- Ага. Спасибо, - еще раз поблагодарил Поттер и дернул Малфоя к выходу. Скорпиус чуть замешкался, запутавшись в нелепом одеяле, и тихонько выругался сквозь зубы, растянувшись на пороге.
- Малфой, - окликнул его Хагрид негромко.
- Что? – недовольно отозвался Скорпиус.
- Не виноват папка-то твой. Не виноват. Гарри докажет. Так что ты, малец, не особо переживай. И… это, смотри, как бы наш герой опять не залез куда не надо…
- Странная просьба, - прищурившись, сказал Малфой сквозь зубы, - но вы даже не представляете, насколько своевременная, - добавил он себе под нос, но Хагрид его уже не слышал.
***
Звонок тихонько тренькнул, возвещая о приходе посетителя. Рональд Уизли приподнял голову от бесконечных пергаментов с перечислением заказов, необходимых на Рождество влиятельным магическим семьям, и увидел в дверях своего зятя. Может, стоит сказать – бывшего?
- Гарри, - чуть улыбнулся Рон, и Главный аврор в очередной раз понял, что отчуждение, возникшее между ними, становится только глубже: Рон считал его в какой-то степени виновным в том, что случилось с Джинни. Глупо, конечно, но пересилить себя мистер Уизли не мог.
- Привет, - поздоровался он как можно дружелюбней.
- О, наш Герой! – из подсобки, пьяно пошатываясь, выбрался Джордж.
- Джордж, будь другом, залезь обратно, пока тебя посетители не увидели, - пробурчал Рон, окинув брата недовольным взглядом.
- А что? Пусть видят.. Пусть видят, что с нами сделал война… Мы - герои… Да, Фредди? – спросил он, заглядывая в небольшое зеркало, висевшее на стене за прилавком.
Было неприятно наблюдать общение Джорджа Уизли с собой. У близнецов не было магических портретов, в то время семья Уизли не могла себе этого позволить. Но Джордж говорил, что часто слышит голос погибшего брата, что тот разговаривает с ним, когда он спит. Все настолько привыкли к чудачествам Джорджа, что давно перестали обращать внимание на то, как он разговаривает с зеркалом или кричит, напившись, что не сдастся врагу, а потом биться в истерике и кричать – «И мне Аваду! Ему Аваду и мне!.. вы же добрые… просто Аваду!»..
Но Гарри уже давно не бывал в доме Молли и не виделся с Джорджем, поэтому невольно вздрогнул, когда он стал разговаривать с зеркалом в своей обычной манере. Рон пристально посмотрел на друга и скривил губы, а после с вызовом сказал:
- Ну вот так, Гарри. Неприятно?
- Нет, что ты, все нормально, - ответил Поттер, чуть не поперхнувшись едким, ядовитым комком, застрявшим где-то в горле. Было не просто неприятно. Омерзительно. Но надо держаться – ведь Уизли - его семья. Надо все-таки собраться с силами и заехать к Молли. После смерти Артура ей очень тяжело, но она все еще держится молодцом. И внуков надо к ней свозить. Пусть побудут с бабушкой. На странное поведение Джорджа они уже давно не обращают внимание. Тем более он весь день пропадает в магазине, распугивая покупателей, чем неимоверно злит Рональда.
- Ты что-то хотел? – спросил Рон, словно намекая, что присутствие Гарри отвлекает его от важных дел.
- Да, соберешь мне как обычно подарки детям к Рождеству, ладно? Что-нибудь из новинок.
- Конечно, - дежурно улыбнулся Уизли, - все сделаю в лучшем виде. А что подарить Альбусу ты уже решил?
- Думаю, - Гарри невольно улыбнулся, подумав о среднем сыне. Все-таки Альбус – его любимец, пусть это и не совсем педагогично. – Возьму что-нибудь для квиддича.
- Да… Отличная идея, друг! – слишком весело сказал Рон. И Гарри с грустью подумал, что ничто и никогда уже не станет, как прежде. Что же ты наделала, Джинни?..
Глава 8. Зеркало Еиналеж
Гарри Поттер стоял на ступенях своего дома и курил, наблюдая, как занимается рассвет. Было морозно. На скрипучих ступенях старого крыльца намерзла ледяная корка, и Гарри пришлось наложить согревающие, чтобы усесться на ступеньки в любимой позе. Однако, он просто растопил лед, но не стал согревать воздух вокруг. Ему хотелось чувствовать этот холод. Чувствовать его на самых кончиках пальцев, ощущая неприятное покалывание. Холод.
Гарри встряхнул головой и отбросил недокуренную сигарету. После чего встал и прошелся по двору неспешным шагом. Сегодня предстоял трудный день. Визенгамот заслушает дело Малфоя и вынесет свой вердикт: либо разрешат применить Веритасерум, либо просто отложат разбирательство на неопределенный срок.
В день суда Главный аврор Поттер всегда вставал с рассветом. Эта привычка сохранилась еще с послевоенных времен, когда Визенгамот судил Пожирателей, их пособников и просто тех, кто имел несчастье быть среди наемников в ту страшную ночь. Министр магии Кингсли Шеклбот сам присутствовал на многих заседаниях, и никто не был оправдан. Именно в то лето Гарри Поттер понял, что расправа над бывшими врагами не приносит никакого морального удовлетворения. Сначала он горел жаждой мести, он мечтал расправиться со всеми, кто причинил боль его близким. Он смотрел в их изнуренные, измученные лица, а видел перед собой Фреда, Римуса, Нимфадору и думал, что разорвет их в клочья безо всякой магии, если его хоть на секунду оставят с преступниками один на один.
Но потом что-то в нем надломилось. И Герой Третьей Магической понял, что очень устал. Что он больше не хочет мести. Он просыпался с рассветом и долго лежал в кровати, думая о том, что не хочет больше страха. Даже в глазах врагов. Что хочет мира во всем мире любой ценой, как бы банально это ни звучало. И когда понимал, что это невозможно, заходился страшным истеричным смехом в подушку. После чего долго курил на крыльце, держа сигарету до тех пор, пока истлевший фильтр не начинал обжигать пальцы.
Гарри Поттер пришел на суд и встретился с тяжелым воспаленным взглядом Драко Малфоя. И пока он шел к своей трибуне, эти серые больные глаза пристально ловили каждый его жест. Потрескавшиеся сухие губы дрогнули в усмешке, знакомой и чужой одновременно. В ней больше не было превосходства. Только усталость – отражение его собственной. А Гарри Поттер никак не мог собраться с мыслями. В голове возникали и рассыпались образы, тени… боль… страх… все то, о чем бы он хотел забыть. Все то, о чем нельзя было вспоминать – вот что такое глаза Пожирателя Драко Малфоя. Когда привычный приговор прозвучал в этих мрачных стенах еще раз, Гарри Поттер поднялся на ноги и твердо сказал:
- Против. Драко Малфой принял черную метку не по своей воле. Он спас меня однажды. Нарцисса Малфой спасла меня второй раз. Малфои не участвовали в битве.
- Вы хотите сказать, что они не причастны ко всем преступлениям, вменяемым им в вину?
Гари Поттер обвел взглядом ненавистное семейство. Где весь этот лоск и шарм?.. Во взгляде. Внезапно понял Гарри. Во взглядах, в жестах, в прямых спинах. Даже в тюрьме они будут аристократами. К горлу подкатила тошнота. Гари с трудом сглотнул и снова посмотрел в сторону Малфоев. Он не хотел больше боли. Пусть идут. Пусть живут, как хотят. А он устал быть мерилом справедливости. «Отпустите меня!»- взмолился издерганный семнадцатилетний подросток про себя. «Отпустите!».
- Нет, - сказал он громко и не узнал собственного голоса, - они непричастны. Подтверждаю.
В тот день семья Малфоев стала единственной, которая избежала притеснений и наказаний. Вот только старшего Малфоя Гарри простить не смог. Когда спустя несколько лет после пересмотра всех дел Люциуса снова обвинили в убийствах, пособничестве Волдеморту, еще черт знает в чем, он не стал препятствовать аресту. Но на суд не пришел. Он ждал, что Драко придет к нему. Придет просить, умолять… и тогда возможно… что тогда, Поттер так и не понял. Но Драко не пришел. А Гарри не пошел на суд. Потом он узнал, что Люциус в Азкабане, а Нарцисса Малфой скончалась через нескольких месяцев после ареста
