себя не представляешь». Он понимал, что этот же дьявол неделей раньше заставлял его критиковать жену.
Пациент сказал мне, что «дьявол» вселился в него, когда ему было два года. В раннем детстве он страдал от ночных кошмаров. Лежа в кровати, он часто видел «дьявола» в углу комнаты, тот наблюдал за ним и язвительно смеялся. Комната теряла свои очертания. Он испытывал ужас и жил в постоянном страхе перед этим кошмаром. Теперь прояснилось значение экспрессии лица и тела пациента. Когда он ударял по кушетке, взгляд его становился пристальным, брови поднимались и образовывали две линии, направленные вверх и в стороны. К тому же он смотрел искоса и действительно напоминал «дьявола». Не было сомнений, что пациенту виделась проекция его собственной экспрессии того, как он описывал дьявола, а я видел, как это отражалось на его лице. Мне трудно объяснить, как именно, но в эти моменты можно было сделать некоторые заметки о природе и функционировании «дьявола».
Судя по тому, как он описывал свою мать и что связывал с нею, я был уверен, что «дьявол» имеет к ней прямое отношение. Он рассказывал о глубоком унижении, которому подвергала его мать. Она критиковала любой его поступок, называла унизительными именами и говорила, что он ни на что не годен. Она всячески издевалась над ним и осмеивала. Уделяя чрезмерное внимание кормлению и дефекации, она подрывала уверенность ребенка в собственных чувствах. Но еще более бедственным для развития мальчика было то, что она вставляла ему палец в анус, пытаясь стимулировать движение кишечника. Со единив таким образом эротическое удовольствие с унижением, она подорвала независимость развивающейся личности. Отец в этой ситуации играл пассивную роль. Он был просто «таинственным незнакомцем», на которого ребенок проецировал свои собственные чувства.
Пытаясь защитить свое Я, ребенок перенимает методы своих угнетателей; я намеренно называю их этим словом. Я уверен, что это важный механизм в процессе идентификации ребенка и родителя. Мы усваиваем тактику врага, чтобы победить его. В любом случае мой пациент побеждал мать в ее собственной игре. Он становился более хитрым, более презрительным, ненависть все больше переполняла его. Только так он мог выжить. Если ребенок использует дьявольские способы, он по существу продает душу дьяволу. Теперь дьявол жил в пациенте. Его будущие видения — он сам, спроецированный на другого. «Это было взрослое мужское лицо, которое косо смотрело на меня, рот приоткрыт, зубы поблескивают, брови подняты, все лицо излучает злобу. Обычно это происходило в темноте и «круговерти мрака»».
Теперь пациент знал, что это он сам, «В последнюю встречу я действительно говорил о «дьяволе», имея в виду непроизвольную «злобу», которая сидит во мне. Ассоциация возникла в связи с «презрением», которое читалось на моем лице и было связано с моими негативными чувствами. Когда вы мне что-нибудь говорили, меня переполняло презрение, и я слышал злобный голос: «Что ты знаешь об этом! Ты, кусок грязи!» и т. д. Именно это мне хотелось сказать матери, и именно так она говорила мне».
Две недели спустя пациент рассказал мне, что он идентифицировал экспрессию дьявольского презрения с одновременным ощущением в гениталиях и в теле. Он понял, что это внезапное ощущение лежит в основе его тяги к женщинам, и понял, что она связана с порнографией.
Объем этой главы не позволяет подробно обсудить феномен дьявола. Райх описывает дьявола при шизофреническом процессе. Я вижу его в каждом случае мазохистской структуры характера. Эта негативная
