когда машина останавливалась, и наступало томительное ожидание, с людьми, находившимися поблизости, случалось фатальное. Они стали свидетелями ограбления банка. Налетчики уже закинули деньги в грузовичок и лезли на переднее сиденье, как в этот момент из офиса выскочил охранник и открыл огонь. Ответные выстрелы проделали в парне две дырки. Проезжавший мимо патруль перекрыл выезд с одной стороны. Милиционеры предложили грабителям сложить оружие; те любезно изрикошетили милицейское авто, причем один страж порядка упал замертво. Открылась пальба. Оперативно подоспел спецназ. Разбуженные люди выглядывали из окон, с криками прятались. Билось стекло, грохотало оружие, выла милицейская сирена и сигнализации припаркованных поблизости машин. Из бандитов не выжил никто. Бойня завершилась, люди в форме обходили место преступления, протягивали ограждения, специалисты щелкали фотоаппаратами.
На этот раз Вадим обратил внимание, что таксист вел себя активнее: когда сопротивление прекратилось, он до половины спустил боковое стекло, откинул голову, распахнул рот с торчащими оттуда желтоватыми пнями зубов, как бы подставляя их невидимому дантисту. В таком состоянии могло померещиться все, что угодно, но… Вадим готов был присягнуть, что видел, как от мертвого тела милиционера, от погибшего охранника поднимается легкий дымок, а может, пар. Дымок подхватил ветер, он слился в один поток и этот поток поплыл к ним. Вадим изумленно следил за клубящимся сизым дымом: тот плавно скользнул по впереди стоящей машине и устремился к открытому окошку. Сизые клубы заполнили салон и втягивались в рот таксиста — словно в вытяжку. Мужик шипяще всосал дым без остатка. Лицо его безобразно исказилось, вытянулось, как резиновое. Зрелище было не из приятных. Таксист посидел так, сопя от усердия, сглотнул. Отдышался. Поднял стекло. Завел двигатель.
Вадим уже не пытался с ним заговорить. Расхотелось. Кожа под одеждой топорщилась, язык стал шершавым и неповоротливым. Глотка болела от воплей и жгучей желчи. Навязчивое ощущение того, что на соседнем сиденье находится не просто человек, ритмично клевало его. Беспомощность доводила до отчаяния. Пришпиленный к своему креслу, словно бабочка иголкой, Вадим медленно отходил от первого шока и пытался найти выход.
Таксист вез его на очередное представление.
На этот раз они двинулись к Воробьевым горам. Величественное здание МГУ, красиво подсвеченное, возвышалось над окружающим ландшафтом. Отсюда весь город виднелся, как на ладони. Такси встало на перекрестке. Улицы здесь были прямые и широкие. Где-то вдалеке слышался рев автомобильных двигателей и возбужденные крики. Рев приближался, нарастал, заполнял собой окружающее пространство. На асфальт прыгнули парные световые копья от фар. Вадим видел почти вровень несущиеся к перекрестку машины — синюю и белую с красными полосами. К реву движков примешивался визг выпускаемого азотного ускорителя. Внезапно, когда гонщики поравнялись с местом их наблюдательного пункта, дальнее авто сильно вильнуло, налетело на бордюр, подскочило, увлекаемое чудовищной инерцией, встало на дыбы, как взъяренный жеребец, завертелось вокруг своей оси и с размаху легло на крышу, которую вместе с салоном смяло в блин. Потекло масло. Из искореженного дверного проема вывалилась рука. Крики с дальнего конца улицы превратились в оголтелый ор. Таксист дал по газам.
Следующим в списке значился Казанский вокзал, вернее его прилегающие окрестности. Таксист нашел мост, перекинутый через железнодорожные пути, и застопорил машину точно посередине. Вадим смотрел вниз. Стальные ленты вились от главных перронов, соединялись и разъединялись, уходили на запасные пути, убегали вдаль, за горизонт. Гигантским червем полз прибывающий тепловоз. Впереди него, метрах в пятистах вылез на рельсы обходчик. Глянул по сторонам и двинулся в сторону вокзала. Человек вел себя так, словно пути свободны, и не обращал ни малейшего внимания на приближающийся состав. Пути изгибались; очевидно, видимый с моста поезд он со своей позиции не заметил. Обходчик деловито постукивал по шпалам. Тепловоз вывернул из-за поворота и просигналил. Обходчик продолжал движение, постепенно приближаясь к мосту. Вадим слышал от какого-то знакомого, что железнодорожники любят щекотать себе и машинистам нервы, отпрыгивая с рельс в самый последний момент. Грохот состава мог не услышать лишь беспросветно глухой. Вадим пригляделся и понял причину «глухоты» — из ушей обходчика торчали бусинки наушников. Розыгрыша не будет. Вадим догадывался: парень обречен. Иначе таксист не встал бы здесь. От тепловоза до человека оставалось с полсотни метров. Парень присел перевязать шнурки. Из окошка уже высовывался машинист и безуспешно орал что-то. Его голос заглушал общий грохот. Парень поднялся, оправился. Запоздало скрежетнули тормоза. Их разделяло с десять метров. Заподозрив что-то, обходчик потянулся к плееру, нажал кнопочку. Резко вздернул голову, повернулся. Еще можно было успеть, но почему-то, вместо того чтобы отскочить вбок, он попятился и споткнулся о собственные заплетающиеся ноги. За миллисекунду до столкновения несчастный все же сообразил, куда надо было двигаться, но смог лишь наполовину перебросить корпус через пути. Человек исчез под тушей тормозящего тепловоза. Прикусив губы до крови, Вадим видел, как человеческое тело разрезает диск колеса, и оно бьется в муках, пытаясь вырваться из зажевавших плоть тисков. Вадим зажмурил глаза и открыл их, лишь убедившись, что такси отъехало на достаточное расстояние. Картина потом еще долго стояла перед глазами.
Вадим потерял счет времени. На его глазах в одиночку или группами, сами или с чужой помощью гибли люди, а безмолвный гид с поразительной пунктуальностью эскортировал его с одного места драмы на другое. Всякий раз, когда разыгрывалась трагедия, Вадим цепенел окончательно, до кончиков ушей и смотрел, не в силах отвернуться. Постепенно смерти слились в одну длинную хронику. Внешний мир казался чем-то недосягаемым, а сам себе он — узником в клетке на колесах. Вадим смотрел и лихорадочно думал. Таксист всякий раз знал, когда и где ждать смерть. Являлся, словно волк на запах. И вдыхал. Факты сводились воедино, образуя некую закономерность. Постепенно Вадим приходил к одной мысли. И звучала она очень странно.
— Кто ты? — решился спросить он после очередного смертельного номера. Чувство страха в нем как- то притупилось.
Таксист повернулся и очень долго смотрел на Вадима, не переставая при этом править руль.
— Эй, за дорогой следи! Вперед смотри! — Вадим видел, как такси вильнуло, пересекло двойную сплошную и выпрыгнуло перед прущим навстречу нагруженным «КАМАЗом». Глаза рефлексивно захлопнулись, но удара не последовало — лишь новый рывок. Он открыл глаза. Машина продолжала движение, а таксист как ни в чем не бывало пялился на него. Сверлящий взгляд спрятанных за очками глазок пронзал насквозь, проникал в голову, въедался в мысли, вгрызался в самое нутро.
— Да что ты вылупился, идиот?! — крикнул Вадим. — Больной придурок!
С тоской подумалось: зря он полез в такси. Лучше бы стер ноги в кровь, но сам дошел бы до дома. А сейчас его жизнь может оборваться в любой момент. Он пленник этого сумасшедшего маньяка, и кто знает, что творится в его голове. Говорят же: бесплатный сыр бывает только в мышеловке! И он вдвойне дурак, что пренебрег этой мудростью.
— Ты сделал свой выбор.
Вадим удивленно уставился на водителя.
— Неужели? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Слушай… Вася или кто ты там. Давай начистоту. Мне уже все это надоело. Давай заканчивать.
— Да, пожалуй, ты прав. На сегодня достаточно.
— Что тебе от меня надо?
— Мне стало интересно, — внезапно раскрыл карты таксист. — Я хотел показать, как это, смотреть со стороны. Быть свидетелем.
— Что ты мелешь? — Вадим напрягся еще сильнее.
Таксист впервые за всю ночь улыбнулся одними губами.
— Вадик, какой же ты лицемер. Всегда врешь. Всем врешь, даже себе.
Водитель знает имя, хотя они не представлялись друг другу. Вадим встревожено молчал. Ждал новых откровений. Внутренняя струна натягивалась, звенела все тоньше, выше, готовая лопнуть. Догадка, ломающая здравый смысл, оформилась уже предельно четко, но он еще не верил. Упрямо не хотел верить.
Таксист укоризненно покачал головой, как бы вторя собственным мыслям.
— Увы, мне приходится только подбирать. Пожинает всегда другой. Обидно. Видишь, какая у меня работа? Всегда в стороне, на вторых ролях. Всегда наблюдатель. Самое захватывающее делаете вы. Так
